Помню, после первого дня работы там (а мне надо было мыть и туалеты тоже) мне так хотелось поделиться с ней всем, что произошло за это время, так хотелось всё рассказать. Я начала свой рассказ, но после нескольких моих слов она прервала меня и сказала, что ей надо делать уроки. Господи, как мне было больно тогда! У меня не было никого на свете, кроме моей дочери, но и она не хотела принимать участия в обустройстве нашей новой жизни. С другой стороны, я чётко понимала, что вины её ни в чём нет. Она – подросток. Я – взрослый человек. Она не выбирала эти условия. Я создала их сама. Самой мне надо это и исправлять.
Я решила найти ключик к сердцу моей дочери. Я решила исправить отношения с ней в лучшую сторону.
Прежде всего я подумала, что, возможно, она очень устает в школе. Новый язык, новые правила держат её в напряжении. Я подумала также, что она так хочет иметь друзей, но у неё ничего с этим не получается. Мне надо проявить больше внимания к ней. Я подумала и решила действовать.
Мы жили в однокомнатной квартире. В ней была одна отдельная комната, в которой располагалась моя дочь, и другая общая комната, с кухней и телевизором, предназначалась для меня.
Когда моя дочь приходила на обед домой посередине школьного дня, то обед для неё всегда стоял на столе. Я старалась готовить как можно разнообразнее и вкуснее. Я стала расспрашивать её о делах в школе более детально. В очень редкие дни моя дочь отвечала на мои вопросы с желанием. В большинстве случаев она просто грубила мне. Моё желание наладить с ней контакт было огромным. Я оправдывала её, ведь ей так тяжело в новой обстановке.
Однажды она пришла домой на обед, суп стоял на столе. Она села за стол, как обычно, в плохом настроении, и стала есть. Суп оказался слишком горячим для неё, и она со злостью закричала и бросила тарелку с супом в стенку. Тарелка разбилась. Суп разлился по полу и стене. Я стояла и не знала, что сказать и что делать, – такая невыносимо сильная душевная боль сковала меня. Мы с ней вдвоем в этом мире. У нас нет никого, кто бы помог нам это всё наладить. Я ничего тогда не чувствовала, кроме боли. Моя дочь вернулась в тот день в школу голодная. Я осталась со своей болью. Когда она пришла из школы, то зашла к себе в комнату и со злостью захлопнула за собой дверь.
Я решила не отступать от моего решения найти дорогу к сердцу своей дочери. Я решила дать ей время успокоиться, не волновать её и… пошла гулять. Я гуляла по улицам города до глубокой ночи. Моя душевная боль не давала мне возможности плакать. Когда я открывала дверь, то заметила, что моя дочь выключила телевизор и юркнула в свою комнату.
На следующий день я стала разговаривать с ней так, будто ничего не произошло. Мой страх не сделать сложившуюся ситуацию ещё хуже, чем есть, заставил меня играть эту роль. Моя дочь не извинилась – она продолжала себя вести так, как будто ничего не произошло.
А ведь произошло очень важное изменение в наших жизнях. Она подсознательно взяла верх над моим страхом. Она подсознательно чувствовала, что может вести себя так, как ей заблагорассудится, что я у неё под контролем.
Больше всего в жизни я боялась остаться одной. У меня не было друзей. У меня не было родных. У меня была только одна дочь. Старшая дочь забыла обо мне. И этот мой страх стал управлять моими отношениями с моей дочерью.
Я стала наливать суп к обеду заранее, чтобы он не был слишком горячим к приходу моей дочери на обед. Я моментально освобождала компьютер для неё, когда она появлялась в квартире. Практически каждый вечер я уходила из дома и гуляла по улицам города до глубокой ночи. У меня не было сил поговорить с ней. У меня не было веры, что слова могут что-либо изменить в наших отношениях.
Но ситуация становилась ещё хуже, ещё более напряженной и более молчаливой.
Как-то раз мы закупали продукты, и моя дочь очень грубо ответила на мои слова. Мои нервы сдали. Мы сидели в нашей машине, я кричала во весь голос и плакала. Я говорила ей, что я так больше не могу жить, что нам надо поменять наши отношения, что я делаю всё, что только в моих силах в нашей новой жизни, что мне нужна, доченька, твоя помощь, а не твоя злость. Тогда она впервые прореагировала на мою боль и сказала, что она постарается что-то исправить, что она понимает, как мне тяжело сейчас. Я сразу успокоилась. Я поверила её словам. На следующий день ничего не изменилось. Только новая боль от несбывшегося ожидания добавилась к уже существующей моей боли.
Я не сдавалась. Я решила просто не разговаривать со своей дочерью, в ожидании, что она сама захочет со мной поговорить. Я не разговаривала с ней несколько дней. Я просто убивала себя. Она же выглядела абсолютно равнодушной к происходящему. Это не работало. Я опять стала говорить с ней, как будто ничего не произошло.
