ловко они умеют прятаться! Достаточно того, что он слышал, как они кругом барабанят и подпрыгивают, и каждый хороший дождик был для него праздником…
Конечно, это было прежде, когда он ещё не выслушал пояснений учёных инструкторов на курсах, когда он был ещё мал и глуп.
Теперь-то он твердо знал, какая это чепуха. Маленькие гномики не любили и не спасали Белоснежку и не рыдали над её хрустальным гробом, вытирая распухшие носы клетчатыми платками, потому что все гномы — это… ха!.. дурацкая выдумка! И никакой Белоснежки… ха-ха!.. никогда и не было! Ни Красной Шапочки, ни Золотой рыбки, ни Буратино! Ни Кота в сапогах, ни Конька-горбунка!..
И вот теперь Малыш смотрел скучными глазами на дождь и думал о сырости, о плесени, о насморке, дождевых червях и галошах, до тех пор пока не начал чихать.
Уже совсем стемнело. Скоро нужно будет идти спать, а он боялся опять увидеть во сне толстую поваренную книгу, которая будет строго бубнить: «Всех их надо выпотрошить, обвалять в сухарях, просеять, процедить и покрошить!..»
В другой раз ему ещё приснился телефонный справочник, из которого сыпались тоненькие, как рыболовные крючочки, очень мелкие цифры, цепляясь и путаясь друг с другом.
Сон был до того нудный, что от скуки Малыш чуть не заснул, не досмотрев, на самой середине. А прежде он так любил смотреть сны.
А после справочника опять снилась поваренная книга, и он увидел присыпанную мукой Золотую рыбку, обвалянного в сухарях Буратино, потрошёного Петрушку и Конька-горбунка — они лежали такие бледные, печальные и жалкие, что он заплакал во сне, позабыв, что ничего этого никогда на свете не было, потому что не могло быть!..
Хорошо ещё, что свои сны ты видишь только сам, один! Вот позору-то было бы, если б кто-нибудь другой, хотя бы даже и Ломтик, поглядел, как он ревел во сне над потрошёными героями сказок.
Тут он услышал коротенький свисток, поднял голову и увидел, что приятель Ломтик спускается во двор по пожарной лестнице.
Никто не мешал, конечно, Ломтику спускаться по обыкновенной лестнице или даже в лифте, но пожарная лестница больше подходила настоящему мужчине.
Он спрыгнул в лужу, подошёл и сел на ступеньку рядом с Малышом и минут пять не мог выговорить ни слова, так у него рот был набит пирогом. А у него было такое правило: прежде чем подойти к приятелю, всё, что есть съедобного, до последнего ломтика, на всякий случай запихать в рот, тогда уж наверняка не придётся делиться.
— Ух, и налопался же я, когда вернулся домой! — невнятно выговорил Ломтик, когда опасность задохнуться пирогом перестала ему угрожать. — А ты тоже смылся из дому?
— Да, — сказал Малыш. — Как-то нечего делать в первый вечер. — Ага, убеждённо кивнул Ломтик. — Вот мне тоже как-то нечего. Налопался — и стало нечего. Да! А как твой Мурр?
— Здорово, — сказал Малыш. — Мурлычет, как грузовик.
— Верно, автоматический кот лучше?
— Ясно. Кормить не надо. Меняй только батарейку раз в год, и всё. Можно купить ему искусственных мышей, он их ловить будет.
— Шикарно!.. Может, сходим к Капитану?
— А что там делать? Головастику сахару теперь не нужно.
— Ты думаешь, что его… уже? Ах ты чёрт!.. Хорошо ещё, что мы теперь всё понимаем, а то прежде нам жалко бы его было, верно? А теперь даже смешно!.. Вообще-то он был ничего, этот Головастик. Здорово умел сопеть.
— Да, — сказал Малыш. — И всё свой носище толстенный прятал. Такой стеснительный был пёсик.
Они помолчали немного, сбившись с правильной линии разговора. Потом Ломтик придвинулся поближе, оглянулся опасливо и шёпотом спросил:
— Слушай-ка, а как твоя мама?.. Как она тебе показалась?.. Чего глаза выпучил?.. Ну, ничего ты в ней не заметил?
