– А у нее доступ к препарату, естественно? – кивнул Мельниченко.
– Естественно. Но у нее, судя по всему, еще и очень серьезные покровители, потому что ее зам покончила с собой и перед смертью якобы оставила признание, что это все она сама. Разразился скандал, дело с большим трудом замяли, ее – сюда. Причем все упоминания о ней из дела изъяли, будто ее вообще в этой больнице не было.
– Но следы в СБУ, конечно же, остались?
Гроха усмехнулся:
– Конечно, остались!
Андрей напряженно о чем-то размышлял.
– Собирай всех, нужно уходить, – наконец бросил он Семену. – Готовьте переноску для Барта. Я скоро буду.
* * *
Из ледяного марева тумана выплывало, словно огромный корабль, древнее каменное сооружение, поблескивая зеленоватой дугой открывшегося портала. На потемневших от времени ступенях, несмотря на трескучий мороз, притулилась одинокая женская фигура в легкой нижней одежде, прижав лицо к коленям. Она не обратила никакого внимания на осторожно приблизившегося к ней мужчину и никак не отреагировала на его зов.
– Антонина, ты как? – вновь окликнул он ее.
Он снял с себя куртку и набросил ей на плечи, отметив про себя, как застыло ее твердое, словно высеченное из дерева, тело.
– Я знаю про твоего сына. – Мужчина внимательно наблюдал за ней, и ему показалось, что она чуть пошевелилась. Он кивнул в сторону прохода. – Там тебе станет легче. Тебе помогут.
Женские плечи задрожали. Рыдания сотрясали ее тело. Мужчина протянул руку к ее плечу, но коснуться не решился.
Женщина медленно подняла голову: она не плакала. На заострившемся от порока лице с уродливым крючковатым носом, походившим на клюв, играла ухмылка.
– Пожалеть меня пришел?! Ну, ты – неисправимый баран!
Мужчина оторопело смотрел на нее.
– У меня два года назад был мальчишка-интерн. Он был гений! Но парню не повезло от рождения: семейка – чистый плебс. Я бы его у себя оставила, но идиот стал являть миру свои таланты так, что не заткнуть. Когда он начал успешно помогать тем, кого я со своей командой уверила в их безнадежности, пришлось срочно от него избавляться. Только это оказалось непросто, при том что серьезные люди из верхушки уже считали его чудотворцем. А этому потомственному говночисту просто нравилось лечить!
Женщина внезапно вскочила на ноги, будто ее дернули за невидимые веревочки.
– Если хочешь кого-то уничтожить, нужно быть очень милой со своей жертвой. Я стала ему самым близким другом, и он начал ошибаться. Раз за разом он обнаруживал свою подпись под назначениями, которые попросту убили бы его пациентов. При этом все уверяли, что да – это он, просто забыл, ошибся. С кем не бывает? Все его так «поддерживали», особенно я, что через месяц он повесился у себя в ванной. И до самого конца этот олигофрен, так же, как и ты, считал меня хорошим человеком!
Женщина распахнула глаза, и Андрей отшатнулся: черная маслянистая пленка, жирно поблескивая, словно нефть на солнце, выплескивалась прямо на лицо. От человека осталась только изуродованная оболочка, но и она доживала последние минуты.
– Так вот, я хочу, чтоб ты знал: я ни в чем не раскаиваюсь! – злобно выкрикнуло существо.
– Это я понял, – кивнул мужчина. – Зачем пришла?
Тварь ухмыльнулась, но тут же дернулась, как от удара током, ощерилась и поспешно зашептала, наклонившись к нему:
– Егор со своей шлюшкой…
Он ее молча выслушал, а когда она закончила, спросил:
– Что-нибудь еще?
Существо вновь ухмыльнулось:
– Мы еще встретимся!
Он кивнул:
– Жаль только, что ты меня уже не вспомнишь, а я тебя вряд ли узнаю. – Мужчина показал глазами на рваные клочья тумана, укутавшие арену. – Тебе пора.
Смерив его напоследок взглядом, полным злобы и презрения, тварь повернулась к нему спиной, и злость ее вмиг сменилась отчаянием. Падение ее было страшно и необратимо, хоть она и хорохорилась. Существо сошло со ступеней, оставив за спиной дорогу к спасению, которую оно презрело. Оно шло все быстрее, затем перешло на бег и очень скоро обнаружило, что двигаться на четырех конечностях гораздо удобней, чем на двух.
Андрей молча проводил его взглядом и развернулся в противоположную сторону, внимание его переключилось на совсем другие дела. Из тумана уже выплывали размытые силуэты его спутников: четверо мужчин несли своего товарища в брезентовой переноске, за ними шла девушка с охранником, притихшим и послушным, как домашний питомец.
– Здесь, кстати, теплее, – окликнул Андрея Гроха. – У нас, как ты ушел, минус двадцать ударило. Решили идти, пока не замерзли насмерть.
Андрей показал глазами на зеленоватое свечение на вершине каменной лестницы. Люди поднялись по ступеням, и едва они переступили край арены, как холод тут же отступил. В узком проходе между гладкими, отполированными стенами было даже жарко. Те, кто попал сюда впервые, изумленно разглядывали искусно обработанные каменные стены, покрытые непонятными письменами, вырезанные на гладком полу ажурные символы и силились представить, кто мог такое здесь наворотить и для чего.
Мельниченко пропустил их вперед, задержал Егора и о чем-то тихо с ним переговорил. Волк с Семеном, оглянувшись, удивленно наблюдали, как на лице у Андреева мелькнул страх. Он попытался что-то возразить, но под напором Мельниченко сдался и нехотя кивнул. Они поговорили о чем-то еще с минуту, после чего Андрей, вернувшись к остальным, велел им отдать Егору весь свой боезапас, аптечки и блоки питания от ПДА и скафандров.
Волк отдал другу все, что тот просил, без разговоров. Гроху просто распирало, но он тоже не стал задавать вопросов. С Аней Егор тихо поговорил в сторонке минут пять, так что она даже расплакалась, обняла его, и было слышно, как она сказала:
– Одного все равно не пущу!
Через минуту они подхватили собранные для них вещи и, попрощавшись с друзьями, исчезли в узком боковом проходе, откуда сочился нежно розовый свет.
Гроха тем временем видя, что Андрей помалкивает, кипел от злости. Мельниченко подмигнул Волку, который, наблюдая за Семеном, тихо покатывался со смеху.
– Они с нами не пойдут, – пояснил Андрей Грохе.
– Да неужели?! – взорвался тот.
– Егор с Аней возвращаются туда, куда их посылали. Они присоединятся к нам позже.
Волк вопросительно поднял на него взгляд, но Гроха только пожал плечами:
– Не знаю.
И они, взвалив на себя англичанина, двинулись дальше по извилистому каменному коридору в потоках зеленого света, льющегося со всех сторон. По обе стороны виднелись проходы с многочисленными площадками, на полу каждой из которых ярко горел какой-то символ, но все они были надежно запечатаны невидимыми силовыми преградами. Вскоре коридор привел их на гладкую черную плиту, ровно очерченную по кругу изогнутой стеной из такого же черного материала, на полу которой источал багрянец знак в виде перекрещенных молотов.
Теперь оставалось только ждать. Пока они сидели в коридоре на полу, коротая время за разговором и подремывая, Волк попытался закурить, но, безуспешно пощелкав зажигалкой, бросил эту затею и усмехнулся:
– Курить запрещено.
– Знак странный: свастику напоминает. – Гроха сидел на полу, прислонившись к стене, привычно
