Он назвался Локи. Еще я видела великана…
— И не поверила своим глазам, — подхватил Пауль, — потому что великана не могло быть по той простой причине, что великанов не бывает?!
Шева помедлила и решила согласиться:
— Да.
— Напрасно. Мир вообще устроен так, что порой трудно отличить реальность от вымысла. Тем более, когда речь идет об этом мире. Здесь есть боги, но они отличаются от того Бога, в которого верят в мое время. Эти боги больше похожи на людей. Они уязвимы, чувствуют боль, душевные муки. Мощь их далеко не безгранична, они, наконец, смертны. Но при всем этом они обладают куда большими возможностями, чем человек, етун или альв. Хотя и альвы, как ты уже убедилась, тоже не лыком шиты!
При его словах Текк самодовольно оскалился и подлил всем вина. Воспользовавшись удобным моментом, Шева спросила карлика:
— Кстати, как тебе это удалось?
— Силовое поле, — ответил за Текка Пауль. — Текк плетет его усилием воли, словно паук паутину. Человеку не разорвать эту преграду. И даже далеко не каждый етун способен на это. Но магия Текка бессильна перед богами. Потому мы предпочитаем не связываться с асами, когда кто-либо из них забредает в эти края. И особенно это касается Локи. Он умен, но при этом слишком злопамятен. Что он хотел от тебя?
— Он вызвался проводить меня в Химинбьерг.
— Что тебе нужно в доме Хеймдалля?
Охотница помедлила с ответом, покосившись на карлика. Пауль успокаивающе улыбнулся ей:
— Не беспокойся. Текк — мой друг. Я верю ему как себе.
У Шевы не было оснований доверять клыкастому карлику, но ей не хотелось обижать Пауля.
— Тебе что-нибудь говорит имя Харальд? — спросила она.
— Да. Харальд Суровый — один из могущественнейших конунгов. Он промышлял разбоем в южных краях и на днях, как я слышал, возвратился домой.
— Харальд напрямую связан с копьем. Возможно, оно даже при нем.
— Вы не могли с вашими возможностями проверить это?
— Не было времени.
Пауль допил бокал и неторопливо проговорил:
— Не могу сказать, с копьем это связано или нет, но ходят слухи, что Харальд обладает силой, перед которой не устоят даже боги. Еще поговаривают, что наш мир ждут большие перемены.
— Рагнарек! — вставил карлик.
— Что?
— Рагнарек — последняя битва, в которой погибнут боги и весь мир, — пояснил Пауль. — Ходят слухи, что Харальд хочет устроить Рагнарек.
— Я должна попасть к Харальду!
— Хорошо, — после небольшого раздумья сказал Пауль. — Я помогу тебе.
— Не будем откладывать дело в долгий ящик! — потребовала Шева.
Юноша покачал головой:
— Уже поздно. Мы не успеем добраться до Химинбьерга засветло, а ночью в этих краях небезопасно. Можно повстречать таких врагов, против которых окажется бессильной даже магия Текка. Мы отправимся в путь завтра.
Текк цыкнул клыками и заговорщически подмигнул гостье. Шева не стала спорить. Пауль уложил ее на кровать и укрыл медвежьей полстью. И Шева уснула. Ей снились оранжевые зайцы, красавцы с порочными лицами богов и клыкастый карлик, хитро подмигивающий правым глазом…
Утром выяснилось, что путники не могут выступить в путь немедля. Всю ночь шел снег, подваливший под самые окна пушистыми багровыми сугробами. Пауль, вышедший на разведку, вернулся с известием, что коням не под силу проделать долгий путь по рыхлому снегу.
— Придется ждать, пока он слежится, — прибавил юноша. — Но думаю, это займет не много времени. Мороз крепчает.
Хозяева и гостья плотно позавтракали тем самым оранжевым зайцем, вернее одним из тех, что попался на глаза Шеве, очень вкусной кашей из овоща, который Текк обозвал репой, и бутылочкой доброго вина. Потом Шева и Пауль поболтали, но разговор не клеился, и трудно было сказать, что было тому причиной. В конце концов Пауль решил прервать натянутую беседу и пошел посмотреть, нет ли поблизости следов псов, медведей или других враждебных существ. Текк исчез по своим делам еще раньше.
Охотнице не осталось ничего иного, как развлекать саму себя. Но в затерянном посреди леса доме не было особых возможностей для развлечения. Вскоре Шева заскучала, а потом ее потянуло на сон. К счастью, именно в этот миг она ощутила пульсацию в запястье.
— Сурт?
— Да. — Голос Сурта был как никогда отчетлив, словно директор Управления находился в нескольких шагах от Охотницы. — Ты одна?
— Как перст.
Сурт кашлянул-засмеялся, давая тем самым понять, что оценил шутку Шевы.
— У меня есть кое-какая информация.
— Я слушаю.
— Ты находишься действительно в Отражении 1404/1/1, но теперь это совсем другое Отражение.
— Как тебя понимать?
— Статистически это Отражение 1404/1/1, но фактически — другое.
— Ничего не поняла!
— Я тоже, — откликнулся Сурт. — Кто-то так здорово поработал над этим Отражением, что наши аналитики даже затрудняются определить его. Они сказали, что его можно назвать «Минус 1404/1/1».
— Если ты полагаешь, что это внесло какую-то ясность, то спешу разочаровать тебя: ты ошибаешься.
— Аналитическая служба считает, что Отражение реально, но кто-то поколдовал над ним, ухитрившись при этом не изменить ни временных, ни пространственных параметров.
— Разве это возможно?
— Считалось, что нет. Теперь не считается никак.
Шева задумчиво потерла щеку:
— И что прикажешь мне делать? Искать разницу между плюсом и минусом?
— Нет, этим пусть занимаются теоретики. Ты посвятишь себя более практическим делам. Нам удалось найти ответы на кое-какие вопросы. В частности, мы выяснили некоторые обстоятельства, связанные с Исфендияром. У него не было отца. Его мать утверждала, что зачала сына от бога, спустившегося с неба, но ей никто не поверил.
— Естественно. Откуда дикарям знать про антигравитав?
— Таким образом, становится объяснимым, почему генный сканер указал на Исфендияра. Просто генные коды отца, предположительно Арктура, и сына были схожи.
— Выходит, я погубила ни в чем не повинного человека!
— Тебя это волнует?
— В какой-то мере, — сухо ответила Шева.
— Напрасно. Исфендияр — это нонсенс. Раз он произошел от человека из Матрицы, его не должно было существовать в реальном времени. Так что ты просто исправила недоразумение, возникшее по вине Арктура.
Сурт был прав, но Шеве почему-то не хотелось соглашаться с ним.
— Да, недоразумение, — эхом откликнулась Охотница. — Но у этого недоразумения было славное имя, и он был, поверь мне, отважным воином, каких немного!
