взаимодействий с наиболее близкими к ребенку лицами. Закодированные в психике содержания, согласно Дж. Боулби, представлены структурой «внутренних рабочих моделей» себя и других людей. Эти рабочие модели включают ожидания, убеждения, эмоциональные оценки, правила обработки информации, направленность выбора. Внутренние рабочие модели направляют и определяют устойчивую аффективную связь с различными лицами на протяжении жизненного цикла. Внутренние рабочие модели формируют характер настоящих и будущих отношений, определяют содержание аффективных состояний в этих отношениях [15]. Согласно теории объектных отношений, внутренние рабочие модели отражают не имидж какого-то человека (например, матери или отца), а переживание итераций с ними как фигурами, с которыми сформировалась ранняя устойчивая аффективная связь.
М. Мэйн и соавт. [35] разработали специальный инструмент для исследования взрослого «прилипания» (аттачмента): Adult Attach ment Interview (AAI) и на основе проведенных исследований выделили четыре категории аттачмента: 1) безопасно-автономный; 2) растворяющийся; 3) озабоченный; 4) неразрешенный.
1. Безопасно-автономное состояние психики в отношении устойчивой аффективной связи (аттачмента) определяется внутренне постоянным и достаточно правдивым отражением отношений с родителями в настоящем и в детстве, а также хорошо организованными и свободно выражаемыми эмоциями. Индивидуум способен связно обсуждать как положительные, так и отрицательные стороны ранних отношений и связанных с аттачментом переживаний.
2. Растворяющийся, или избегающий, аттачмент характеризуется тенденцией девальвировать значение отношений, связанных с аттачментом, или представлять их идеализированным образом отвлеченно, без конкретных деталей, оправдываясь плохой памятью на события детства.
3. Озабоченный вариант проявляется в видимой свободе разговора на тему об аттачменте и связанных с ним чувствах, при одновременной инкогерентности, употреблении жаргона, бессмысленных слов и выражений, спутанных амбивалентных оценок настоящих и прошлых отношений.
4. Неразрешенный (в отношении травмы) характер устойчивой аффективной связи (аттачмента) проявляется наличием «пустот», провалов в памяти по поводу травмировавших событий; утверждения о связанных с аттачментом фактах изолированы, неправдоподобны, приводят к спутанности и умолчанию.
Последняя категория относится к дезорганизованно-дезориентированному аттачменту, наблюдаемому у младенцев, травмированных родителями, испытавших чувство потери и дурное отношение [36].
Ранние особенности устойчивой аффективной связи имеют четкую тенденцию «бросать тень» на последующую жизнь, его четвертый вариант имеет непосредственное отношение к основам, формирующим личностные расстройства.
Развитие младенца связано с непосредственной близостью матери, ее прикосновениями, выражением лица, ее тонкими мимическими выразительными движениями, улыбкой, возникающей в ответ на улыбку ребенка. Ребенок видит себя в зеркале матери. Чувства ребенка, его раннее осознание своего психического состояния характеризуются приравниванием внутреннего состояния к внешнему (материнскому). То, что существует в психике ребенка, должно существовать и вне ее. Проекция своего психического состояния и интроекция материнского, их регулярное повторение стимулирует у ребенка развитие чувства контроля над аффектом, чувство того, что его чувства продуцируются не в вакуум, не теряются в пространстве, а получают подкрепление со стороны матери или другого, осуществляющего заботу человека. Однако это происходит в случае, если родители создают аффект-конгруэнтную ситуацию, при которой родители адекватно реагируют на чувства ребенка. Если этого не происходит, и родители не реагируют адекватно на чувства ребенка, в связи, например, с затруднениями в собственном регулировании аффекта, у ребенка нарушается связь между его «Я» и другими.
Его эмоциональные переживания, в случаях длительного существования подобной ситуации, становятся дезорганизованными, ментальные образования подавляются.
