– Вы согласитесь со мной, дорогие телезрители, – прекрасное зрелище. Женщины и мужчины вышли сегодня на площади Москвы и других городов, чтобы устроить радостный праздник, с шутками, смехом, танцами. На этом мы заканчиваем репортаж и желаем вам и вашим семьям любви и радости. Хорошего вам воскресного вечера, дорогие телезрители!
– Видать, редактор в студии опомнился, мгновенно перестроился и стал наговаривать комментатору новый текст. Враг не прошел. Победа осталась за нами! Нет повода не выпить. – Алена показала Мэтью на опустевшие бокалы.
Мэтью и Шурик бросились на кухню за шампанским. Полетели пробки в потолок, основательницы повскакали с диванов с криками: «Да здравствует ура!»
– Ну вот! А ты говорила, Кыса, что женщина не сможет мужика вести в полонезе. Белякова показала, как они у нас ламбаду отплясывать будут! – отсмеявшись, сказала Ирина. – Ну что? Вернемся к празднику?
– Мы на Итальянском дворике остановились…
– Да, но я настаиваю, Кать, чтобы прямая трансляция праздника вошла в переговорный пакет, – перебила ее Степанова. – Всего полтора месяца осталось. Этот флеш-моб еще будет у всех в памяти. Тут – лубок, народное гулянье, а у нас сдержанное возвышенное действо. В сознание нации это врежется надолго.
– Пока гости будут съезжаться, а наши бандерасы аперитивами всех будут обносить, пусть на лестнице стоит какой-то бас и поет: «Сатана там правит бал, там пра-а-вит бал…» – Полина вспомнила слова Вульфа.
– Не очень оригинально, но, думаю, в заимствовании нас упрекнуть будет трудно, – в свойственной ей манере заявила Кыса. – Когда все соберутся, первым делом – речи. Не будем сначала за стол сажать, как это принято у других. Сначала пусть отдадут должное празднику, расскажут, как здо?рово, что «все мы здесь сегодня собрались». Тем более раз прямая трансляция. Катька в ответном слове должна по сути сформулировать наш манифест. И тут же полонез. В первой паре – Вульф-Бобоевич с Полиной. Потом Катька, ну… я не знаю с кем, наверное, с самым главным лицом, который к нам «оттуда» пожалует. Потом Алена с Опанасом, конечно. Потом я, а я с кем? Да хоть бы с Костей. Все-таки не последний человек, пусть видит, что я ему все прощаю и поддерживаю, как и всегда. Потом Мэтью с самой главной, наиглавнейшей ВИП-клиенткой.
– Ты кого имеешь в виду?
– Не ту, Алена, о ком ты подумала. Мы ж теперь в телевизоре! На всю страну гремим. Это, считай, вопрос решенный, как ты говоришь. Мэтью пойдет в паре, например, с Надеждой Константиновной. Она вполне ничего теперь стала, сочная такая, давно не вобла. Пойдешь, Мэтью?
– Пойду, пойду.
– А еще фейерверк нужен! Это всенепременно! – вспомнила Полина. Ракеты, звезды и эти, как их, шутихи… Шурик, а что такое шутихи? Но это обязательно нужно! Шутихи… Как же без шутих…
– В садике перед музеем, что ли? – спросил Александр.
– Какой ты прозаичный. Если нужен фейерверк, найдется где устроить. Как все из-за стола выйдут, так, чтобы в дурацкие разговоры мужские не пускались, сразу на воздух, фейерверк смотреть…
– Стилиста я приведу одного на всех, но самого лучшего, – перебила ее Алена. – Ему надо поставить задачу украсить бал, а не только нас самих. Нами украсить бал, в каждой показав лучшее.
– Умоляю, поменьше черного, – простонала Катька. – Не могу я на эту униформу черных платьев на бабах смотреть.
– Черное только на мне, – безапелляционно произнесла Алена. – Себе я изменить не могу. Черный – это мой почерк, signature style Васнецовой. Но чтобы больше черного ни на ком. Думаю так. Полина – это точно голубой, и обязательно от Christian Dior, что-то нежное, с белыми кружевами. Это первая пара. Опять-таки чтобы напоминало барокко, стиль полонеза. Дальше Катька в красном.
– Не хочу в красном, что вы из меня революционера делаете, красного комдива с шашкой.