Однажды у меня появилась очень сильная боль в спине. Я не могла пошевелиться. Я чувствовала, что это не только мои напряжённые отношения с дочерьми дают о себе знать, но и новая обстановка, новая страна меняют меня внутри. Я давно уже не обращалась к врачам, чтобы найти там помощь. И в этот раз я решила сама справиться. Я лежала в постели несколько недель, страдая от сильной боли. И вот с этой болью я всё равно поднималась и готовила еду для себя и своей дочери. Она приходила, сама обедала, но никогда не подошла ко мне, не обняла меня, не сказала ласкового слова. Почему ни одна из моих дочерей не захотела этого делать? Я ведь так много ласкала, целовала, баловала их. Я не знала ответа.
Боль в спине прошла. Я продолжала делать всё возможное, чтобы наладить мою новую жизнь. Как только моя дочь уходила в школу, я садилась за компьютер и искала работу, посылая резюме и сопроводительные письма. Меня стали периодически приглашать на интервью, но результатов это не приносило.
Очень трудно найти первую работу в новой стране, когда у человека нет рекомендательного письма. Каждый раз ожидание звонка после интервью вносило напряжение в мою жизнь. Посещение каждую неделю центра по оказанию помощи безработным тоже добавляло напряжения в мою жизнь. Все эти причины напрягали, но они были не так важны для меня, как отношения с моей дочерью. Я думала об этом постоянно, пытаясь найти выход из создавшегося положения.
Однажды, разнося своё резюме по организациям одного из районов Великого Ванкувера, я прочитала объявление о сдаче в аренду двухкомнатной квартиры. Этот двухэтажный дом с двенадцатью квартирами выглядел очень привлекательно. Я вдруг подумала: а что, если поменять район проживания, квартиру, иметь дополнительную комнату – всё это позволит нам начать всё сначала, позволит изменить наши с ней отношения. Я тут же придумала красивую сказку в своей голове о том счастливом моменте, когда мы так близки друг с другом, как мы любим друг друга. Сказка повлияла на мои действия. Я тут же нашла управляющего домом и посмотрела квартиру. Мне она очень понравилась, и у меня создалось впечатление, что вот тут-то и находится ключ к развязке наших отношений. Я спешила домой сообщить эту новость моей дочери. Она была не против, но и радости особой не выказала. Видно, наследственность её отца – не реагировать, а смотреть, что из этого получится. Смотреть со стороны, наверно, очень интересно. Человек наблюдает, ничего не делает, участия не принимает и обязательств никаких не несёт.
Жизнь дала мне большой опыт в переезде из одной квартиры в другую, так что я знала, что дело это нелегкое, но выполнимое. Я горела желанием переехать так, как утопающий хватается за соломинку. К тому времени у меня появилось несколько знакомых среди русских семей, которые помогли мне с приобретением коробок, мешков для упаковки вещей и обещали помочь в день переезда.
За несколько дней до переезда я вернулась домой и увидела большую дыру в стене коридора. Дома в Ванкувере строятся из «бумаги», специально предназначенной для возможных землетрясений, ведь Ванкувер с одной стороны расположен в горах. Я не могла поверить своим глазам, но чётко в тот момент осознала, что моя дочь таким образом проявила свою злость. Я тут же нашла объяснение её злости, ведь у неё подростковый возраст, гормональные изменения и т. д. Когда она появилась дома, то объяснила мне, что она разозлилась на что-то, или на кого-то, что это произошло случайно. Я была рада и этому объяснению, что она мне хоть что-то объясняет. Бог знает, как я хотела наладить наши отношения! После её «откровенных» слов, у меня появилась надежда, что всё у нас будет хорошо – надо только верить.
Мы переехали в новую квартиру без проблем. Некоторое время всё было дружно, пока мы были заняты обустройством нашего нового жилища. Я не расставалась со своей мечтой наладить наши отношения. Как только квартирный вопрос успешно завершился, я старалась найти общие с ней интересы. Почти каждое воскресенье я стала посещать церковь, которая находилась недалеко от нашего нового дома, и туда ходили несколько моих русскоязычных знакомых. Я не принадлежу ни к какой церкви и вероисповеданию, но с уважением отношусь к людям, которые нашли себя там. Я любила ходить туда потому, что после каждой службы (это время я использовала, чтобы улучшить мой английский язык) там было церковное пение.
Более ста человек выходили на сцену и пели церковные песни. Изумительные голоса, очень хорошая акустика и такая оптимистичная энергия исходила от поющих людей. Там были люди всех цветов кожи, разных национальностей изо всех уголков нашей прекрасной Земли, толстые и худые, блондинки и брюнетки, лысые и волосатые. Когда они пели и радовались тому, что они делают, то все физические различия между ними исчезали – они становились одной яркой, красочной и счастливой семьёй. Каждый раз, когда я видела их и слушала их пение, одна и та же мысль приходила ко