П. Фонаги [16] находит, что в случаях, когда родительская забота (в широком смысле) явно недостаточна, родители бесчувственны и недоступны, происходит образование «дефекта в конструкции психического „Я“». По выражению Д. Винникотта [58], младенец, неспособный найти себя в материнской психике, находит вместо этого мать в себе. Младенец вынужден интернализировать репрезентацию психического состояния матери как ядерную часть самого себя. В таком варианте интернализируемая другая остается чужой, не связанной с конституциональным «Я». Это «чужое „Я“» в периоде раннего развития экстернализируется. В дальнейшем по мере формирования ментализации чужое «Я» все более вовлекается в конституциональный «Я», создавая иллюзию их спаянности.
Ребенок в раннем возрасте может испытывать потребность переживать свое «Я» как спаянное, когерентное, а чужую часть «Я»-структуры — как находящуюся вне его психики, проецируя ее на другие «Я»-структуры, обычно родительские. Возникает интенсивная необходимость таких проективных идентификаций (интернализаций чужого «Я») в любых значимых отношениях.
Каждый человек в процессе своего уже наиболее раннего развития встречается с ситуациями, когда периодически его желания не удовлетворяются. Концепция М. Кляйн о формировании шизоидной и депрессивной позиции в младенческом возрасте рассматривает фактически начало появления чужого «Я». Преходящее отсутствие желаемой ребенком заботы всегда присутствует даже в благоприятных вариантах воспитания без серьезных травматизаций. Психика ребенка в таких случаях способна защитить себя от временно отсутствующей родительской заботы (парентинга) создаваемыми «Я» психологическими защитами. При наличии серьезной психической травмы у ребенка появляется необходимость диссоциировать себя от непереносимой боли, используя чужое «Я» для идентификации с агрессором. «Пустоты» в психическом содержании закаляются имиджем агрессора, и ребенок воспринимает себя как агрессора. Подобный механизм, несмотря на свой первоначально защитный характер, несет в себе деструкцию, нарушает ментализацию и задерживает развитие идентичности.
П. Фонаги [14] считает, что развитие ребенка будет более благоприятным, если у него в связи с улучшением средовой ситуации, возникает возможность свободно интерпретировать поведение агрессора. В то же время, при наличии пренебрежения ребенком, в результате слабости ментализации, угроза насилия против себя и других увеличивается. Слабая ментализация не дает возможности создать необходимую дистанцию между негативными чувствами (унижение, стыд) и объективными реальностями. «Нементализованные» отрицательные чувства переживаются как деструкция «Я». П. Фонаги и соавт. [16] называют это «ego-деструктивным стыдом». Авторы подчеркивают, что защитное использование чужой части «Я» в значительной мере патогенно, оно закладывает начало развития серьезных личностных проблем. Среди последних выделяются три особенно важных изменения:
1) дальнейшая задержка развития ментализации;
2) нарушение психологического «Я», вследствие появления «мучающего другого» внутри «Я»;
3) витальная зависимость от присутствия другого.
У лиц с пограничным личностным расстройством эти черты присутствуют и определяют нарушения функционирования. Индивидуумы с ПЛР оказываются неспособными думать о своих ментальных состояниях и о ментальных состояниях других людей, если формируются интенсивные эмоциональные переживания в контексте отношений с объектом «прилипания» (аттачмента). Бессознательные ожидания (основанные на опыте ранних травматизаций) являются для таких лиц главным, организующим реальность, фактором, они блокируют использование и без того слабой, исключающей игру с реальностью в воображении, ментализации, не давая ей искать какие-либо альтернативные возможности и перспективы.
Наряду с психологическими и микросоциальными (семейными) факторами, в развитии личностных расстройств принимают участие социокультурные влияния. Личностные расстройства, по определению В. Ливели (W. Livesley et al.) [33], являются патологическим изменением нормальных черт, и поскольку личностные черты демонстрируют социокультуральные различия, личностные расстройства также сохраняют эту особенность. Некоторые симптомы личностных расстройств можно даже считать культурально связанными, хотя эта сторона проблемы до настоящего времени изучена недостаточно.
Дж. Парис (Paris J.) [47] считает целесообразным выделять две категории психических расстройств:
1) социально сенситивные;