– Глупая, красный – это про власть. И тебе очень будет хорошо, к карим глазам. Это должно быть Valentino, у него самый чистый красный цвет. Совершенно гладкое платье с чуть расширяющейся книзу юбкой. Черные туфли, на шее либо черный жемчуг… нет – это будет выглядеть пафосно и старомодно. Лучше узкая черная бархотка с золотым медальоном. Чтобы такая властная сила исходила, но чуть-чуть со штришком то ли цыганки, то ли испанки. Контраст с первой парой, с нежной Полиной. Потом мы с Опанасом, это я уже сказала, только черное. Дальше Кыса… Либо в бледно-золотом, но тогда непременно от Chanel, с ее характерными лепестками мохнатенькими, либо в зеленом… Но тогда только Gucci, у него зеленый всегда насыщенный, богато-изумрудный, но не темный.
– Лучше в Chanel, золотое после черного будет лучше смотреться.
– Не уверена. В зеленом больше драматургии, золотой как раз после черного может смотреться обыденно. С зеленым хорошо много золота на шее или золотую цепь в качестве пояса… Нет! Лучше, если золота будет совсем не много, только чтобы чуть оживляло блеском. Точно! Тебе надо зеленое платье, а на шею зеленое колье из изумрудов в золоте.
– Сама надевай изумруды. Мне вообще зеленый не идет. Я в нем как лягушка выгляжу. Нет, лучше золотое.
– В золотом буду я, раз уж Васнецова черное захапала, и на этом спор предлагаю прекратить, – подвела итог Степанова.
– А меню? – вскинулась Полина. – Меню когда мы будем обсуждать?
– Еще не хватало меню обсуждать, – вмешался Шурик. – В рабочем порядке в понедельник решите. Правда, Мэтью?
– Альександр, пусть делают как хотят, оставь их в покое. Этот флеш-моб… Ты же понимаешь, какой это для них стресс. Даже для меня, это было quite stressful. А сейчас просто радость смотреть, как они обсуждают наряды.
Действительно, ни от смятения и сомнений предыдущего вечера, ни от негодования из-за флеш-моба на лицах подруг не осталось и следа. Они дышали только предвкушением праздника. Казалось, еще немного, и они снимутся всей стайкой и понесутся куда-то, в неведомую даль, то ли в ЦУМ, то ли в Третьяковский проезд, примерять наряды, шляпки, выбирать какие-то невиданные, особенные духи, шелковые чулки, туфельки… И непременно шляпки…
– Да, Мэтью, что тут скажешь? «Ты женщина, и этим ты права…» Этим все и сказано.
– Шурик прав, меню сейчас не первостепенно. – Катька, похоже, не слышала, что на галерке говорят мужчины, по ней было видно, что у нее в голове опять крутится что-то, по ее мнению, важное и содержательное.
– Так еще только пять. Есть рано. Ты хочешь нас опять императивами Канта мучить?
– Мне было бы спокойнее, если бы мы сегодня набросали наш манифест. Это основа сценария праздника.
– Так Мурлов его с Владом сочиняют.
– Так они по-вчерашнему сочиняют, а сегодня у нас все по-новому.
– Действительно, как это мы их бросили? – опомнилась Полина. – Они там пишут в корзину, а мы тут наряды обсуждаем.
– Да ничего они уже не пишут, – подал голос Мэтью. – Я им позвонил, они уже сюда едут. Сразу по окончании флеш-моба Колю захватили и выехали. Правда, злые. Разочарованы оба вашим отречением от власти.
– Кто сказал, что мы от нее отреклись? Не надо грязи, – парировала Алена. – Власть – это… как… религия. Ее нельзя объять словом, у нее много смыслов. Власть может быть формализована во властных атрибутах, а может и не быть. Как вера не обязательно должна существовать в форме церкви. Наша власть всепроникающа и всесильна и в то же время неуязвима. Флеш-моб это всем сегодня доказал.
– Конечно, – Полина вспомнила рассуждения Вульфа о Гретхен, – слова это лишь слова. Мы же с юности с Катькой мечтали создать тайное общество. Вот мы его и создали. Могу только привести аналогию с масонской ложей. Всесильная и неуязвимая власть.
– Полина, ты точно Муза! Даже мой императив Канта переплюнула. В таком случае стилистика праздника требует… Ужин заканчивается, все доедают десерты, уже подвыпив, веселые разговоры с
