только в штабе армии, но и в столице — большинство считают тебя воплощением Френома.
— И пусть! — решил Рус, — будут лучше слушаться.
Они и не заметили, как подъехали к ордену Хранящих. Не заметили в городе и каких-либо изменений. Разве народ более смелый стал — полностью привык к новой власти.
Рус сдержался, не побежал в учебную половину, где находилась Гелиния (раскланялся у ворот с телохранителями), а повел Леона прямо в кабинет Тирендора.
— Рус!!! — дородный магистр подлетел к нему с легкостью бабочки, — как я рад! А я тебя ждал, дарково ты отродье!
— А как я рад, господин Отиг! Все гадал жив ты или нет.
— Тяжело пришлось, но с помощью Величайшей выжил. Как ни скандал у Богов, так мы, склонные к Силе страдаем. Чем им Лоос с Эребусом не угодили, не подскажешь? — спросил вроде шутливо, но с намеком.
— Не знаю, но за Лоос я только рад. Никогда кукольных красоток не любил. Извини, господин Тирендор, сейчас некогда, но потом столько новостей расскажу! Нет, одну сейчас. Я стал-таки царем Этрусии Русом Четвертым, но, увы, пришлось сразу уступить венец. Не посвящен Френому, ничего не поделаешь…
Отиг вот уже месяц не уставал благодарить Гею за то, что она сподвигнула его на изучение видимых душевных проявлений у людей. Наблюдение за астральным телом стало недоступным (каналы Сил, жизненные токи, которые видел в человеке любой продвинутый маг — совсем не то, не «астральное тело» видимое только из астрального транса), а он все равно с легкостью различал ложь. К Русу это не относилось, но по его спутнику, кажется Леону, он понял — молодой этруск многое утаивает.
«Ну и дарки с ним! Всегда таился, всегда вокруг него чудеса и пожалуйста — новый Хранящий. Это сколько ему… сорок точно, но как бы ни больше… выделяешь ты этруска, Величайшая, и спасибо, что и меня не забываешь…»
— Он архей, не сомневайся, — Рус ответил на незаданный вопрос.
— Что ж… Леон? Прошу в орден. Посвящен? Посвятим… да, Рус, — вспомнил, досадно поморщившись на забывчивость, — четверть назад заходил ко мне Касымгил и велел привести к нему тебя и Гелинию. Нельзя отказывать Верховному жрецу, поэтому я тебя ждал, но закрутился, забыл. Это все дарково пятно, дел там!
— А он откуда узнал? — поразился Рус, не обратив внимания на «пятно».
— Он мне не доложил и такой же вопрос проигнорировал. Рустам! — крикнул секретаря, — немедленно приведи ко мне ученицу Гелинию. Мы подождем во дворе. Все равно спускаться, в храм идти.
Встреча с Русом не стала для Гелинии неожиданностью. Сердце с утра об этом вещало. В момента их встречи там, в душе Руса, их сердца оказались крепко-накрепко связаны. Весь месяц знала, что он хоть и слаб, но жив, а сегодня он сам её успокоил и подтвердил, что любит. Как это происходит без слов, без мыслей, даже без эмоций — Гелинию не интересовало. Выздоровел, любит и спешит к ней — этого достаточно. Она помнила горячие поцелуи, вспоминала, как чуть не потеряла голову от счастья, а потом «пустила» Богиню. «Очнулась» стоящей перед статуей Геи у себя в спальне. О разговоре Богини с Русом и о дальнейших событиях, конечно не знала.
— Рус!
— Гелиния!
Во дворе ордена обнялись, не стесняясь.
— Идемте, голубки, вас Верховный жрец ждет, — «разнял» их Отиг, — «и я понял зачем», — мысленно усмехнулся он.
Поняли и «молодые» и Леон.
«Ой, я одета, как последняя нищенка!», — испугалась Гелиния, увидев в Алтарном Зале Отца, мать, братьев, Андрея и Гелинию, которая облачилась подобающе выходу на торжественное событие.
Она всегда одевалась со вкусом, любила украшения. Не зря Рус обзывал её непонятным словом «шмотница». Но и на себя Гелиния наговаривала. Как по наитию, сегодня оделась в шелка. Не иначе Богиня подсказала.
