Медовый месяц, часть вторая
Пока Майра и Ранджит добирались до Лондона (их путешествие оказалось таким же долгим и утомительным, как описанное несколько лет назад Гамини в его письме), мир шел своим путем. И это, естественно, был путь гибели и разрушения.
Билеты заказали заранее. Первую посадку самолет совершил в Мумбай, и Ранджит надеялся быстро осмотреть город. Но приземлились они с опозданием на сорок минут — самолету пришлось долго кружить, прежде чем было получено разрешение на посадку.
В Кашмирской долине возобновились перестрелки. Никто не знал, что подпольные агенты Пакистана планируют совершить в этом штате Индии, поэтому молодожены провели почти все время в старом городе. Сидели в гостиничном номере и смотрели телевизор. Хороших новостей почти не было. Северокорейская армия, главнокомандующим которой являлся Любимый Вождь, перестала ограничиваться мелкими пакостями на границе с Южной Кореей. Северяне набрались храбрости и затеяли ряд конфликтов со страной, которая их кормила, которая была для них чуть ли не единственным настоящим другом, — с Китайской Народной Республикой. Чего добивались корейцы, никто толком не понимал, но тем не менее на территорию КНР вторглись четыре группы северокорейского спецназа численностью до десяти человек. На этой земле не было ничего, кроме холмов и скал, однако корейские отряды проникли туда и заняли оборону. Три часа спустя Майра и Ранджит взошли на борт самолета, который должен был доставить их в Лондон. К тому времени, когда он уже пролетел над береговой линией Пакистана и взял курс на лондонский аэропорт Хитроу, перестрелка в Кашмире утихла, отряды северокорейской армии возвратились в свои казармы, и никто так и не понял, зачем понадобился этот странный демарш.
И вот наконец молодожены в Лондоне.
Город очаровал Ранджита, как очаровывал миллионы людей на протяжении веков. Его исторические памятники были прекрасны — огромный собор Святого Павла, лондонский Тауэр, здания парламента, Вестминстерское аббатство — все те достопримечательности, которые обязан увидеть каждый турист. Но были и другие места — может быть, не такие знаменитые, но представлявшие определенный интерес для Ранджита — вроде Лондонской школы экономики и скромного особнячка в нескольких кварталах от улицы Арундел. Там жил и учился Гамини Бандара, а Ранджит не смел даже надеяться там побывать.
Майра уговорила Ранджита сходить на экскурсию в Кью-Гарденз, и ему очень понравились огромные оранжереи. Он был в восторге почти от всех величественных и знаменитых зданий Лондона. Но куда меньше понравились открытые пространства между постройками. Такого холода, как в ноябрьском Лондоне, Ранджит не испытывал ни разу в жизни. Совсем не то, что на краю Свами-Рок, когда дул сильный ветер или когда юноша ранним утром выходил после заплыва на берег. Неделю назад здесь выпал первый снег, и по краям автомобильных стоянок и лужаек остались почерневшие сугробы — потому что снег не таял!
Но в магазинах продавалось много разной одежды, позволявшей гостю столицы Англии не замерзнуть насмерть. Термобелье, перчатки с подбоем, куртка с меховым воротником — в такой одежде Ранджит мог спокойно разгуливать по лондонским улицам, а Майру выручила первая в ее жизни норковая шуба.
А потом они познакомились с сэром Тариком. Это он от имени Королевского математического общества пригласил в Лондон Ранджита, чтобы тот стал членом уважаемой организации и поведал о своем великом подвиге. Тарик создал фонд, оплативший все расходы Ранджита и Майры.
Сэр Тарик аль Дивани оказался полноватым, необычайно добродушным пожилым мужчиной, с волосами длинными и всклокоченными, как у Альберта Эйнштейна. По-английски он говорил без малейшего акцента.
— Разве может быть иначе? — удивился он, когда Ранджит с Майрой поинтересовались насчет чистейшего оксфордско-кембриджского произношения. — Я же лондонец в четвертом поколении.
Узнав, что Ранджит почти все время мерзнет, он хлопнул себя по лбу.
— Вот черт, — в сердцах выругался Тарик. — Не уследил. Вас поселили с шиком, а надо бы просто с комфортом.
