продолжал буравить паяца раздраженным взором.
— Значит так. Я ошибся в произношении. Я не из Эритреи, а из Этрусии. Да, Пиренгул, я — этруск. Маленький такой, но удаленький. Тот парень прибыл за мной. Кое-какие семейные дела. Напали тоже по- семейному, другая родня наняла «серьезных людей». Мы вдвоем отбились. Извини, не дождался патруля — родственника ранили, пришлось торопиться. Теперь все хорошо и продолжения не последует, — и глупым взглядов уставился на Пиренгула. Зачем решил играть клоуна? Сам не понял. Не хотелось серьеза, надоели мысли из серии «что делать».
Эрлан выздоравливал на вилле. «Ледяная стрела» оказалась с хитринкой — повредила несколько энергетических каналов. Выздоровление шло не так быстро, и Рус этому только радовался. Сейчас за спящим этруском, который только два раза просыпался попить и наоборот отлить, присматривал Леон защищенный амулетом «отражателя». Кстати, на Духов он действовал слабее, чем на структуры, но гладиатор, справится с ослабленным Эрланом. А может и с неослабленным справился бы, кто знает, он серьезно прибавил как воин.
— Ты мне балаган не разводи, — серьезно произнес князь, — говори правду. Запомни, я в любом случае на твоей стороне, за тобой Великие Шаманы и… — не сказал о дочери, которая все уши прожужжала «о славном Русе», промолчал.
Больше он не в восторге он от такого проблемного безродного зятя, несмотря на все благоволение к нему, если не сказать большее, Великих Предков, прошел предыдущий восторг и, чего греха таить, страх.
— Магистр Хранящих, — закончил он.
— Как, разве сам господин Отиг за меня! — глупо хлопая глазами, подколол князя Рус.
Пиренгул ждал, пауза затянулась.
«А собственно кто еще может мне посоветовать?», — решился «принц», — «он у меня на хорошем поводке, не напакостит… надеюсь, а мужик он умный, опытный…», — и выдал всю информацию о себе, версию о чудесно спасшемся принце (маленький был, не помнил как именно), воспитывавшемся в глухой дыре в Эритрее.
Теперь глупо захлопал глазами Пиренгул.
«Ну, Гелингин, ну дочка и жениха ты себе прихватила…», — первая мысль, которая всплыла у него во время рассказа. Причем не важно, что «жених» судя по всему, не догадывается о такой чести. Потом посадил Руса рядом и приступил к советам. Он сразу поверил в эту историю, достойную воспевания сказителями. А что? Мир простой, античный, наполненный Богами и магией — здесь и не такое возможно.
— …проблема в твоем посвящении Гее и склонности к её Силе, — вещал князь, — Боги не прощают перепосвящения, но тебе это не обязательно…
— То есть? — Рус в первый раз перебил длинный монолог Пиренгула, общий смысл которого сводился к следующему: «Ты дурак? От такого не отказываются! Если что — вернешься «на коне» и продолжишь свою учебу, если тебе так нравится», но слышался и подтекст: «валил бы ты отсюда…».
Здраво рассудив, хитрый сармат решил, что царем Рус неизвестно станет или нет, а пока от него одни проблемы. Вернется с поднятым луком (знак победы у кочевников) — повезло дочери, завидный жених, а нет — поплачет и другого найдет. Какие её годы!
— А вот так. Женись, рожай наследника, его объявят царем, а ты станешь опекуном. Это только после победы, пока рано торопиться. Говоришь, давно воюют?
— Не перестают, — отмахнулся Рус, — а на ком жениться?
— Ну! Ты мне, конечно, как сын, но уже взрослый человек и я тебе не сводник. Сам решай. Возможно, твои родственники предложат. Думай. Сначала победить надо! — князь ободряюще хлопнул «сына» по плечу и быстро сменил тему, — Я пойду, распоряжусь принести вина, а то велел слугам не подслушивать, — поторопился выглянуть за полог входа, оставив Руса размышлять в одиночестве.
«Придется выдумать другую историю для успокоения подданных. Пускай Максад этим займется, найдет распространителей, а то город будто в осаде…», — досадно подумал князь.
