отчаянной веселостью низвергались в бездну и растворялись, чтобы вспыхнуть вновь. Боль переместилась из живота к спине. Шева почти видела, как вздулись ребра и позвоночник, образуя омерзительный горб. Потом пришла чернота, а в ней причудливо переливались яркие изюмины звезд. Оранжевые, малиновые, розовые, фиолетовые, они меняли форму и размеры, то вырастая до гигантского, все поглощающего шара, то сжимаясь до крохотной острой песчинки. Они цвели ослепительно белым, затем, отливая перламутром, гасли и обращались в роскошные черные жемчужины, манящие своей мрачной таинственностью.
Вокруг звезд вертелись планеты — где пять, где семь, где восемнадцать — разноцветные кружочки, похожие на летящие конфетти. Шева с размаху пронизала одну из этих планет и звонко расхохоталась, пораженная видом ее обитателей. Они были очень забавны, эти зеленые олени с шестью ногами и букетиками цветов вместо рогов. Следующая планета была голубой, и ее населяли твари, похожие на рыб. То были очень неторопливые и обстоятельные твари, с философской невозмутимостью пожиравшие собратьев и со стоическим равнодушием отправлявшиеся в разверстые пасти других — более крупных или удачливых. Третья была совсем крошечной, и на ней жил маленький мальчик, лелеявший прекрасную розу. Все, кого здесь не было, звали его Маленьким Принцем. А по соседству, на планете цвета песка, жил отважный летчик, давным-давно поведавший миру о Маленьком Принце. Однажды он взлетел в небо, чтобы больше не опуститься на землю. Все решили, что он погиб, а следы его занес песок. Но все просчитались, ибо те, в чьей душе живет Маленький Принц, неподвластны смерти. В один прекрасный или отвратительный день они просто переселяются на желтую планету, соседнюю с той, на которой растет одинокая роза, а мальчик с лучистыми грустными глазами изо дня в день поливает ее.
Благоухали жасмины, по небу мчался Пегас, с крыльями как у летучей мыши. Белые медведи оставили скользкий пятачок полюса и неторопливо карабкались по лунной лестнице, дабы занять место рядом с танцующими слонами и невиданными жирафами. Где-то справа мелькнула комета, на которой восседал человек в оранжевой куртке и с лихо закрученными кверху усами. Он рассказывал звездам о том, как летал на луну, но никто ему не верил, ибо зачем летать на луну, когда можно просто шагнуть на нее. Вот так. Шева сделала шаг и ступила на край кратера Бурь. Потом она оттолкнулась и взмыла ввысь — в черноту, обнимающую своей бесконечностью. За ее спиной выросли крылья — не перепончатые, как у Пегаса, а из нежного пуха, словно у лебедей, провожающих купающееся в озере солнце. Шева летела вперед, она мчалась радостно и стремительно, упиваясь впервые познанным ей чувством полета. Она летела, летела, летела, не думая ни о выборе пути, ни о том мгновении, которое положит конец ее фантастическому полету.
Она просто летела. Ведь человек и рожден для того, чтобы просто лететь.
Сбоку появился еще кто-то, широко расправивший крылья. Они были еще более громадны и черны, резко контрастируя с белоснежным оперением Шевы. Шева всмотрелась в незваного гостя и признала в нем Арктура. Его алый плащ был подобен хвосту кометы в лучах звезды, бледное лицо сверкало, словно умытое лунным светом. Он был столь прекрасен, что Шева застыдилась себя — одетую в уродливую рубаху, порванную, да вдобавок залитую кровью. Она машинально скосила взор туда, где должна была быть рана, но не обнаружила и следа ее. Вместо этого она нашла белоснежную, шитую непорочным серебром тунику, а обернувшись, увидела за своими плечами гигантский плащ того нежно-голубого цвета, которым обладает лишь вода, плещущая в глубине прогретого солнцем родника. И тогда она поняла, что тоже прекрасна — прекрасна не менее, чем Арктур. Они были достойны друг друга — причудливые синие птицы, парящие посреди того, что нельзя было выразить ни пространством, ни временем.
