ничего веселого ждать не приходится.
— Продолжай?
— Я дал моему старику слово, что после первого курса попробую перевестись в Лондонскую школу экономики. Он побывал там несколько лет назад и решил, что управлению нигде в мире лучше не учат.
— Изучать управление? — опешил Ранджит. — В экономическом вузе?
— Это неполное название. На самом деле заведение называется Лондонская школа экономики и политологии.
— Ясно, — только и смог выговорить Ранджит и мрачно спросил: — Значит, ты собираешься отправить документы в этот иностранный институт только для того, чтобы сдержать данное отцу обещание?
Гамини кашлянул.
— Не совсем. То есть слово «собираюсь» не годится. Я уже давно отослал туда документы. Отец сказал, чем раньше я подам заявление, тем больше шансов. Похоже, он был прав. Ранджит, меня приняли. На прошлой неделе я получил письмо. Как только закончится учебный год, я поеду в Лондон.
Вот так по дружбе Ранджита Субраманьяна и Гамини Бандары был нанесен второй удар, и он оказался тяжелее первого.
Потом у Ранджита не было ничего веселого. Преподаватель биологии наконец получил партию забальзамированных белых мышей, и снова пошли противные вскрытия, и больше не случалось таких интересных разговоров, как тот, насчет чикунгуньи. Даже занятия по математике, из-за которых Ранджит был готов терпеть все остальное, его не радовали.
К концу первой недели учебы в университете Ранджит был абсолютно уверен в том, что досконально знает алгебру. Решение великой загадки Ферма не зависело ни от линии пересечения плоскости и конуса, ни от математического обозначения суммы. Как бы то ни было, первые несколько месяцев Ранджит занимался более или менее старательно. Его даже немного увлекли такие вещи, как полиномиальное разложение и применение логарифмических функций. Но к началу третьего месяца стало ясно, что доктор Кристофер Дабаре, преподаватель математики, не намерен учить своих студентов чему-либо, имеющему хотя бы отдаленное отношение к теории чисел, — по той простой причине, что сам об этом знает очень мало. И, что еще хуже, он не желал ничего учить или мотивировать к обучению Ранджита.
Какое-то время Ранджит довольствовался ресурсами университетской библиотеки, но там число книг по интересующей теме было небесконечным. Когда юноша перечитал их все, ему оставалось только обратиться к специальным журналам, таким как «Джорнал оф намбер сиэри», издаваемый университетом штата Огайо, или «Журнал де теори дес номбре де Бордо» (вот когда пригодилось обретенное с таким трудом скудное знание французского). Но университетская библиотека не имела подписки на эти журналы, а Ранджит не имел доступа к ним через Интернет. Доктор Дабаре, сотрудник факультета, мог бы помочь, разрешив воспользоваться своим личным паролем, но он не желал этого делать.
Приближался конец учебного года. Ранджиту нужен был друг, чтобы поделиться своими разочарованиями. Но и этого он теперь был лишен.
Мало того что Гамини предстояло вскоре улететь за девять тысяч километров от Коломбо — даже последние недели друзья не могли провести вместе. Оказалось, что гораздо важнее долг перед семейством. Сначала Гамини уехал на выходные в Канди, бывшую столицу острова. Одна из ветвей семейства Гамини упрямо обитала в доме, который был гнездом для всего рода, прежде чем шумный и щедрый на соблазны город Коломбо принялся завлекать в свои тенета интеллектуалов, влиятельных и даже просто амбициозных людей. На следующий уик-энд Гамини отправился в Ратнапуру, где его двоюродный брат присматривал за семейными капиталами, вложенными в добычу драгоценных камней, а через неделю — в село, где престарелая бабушка Гамини ведала коричными плантациями. И даже когда Гамини находился в Коломбо, он был вынужден то и дело наносить кому-нибудь визит вежливости, а взять с собой Ранджита не смог ни разу.
Ранджиту было положительно нечем заняться, кроме посещения скучных лекций и семинаров по неинтересным предметам. Но потом дела насущные напомнили о себе.
