целью. Тут он насладился обильными и жирными яствами.
На платформе станции Лукнов он видел, как де Кастро вошел в купе второго класса. Ким оказал предпочтение третьему и стал душой присутствовавшего там общества. Он рассказывал пассажирам, что он помощник фокусника, который оставил его на время, когда Ким заболел лихорадкой. Теперь он встретится в Умбалле со своим хозяином. По мере того как сменялись пассажиры, он развивал свою тему или украшал ее новыми побегами расцветающей фантазии, тем более необузданной, чем дольше ему приходилось воздерживаться от туземного разговора.
Примерно в это время полковник Крейтон, находившийся в Симле, получил из Лукнова телеграмму об исчезновении модого О'Хары. Махбуб Али был в городе, и полковник Крейтон, объезжая утром Аннандальский ипподром, сообщил ему это известие.
— О, это ничего, — сказал барышник. — Люди что лошади. В известное время лошадям нужна соль, и, если этой соли нет в стойлах, они лижут ее с земли. Он вернулся на время на Большую дорогу. Мадрисса надоела ему. Я знал, что так будет. В другой раз я сам возьму его на дорогу. Не беспокойтесь, Крейтон- сахиб. Это все равно, как если бы пони, предназначенный для поло, убежал один, чтобы научиться этой игре.
— Так вы думаете, он не умер?
— Лихорадка могла бы убить его. Ничто другое не страшно для этого мальчика. Мартышка не падает с деревьев.
На следующее утро на том же ипподроме жеребец Махбуба шел рядом с лошадью полковника.
— Вышло так, как я думал, — сказал барышник. Он прошел через Умбаллу и написал мне оттуда письмо, узнав на базаре, что я здесь.
— Прочитай, — сказал полковник со вздохом облегчения. Нелепо, что человек его положения мог так заинтересоваться маленьким бродягой. Но полковник помнил разговор на железной дороге и часто в последние месяцы ловил себя на мысли об оригинальном, молчаливом, сдержанном мальчике. Конечно, его бегство являлось верхом дерзости, но доказывало находчивость и смелость.
Глаза Махбуба блестели, когда он остановил лошадь в центре маленькой узкой равнины, по которой нельзя было пройти незамеченным.
— «Друг Звезд — Всеобщий Друг».
— Это что такое?
— Имя, которое ему дали в Лагоре. «Всеобщий Друг уходит в свои места. Он вернется в назначенный день. Пошли за чемоданом и за постельным бельем, и, если была какая-нибудь ошибка, пусть Дружеская Рука отвратит бич несчастья…» Тут есть еще кое-что, но…
— Ничего, читай.
— «Некоторые вещи неизвестны тем, кто ест всегда вилками. Лучше есть некоторое время обеими руками. Скажи нежные слова тем, кто этого не понимает. Скажи, что возвращение может быть благоприятно». Ну, манера изложения, конечно, дело писца, но посмотрите, как умно мальчик сумел передать намек так, что он понятен только знающим.
— Это и есть та Дружеская Рука, которая должна отвратить бич несчастья? — засмеялся полковник.
— Посмотрите, как умен мальчик. Как я говорил, мальчик снова хочет уйти на дорогу. Не зная вашего ремесла…
— Я не вполне уверен в этом, — пробормотал полковник.
— Он обращается ко мне, чтобы помирить вас. Ну разве он не умен? Он говорит, что вернется. Он только совершенствуется в своих знаниях. Подумайте, сахиб! Он был в школе три месяца. А он не привык к этой узде… Со своей стороны, я радуюсь: пони учится игре.
— Да, но в другой раз он не должен идти один.
— Почему? Он ходил один, пока не попал под покровительство полковника-сахиба. Когда он дойдет до Большой игры, то должен будет идти один — один и отвечая своей головой. Вот тогда, если он станет, чихнет или сядет иначе, чем те люди, за которыми он наблюдает, его можно убить. Зачем мешать ему теперь? Помните, что говорят персы: «Шакал, который живет в пустынях Мазандерана, может быть пойман только мазандеранскими собаками».
— Верно. Это правда, Махбуб Али. И я не желаю ничего лучшего, если с ним не случится дурного. Но это большая дерзость с его стороны.
— Он не говорит даже мне, куда идет, — сказал Махбуб. — Он не дурак. Когда придет время, он явится ко мне. Время ему теперь отправиться к врачевателю жемчугов. Он созревает слишком скоро, по мнению сахибов.
Пророчество исполнилось буквально через месяц. Махбуб отправился в Умбаллу за новыми лошадьми. Ким встретил его, когда он ехал один в сумерках по дороге в Калку, попросил у него милостыни, получил в ответ ругань и ответил по-английски. Вблизи не было никого, кто мог бы слышать, как задохнулся Махбуб от изумления.
— Ого! А где ты был?
— Вверху и внизу, внизу и вверху.
— Пойдем под дерево, где посуше, и расскажи.
— Я пробыл несколько времени с одним стариком вблизи Умбаллы, потом в доме одних знакомых в Умбалле. С одним из них я пошел на юг в Дели. Это удивительный город. Потом я правил волом у одного торговца москательными товарами, который ехал на север, но услышал о большом празднике в Руттиала и отправился я туда в обществе фейерверкера. Это был большой праздник (Ким потер живот). Я видел раджей и слонов с золотыми и серебряными украшениями, и все фейерверки зажгли сразу, причем было убито одиннадцать человек, среди них мой хозяин, а меня перекинуло через палатку, но ничего дурного со мной не случилось. Потом я вернулся с одним кавалеристом, у которого был грумом ради куска хлеба, и вот я здесь.
— Шабаш! — сказал Махбуб Али.
— Но что говорил полковник-сахиб? Я не хочу быть битым.
— Дружеская Рука отвратила Бич Несчастья. Но в другой раз, если отправишься на Большую дорогу, то со мной. Теперь еще слишком рано.
— Достаточно поздно для меня. В мадрисса я научился немного читать и писать по-английски. Скоро я буду настоящим сахибом.
— Послушайте только его! — со смехом сказал Махбуб, глядя на маленькую промокшую фигурку, плясавшую на сырой земле. — Салаам, сахиб, — и он иронически поклонился Киму. — Ну, что же, ты устал от жизни на дороге или хочешь вернуться со мной в Умбаллу и уехать оттуда на лошадях?
— Я поеду с тобой, Махбуб Али.
Глава восьмая