Их переселили в новую, не слишком шикарную гостиницу. Майру это немного озадачило, но вскоре она переговорила с администратором и объяснила Ранджиту, почему сэр Тарик выбрал отель в Южном Кенсингтоне. Во-первых, он расположен поблизости от лучших городских музеев (на тот случай, если Ранджит и Майра захотят их посетить), а во-вторых, здесь часто останавливаются арабские нефтяные шейхи со своими многочисленными свитами, занимая по паре этажей, и эти господа очень не любят мерзнуть. Они не любят мерзнуть не только в своих номерах, но и в коридорах, и в фойе, и на лестницах, и даже в лифтах. А владельцы отеля больше всего на свете боятся чем-то не угодить этим щедрым арабам.
Ранджит был рад, что ему досталось от щедрот нефтяных шейхов. Его настроение до того улучшилось, что он воспользовался удобным местонахождением отеля и отправился осматривать достопримечательности. Музей естествознания привел его в восторг, хотя там было прохладно. После его посещения Ранджит согласился на поездку на другой конец города, в великолепный Британский музей, расположенный в районе, где когда-то жил Гамини. В Британском музее сквозняки оказались еще сильнее, но в итоге Ранджит был вынужден признать: да, у холодных стран есть кое-какие преимущества перед жаркими.
Однако молодожены тратили свое время не только на туризм. Ранджиту пришлось посидеть и подумать над лекцией для Королевского математического общества, но сказал он не намного больше, чем на пресс-конференции в Коломбо. Его поспешили пригласить редакции двух журналов — «Нэйчур», поскольку именно он опубликовал статью Субраманьяна, и «Нью сайентист», чей представитель пообещал сводить Ранджита и Майру в самый лучший паб на этой стороне Темзы. Была еще пара пресс-конференций, о которых заранее договорился де Сарам. Майра однажды убедила Ранджита проверить в деле термобелье. Они постояли напротив Букингемского дворца и понаблюдали за сменой караула, а когда возвратились в отель, Ранджит признался, что в результате этой пытки ни одна часть его тела не обморозилась. Все камеры были нацелены на гвардейцев, и никто не пытался снимать Ранджита с Майрой, хотя их фотографии побывали на первых страницах большинства газет и журналов.
— Значит, это правда, — сказал Ранджит. — Мы можем гулять по Лондону сколько угодно, и никто не обратит на нас внимания. Пожалуй, я бы охотно согласился здесь жить, вот только сдвинуть бы город на тысячу километров к югу.
Этого, естественно, не произошло. В конце концов необходимость кутаться так доконала Ранджита, что он сдался и поговорил с сэром Тариком, а потом связался по телефону с де Сарамом. После чего, довольно улыбаясь, сообщил Майре:
— Мы летим в Америку. Кажется, это называется Американской ассоциацией содействия развитию науки. В следующем месяце она проводит свой ежегодный конвент, и де Сарам обо всем договорился. Конечно, Майра, мы тут далеко не все посмотрели, но время еще будет. Обязательно везде побываем, когда станет потеплее.
Для них были заказаны билеты первою класса (спасибо еще одному щедрому фонду) на рейс «Американ дельта» до Нью-Йорка на два часа дня, хотя сэр Тарик искренне и горячо протестовал.
В два часа двадцать минут Англия осталась позади, можно было полюбоваться через иллюминатор восточным побережьем Ирландии.
Ранджит был само участие.
— Я тебя не слишком тороплю? Как ты себя чувствуешь?
Майра рассмеялась и протянула стюарду стакан, чтобы тот подлил апельсинового сока.
— Я себя чувствую прекрасно. Да, мы сможем вернуться в Англию, когда будет тепло — в июне, например. Но ты уверен, что решение насчет полета в Америку правильное?
Ранджит положил на булочку консервированную клубнику со взбитыми сливками и с удовольствием откусил.
— Конечно уверен, — ответил он, жуя. — Я ведь выяснял, какая сейчас погода в Нью-Йорке. Ночью плюс девять, а днем восемнадцать. В Тринко бывает и холоднее.
Не зная, смеяться или плакать, Майра поставила стакан на столик.