Они выпили великолепного Месхитинского вина и поболтали ни о чем. Жениться Русу не хотелось, как не манила и царская перспектива. Но выход Пиренгул нашел хитрый, стоит подумать… Каган на хвосте!
Если бы не твердая убежденность месхитопольского «волка» в его неотступности и неотвратимости, то плюнул бы он на всех этрусков вместе взятых. Пришил бы местного посланника и с Эрланом как-нибудь разобрался…
«Что-то Тигран молчит», — подумал, потрогав серьгу, — «через… полторы декады выброшу её нафиг, достаточно того, что узнал из памяти Эльлэдана (каганского разведчика). Эх, жаль мало фотиков пустил, до детства не дотянул… любопытная у них жизнь, и похожа и не похожа на людскую… так что делать? Зря понадеялся на Пиренгула, ему лишь бы спровадить… или женить… интересно, на ком?», — м-да… крепко замкнуло у Руса.
Объясняться с Гелинией все же пришлось. После занятий она примчалась на виллу. Получилось почти сразу после возвращения «жениха». Не пустить её Рус не решился.
— Да хранят тебя боги, Серегул, — вежливо поздоровалась со знакомым вахтером и, не слушая ответ «И тебя пусть не забудут Предки, госпожа Гелингин!», решительно направилась по до боли знакомой травяной дорожке. После триумфального возвращения из степи она здесь еще не была. Трое телохранителей еле успевали за ней.
Рус сидел во внутреннем дворике, полностью перекрытом от пыли, ветра и дождя дорогущими амулетами алхимиков-Ревущих, в небольшой беседке рядом с бассейном. Трусливо сбежал, но и себе в этом не признавался.
— Рус, и ты называешь себя другом!? — возмущенно крикнула Гелиния, как только вышла из дома, не забыв жестом остановить бодигардов. Они знали, кто здесь живет и какие у хозяина отношения с князем, поэтому безропотно подчинились и позволили себе пройти вслед за улыбчивой служанкой в столовую.
— Ой, Гелиния, привет еще раз! Я искупаться вышел. Хочешь? — говоря эти слова, моментально разделся, оставшись в нижней тунике, и ласточкой нырнул в теплый бассейн.
Княжна, едва не задохнувшись от возмущения, остановилась на мраморном бортике и, разумеется, в воду не полезла. Осень! Всего двадцать три градуса, если перевести на Цельсии. А вообще-то местные кочевники не испытывали отвращения или излишнего пиетета к водным процедурам.
— Рус!? — удивленно выкрикнула девушка, — ты на себя не похож, ведешь себя как трусливый мальчишка! Подожди… ты меня боишься!? — догадалась девушка.
Когда она рассказала своей единственной подруге, Грации о пророческом сне, та с ней полностью согласилась и в ответ пересказала Гелинии короткую версию их мимолетных отношений, умолчав о рабстве их обоих. Эта история вызвала у подруги бурю чувств с преобладанием ревности. Буря быстро улеглась, как только «опытная» Грация пояснила:
— Да он в тебе души не чает, я же его знаю, как свои пять пальцев! Он тебя боится, а значит любит. Поверь мне. Вот тебе мой совет, не выказывай ему своих чувств, держись как прежде. Нет, будь проще. Ему нравится простота. Но ни в коем случае не навязывайся! По себе знаю — это ему претит, — говорила очень уверенно, как многоопытная соблазнительница. В принципе, по сравнению с невинной Гелинией она ей и являлась, — и никуда он не денется!
Сейчас, наконец, первый тезис Грации подтвердился. А то начала уже сомневаться в «мудрых» советах совсем не мудрой подруги. «Суженый» не проявлял предписанную ему Богиней тягу к будущей невесте и советы Грации не приносили результата — «жених» все время отшучивался.
Под водой Руса как молотом по голове стукнуло:
«Я — боюсь!?», — возмутился и… вдумчиво поразмыслив, согласился, — «точно боюсь! Веду себя, в натуре, как сопляк, а мне тридцать лет! Стыдно, Владимир Дьердьевич», — с этой мыслью хмуро вышел из воды.
Снял нижнюю тунику, заменяющую трусы, выжал прямо в бассейн, неспешно бросил на бортик и медленно оделся.
Гелиния с довольной улыбкой не отворачивалась, чего добивался Рус. Тиренцы очень просто