«Величайшая! Ну сказала бы прямо!», — Гелиния с досады посмела высказать претензии «Самой», — «нарядилась бы как подобает невесте! Покрывала нет! Да хотя бы бусы невинности одеть…».
Словно услышав её желание, к ней подбежала прислужница и протянула бусы идеально белого жемчуга. Невеста успокоилась. Если только возможно успокоиться на собственной ожидаемо-нежданной свадьбе.
Во время обычной дневной службы, тирскому Верховному жрецу Геи явилась сама Богиня. Алтарная статуя ожила и произнесла глубоким властным голосом:
— Сегодня же пригласи в Храм моих посвященных Руса и Гелинию и освяти их брачный союз! — больше никто этих слов не слышал, но так и должно быть при явлении Величайшей лично жрецу.
Касымгилу Богиня являлась впервые, но он воспринял это как должно, как подобает спокойному основательному служителю Геи — богини земли. Отправил младших жрецов к князю с наказом: «Только близких родственников, Богиня сама высказала пожелание соединить его дочь брачными узами, значит в узком кругу». Не забыл главный жрец и о женихе, позвал и его «родню».
Хмурый Пиренгул подвел дочь алтарю и вложил её руку в твердую ладонь Руса.
«Как неожиданно!», — думал князь все время после известия о скорой свадьбе дочери, почти целую четверть. Согласился сразу — с Богиней не поспоришь, но сердцем до сих пор не принял, — «беспокойный человек этот Рус. Могущественный, не поспоришь, но надолго ли? Что он дочери даст, кроме неспокойной жизни? А как дела у него с царским венцом? Тогда бы не сомневался… а что на свадьбу подарить?..», — приказ о подготовке пира последовал сразу после ухода жреца, принесшего непонятно какую весть. Толи благую, толи наоборот…
Касымгил не водил брачующихся вокруг статуи, он поставил их «под самые очи» Богини и заставил повторять за собой слова брачной клятвы. Гелиния знала её наизусть, а Рус не вникал. В конце жрец воскликнул:
— Да будет освящен сей брачный союз самой Богиней, коей посвящены и жених и невеста! — ударил об пол неизменным атрибутом всех жрецов — посохом и Гея ожила.
Сверкнула «очами» и подкинула шар — Гею. Он превратился в радужное сияние и мягко накрыл молодых супругов. В следующее мгновение шар вновь появился в руках у застывшей Богини, но «освящение» брака видели все. Редко такое случается. В лучшем случае Гея ограничивается игрой желтого света, а тут… да чего там редко, Касымгил никогда такого не видел!
Неизвестно, что почувствовала невеста, но жених ровным счетом ничего. Разве что сердце вроде как замерло и забилось с новой силой. Правда, он уже боялся верить. Один раз, с Грацией уже ошибался. Да и вообще, стоит ли верить гадалке-шарлатанке? Подумаешь, «сердце соберется из кусочков»! Давно собралось, с самой первой встречи в ордене.
Гелиния, пьяная от счастья, смутно помнила свадебный пир во дворце (больше месяца, как княжеская семья перебралась в него, маги проверили все — от подвалов до крыши), зато на всю жизнь запомнила ночь в «Закатном ветерке», в холостяцкой спальне Руса. Наконец-то слились не только души, но и тела. Зря пугали немногочисленные подруги: никакой боли она не почувствовала, а наверху блаженства, воистину божественного — побывала. Бусы честно окрасились в красный цвет.
А вот Рус прекрасно помнил свадебный пир.
— Вот что, зять, — Пиренгул отозвал его в сторону, — дочь ничего не соображает от счастья и дайте боги, чтобы это продолжалось всю жизнь! Ты меня понял?
— Счастья или сумасшествие? — пошутил муж и мгновенно поправился, — понял я, Пиренгул, не переживай — все для неё сделаю, ни себя и никого не пожалею! — сказал совершенно искренне.
— Себя не надо, — успокоился князь, — ты венчался и отказался от венца. Понимаю, перехитрил посвящение, но… содержание от казны, земли, людишки… титул за тобой остался? Я о внуках беспокоюсь. А жить где собираетесь?