Малыш насупился, опасливо покосился на приятеля и нехотя буркнул:
— А ты?
— Нет, ты скажи.
— Не скажу. Ты скажи.
— Ну ладно, — сдался Ломтик. — Мне что-то кажется. Это про отца. Он какой-то странный сделался. Раньше смеялся, даже ругал некоторых многоэтажников, а теперь он ходит как-то… ровно. И говорит, что надо слушаться и восхищаться Генерал-Кибернатором. Ну, я восхищаюсь. А он говорит мало! Давай ещё. А я уж больше не знаю как.
— Ну, тебе показалось! — испуганно проговорил Малыш. — Этого не может быть. Он же не кот и… вообще не животный… а человек!
— А ты что, не знаешь, что каждого, кто нарушит чего-нибудь, могут очучелить? Мы же позвоночные!.. Вот я и прислушиваюсь. И мне кажется, немножко тикает!
— Что тикает?
— У него что-то тикает. Внутри… Ох, не автоматизировали ли его, пока мы были на курсах? Уж очень стал послушный и аккуратный… А теперь говори, как твоя мама? Что тебе показалось?
С широко открытым ртом Малыш задумался, мучительно нахмурив лоб. Он совсем запутался и не знал, что отвечать, что думать.
— Ну-у, что ты! — пробормотал он не очень уверенно. — Она меня обнимала и…
— Это ничего не доказывает, — задумчиво покачал головой Ломтик.
Они замолчали, сидя рядом на крылечке, и, подпершись кулаками, скучно смотрели на асфальт двора, по которому прыгали дождевые капли. Дождь всё шумел по крышам, и вечерняя темнота вместе с дождём совсем утопили редкие фонари на пустынной улице.
И вдруг перед ними в призрачном свете залитых потоками воды фонарей начало возникать смутное фантастическое видение. Они оба разом подняли головы и широко раскрыли глаза.
— Ты что-нибудь видишь? — осторожно спросил Малыш.
— Не-ет, ничего… Что ты? — боясь сказать правду, пробормотал Ломтик. — А что тут можно увидеть?
Они оба разом зажмурились, помотали головами и снова выпучили глаза. По преданию, это был наилучший способ избавиться от привидений. Но странное видение не исчезло. Наоборот, оно громко хрюкнуло и, разбрызгивая копытцами лужу, побежало прямо к крыльцу. И, только когда оно в два прыжка, застучав копытцами по ступенькам, взбежало на крыльцо, чтобы спрятаться от дождя под навесом, мальчики поняли и поверили, что это поросёнок.
Он отряхнулся, бесцеремонно потёрся одним боком о Малыша, потом другим — о Ломтика, затем протиснулся между сидящими, и они почувствовали, как круглый шершавый пятачок дружелюбно обнюхивает им уши, щёки и шею. Они встретились взглядами с маленькими, очень разумными глазками. И, сам не понимая, что он делает, Малыш протянул руку и нерешительно притронулся к тугой, гладкой шейке свинёнка. Тот одобрительно хрюкнул и уселся на ступеньку с такой безмятежной уверенностью, что ему ничего худого не сделают, как будто они так вот каждый вечер собирались тут на крылечке посидеть все рядышком, втроём.
С улицы послышались шаги, и во двор, шумно дыша, очень тяжело ступая как попало по лужам, вбежал толстый человек с чемоданом в руках и остановился, оглядываясь. Поросёнок оживлённо прихрюкнул вполголоса, подавая сигнал: «Я тут!», точно маяк в тумане.
— Ах, вот ты куда спрятался! — с трудом переводя дух, с облегчением проговорил толстяк. — Зачем только я тебя выпустил из футляра, несчастный! Здравствуйте, мальчики. На вид вы не похожи на негодяев. А как оно обстоит на самом деле?
— Это ваш поросёнок? — спросил Малыш. — Почему он тут бегает?
— Мой, мой, не в этом дело. Не согласитесь ли вы мне немножко помочь, ребята… Я тут слегка заблудился и не могу найти дорогу…
— Если вы желаете, мы с удовольствием покажем вам дорогу к Чучельномеханическому комбинату,