Это произошло в конце лекции по социологии — предмету, бывшему у Ранджита не в чести. Преподаватель, нравившийся ему еще меньше, встал в дверях, когда юноша собирался выйти из аудитории. Доктор Мендис держал тетрадь в черной обложке, в которой он выставлял оценки.
— Я насчет последней контрольной работы, — сказал он Ранджиту. — У вас неудовлетворительный результат.
Ранджита это нисколько не удивило.
— Извините, сэр, — рассеянно проговорил он, с тоской глядя вслед удаляющимся однокашникам. — В следующий раз я постараюсь лучше.
Но доктор Мендис еще не закончил.
— Если помните, в начале семестра я объяснил, как будет составлена итоговая отметка. Учитываются экзамен, проводимый в середине семестра, контрольные работы и участие в семинарах, посещаемость и курсовой экзамен, — в пропорции двадцать пять, двадцать, двадцать пять и тридцать процентов. И теперь я должен сообщить: несмотря на сносную отметку за экзамен в середине семестра, на семинарах вы работали спустя рукава и контрольные работы выполнили неважно, так что на курсовом экзамене нужно набрать не менее восьмидесяти процентов, чтобы получить оценку «С». Честно говоря, не думаю, что у вас это получится. — Мендис кивнул своим мыслям и захлопнул тетрадь. — Поэтому я советую согласиться на «незачет». — Он поднял руку, предупреждая возражения Ранджита, но тот и не думал спорить. — Конечно, с надеждой на дальнейшее получение стипендии вам придется распрощаться. Но это все же лучше, чем полное фиаско, или вы так не считаете?
Ранджит был согласен с преподавателем, но промолчал — не хотел радовать доктора Мендиса. К тому времени, когда юноша вышел из аудитории, в коридоре осталась одна студентка, бюргерша,[5] довольно миловидная, на несколько лет старше. Он знал, что эта девушка посещает занятия по социологии в одной группе с ним, но для него она была чем-то вроде предмета мебели в лекционном зале. Он предпочитал не знаться с бюргерами — немногочисленными потомками европейских колонизаторов на Шри-Ланке. А уж тем более с бюргершами.
Эта девица болтала с кем-то по мобильному телефону, но, заметив Ранджита, прервала разговор.
— Мистер Субраманьян? — спросила она.
Ранджит остановился. Он был нисколько не расположен к светским беседам.
— Да? — буркнул юноша.
Похоже, бюргершу его тон не обидел.
— Меня зовут Майра де Соуза. Я слышала, что вам говорил доктор Мендис. Вы сделаете, как он сказал? Согласитесь на «незачет»?
Донельзя раздраженный, Ранджит пожал плечами.
— Скорее всего, нет. С какой стати?
— И правильно, не надо соглашаться. Просто нужно, чтобы вам кто-нибудь слегка помог. Не знаю, заметили вы или нет, но у меня оценки — сплошные «А». Если хотите, могу вас подтянуть.
Ранджит никак не ожидал услышать что-либо подобное, и предложение его сразу насторожило.
— Почему вы хотите мне помочь? — буравя взглядом собеседницу, осведомился он.
В чем бы ни заключалась правда (может, попросту в том, что Ранджит был молод и симпатичен), Майра ответила так:
— Потому что мне кажется, доктор Мендис несправедлив к вам. — Видимо, реакция Ранджита все же обидела ее, потому что она перешла на холодный тон. — Если в помощи не нуждаетесь, так и скажите. Но вот что я вам скажу: лекции доктора Мендиса — не более чем компиляция из учебников. В основном это отрывки, в которых упоминается Шри-Ланка. Для сдачи курсового экзамена этого материала недостаточно.
На миг Ранджит задумался над словами Майры. Но только на миг.
— Спасибо, но я справлюсь сам.
Он кивнул девушке, повернулся и пошел по коридору.
Ранджит считал, что поступил правильно. Кто он такой, этот преподаватель, чтобы сулить провал на экзамене? И кто такая эта бюргерша, якобы разбирающаяся в истории Шри-Ланки? Наверняка есть