Арктур со счастливым смехом подлетел к Шеве.
— Привет, Охотница! — крикнул он, отражая звездный свет безупречным рядом зубов.
— Привет, добыча! — в тон ему крикнула Шева, щедро плеснув из-под чувственного коралла губ нежным перламутром извлеченных из моря раковин.
— Как дела?
— Не знаю! Впрочем, хорошо! А как твои?
— Лучше не бывает!
Арктур перевернулся на спину, хотя, возможно, на спине летела именно Шева, ведь в черной пустоте не было ни верха, ни низа. Его лицо приблизилось вплотную к лицу Шевы. Глаза Арктура излучали сияние, из приоткрытых твердых губ исходил пьянящий аромат.
— Что это? — крикнула она. — Мои фантазии?
— Нет! — засмеялся Арктур. — Это реальность, какой мы не знаем. Реальность вне времени и пространства.
— Разве такое возможно?
— А почему бы и нет? Достаточно быть рабами законов, придуманных теми, кто не решился порвать путы традиций! Мир устроен иначе, чем мы полагали!
— И что это значит?
— Нет ни времени, ни пространства. Все это придумали мы сами, ибо сознание человека оказалось слишком слабым, чтобы найти себе место в мире без времени и пространства. Человек требовал какой-то определенности, начала и конца. Он выдумал рождение, а потом придумал и смерть. Он назначил себе рамки, породив время, он отвел себе границы, создав пространство! Он не нашел в себе душевной силы сохранить тот чудесный мир, что был дарован ему вначале, мир, сделавший хвостатую тварь Человеком!
— Но кто даровал его? Бог?
Арктур пожал плечами, отчего крылья за его спиной оглушительно хлопнули.
— Разве это имеет значение? Зови его хоть Богом, хоть Дьяволом… Хотя нет, это не было ни Богом, ни Дьяволом. Отец и Сын требуют поклонения, это же не нуждается ни в поклонении, ни в любви. Оно часть нас, нелепо поклоняться собственной части!
— Ради этого ты и похитил копье?
— Ты догадлива!
— Но ты не подумал о том, что рискуешь уничтожить наш мир?
— А разве не стоит пожертвовать вашим миром ради этого, некогда утраченного нашими предками?
— Да, ты прав. Но вдруг все это лишь плод нашего больного сознания?
Арктур радостно расхохотался и сделал пируэт:
— Нет, это реальность! Я уже убедился в этом! А скоро в этом предстоит убедиться и вам. Это реальность, позволяющая порождать самые причудливые реальности. Бессчетное множество реальностей, подобных той, в которой очутилась ты.
— И ты будешь повелевать реальностями?
— Зачем? Ими будет повелевать каждый, любой, у кого достанет на это воли. Мы породим мириады миров, населенных счастливыми, не признающими границ времени и пространства существами. Мы породим миры, не знающие, что есть рождение и смерть.
— Но мы разрушим существующую Систему…
— Конечно! Ее давно следовало разрушить. На смену ей придет нечто новое, прекрасное, полное лимонного света и смеющихся кошек. Разве это не прекрасно?
— Да, — согласилась Шева.
Впереди пробежала стая псов, возглавляемая Звездным псом. Вид мчащейся в черной пустоте стаи настроил Шеву на серьезный тон.
— Хорошо, это все будет потом. Но что мне делать сейчас?
— Что ты хочешь этим сказать? — полюбопытствовал Арктур, деловито обрывая лепестки гигантской ромашки, подхваченной им с одной из промелькнувших под ногами комет.
Я хочу сказать, что я сейчас лежу под каким-то громадным деревом и истекаю кровью от раны в животе, которую нанесла себе собственной рукой.
— Любит, не любит… — Арктур отвлекся от своего занятия и весело подмигнул Шеве. — Это не так. Ты здесь, и у тебя нет никакой раны. Все это осталось в том мире и никогда больше не вернется. Не бойся, пока ты здесь, с тобой ничего не случится!
— А когда я вернусь? — Шева спикировала в одну из трехсот шестидесяти сторон, увернувшись от пылающего болида.
