тебя такой участи. Ты должна взять собственную судьбу в свои руки.
Мэри знала, о чем говорит. В свои сорок пять она была состоятельной и независимой женщиной и выглядела отменно. Каждое утро госпожа Мэри начинала с гимнастики модного французского доктора Шармоне и почти не пользовалась покупной косметикой, предпочитая лосьон собственного приготовления, который делала из лимонного сока, яичного белка и водки. Своим же успехом в жизни она была обязана исключительно собственному железному характеру и уму, ибо изначально жизнь сдала ей скверные карты.
Она появилась на свет тринадцатым ребенком в бедняцкой семье. Девочкой ее отослали в город учиться на портниху. Хлебнув лиха в качестве домашней прислуги и подмастерья, через несколько лет Маша, тогда еще юная и весьма миловидная девушка, сбежала от своих хозяев – мучителей. И попала в руки к сутенерам-перекупщикам, которые продали ее за границу в один из европейских портовых борделей. Работа там была сущим адом. Особенно тяжело приходилось девушкам, когда в порту швартовалась военная эскадра и истосковавшиеся по дамскому обществу моряки спешили на берег справить половую нужду.
Буквально за год такой работы молодые, пышущие здоровьем девушки превращались в физически и нравственно изможденных старух, и их выбрасывали на улицу. Но Маше удалось бежать через два месяца. Она сумела уговорить моряка с одесского корабля, и тот тайно провел ее на борт и спрятал среди груза. Путешествие оказалось очень тяжелым. Нелегальная пассажирка сильно страдала от морской болезни. Вдобавок ухажер проиграл ее в карты своим товарищам, и беглой проститутке пришлось обслуживать почти весь экипаж. Зато по прибытии на родину девушка, которая была молода и хороша собой, устроилась в дорогой публичный дом. Потом она сумела влюбить в себя одного состоятельного клиента, который даже женился на ней. А после смерти престарелого муженька Мария унаследовала его капиталы и доходный дом. Так бывшая проститутка стала госпожой Мэри – весьма состоятельной дамой. И она считала, что, имея такую жизнь за плечами, может многому научить приемную дочь.
– Любовь, – Мэри презрительно сморщила подкрашенные брови, – это обычный способ мужчин получить бесплатно то, за что иначе им придется платить. Поэтому, если появляется порядочный человек, готовый взять тебя на полное содержание, глупо упускать такой шанс.
– Я не хочу этого слушать, мама, – сердито ответила Лили.
Она поднялась из ванны. Мэри залюбовалась ее совершенным телом. Несложно было понять, почему известный на весь Питер «денежный мешок» потерял голову. Мэри подала доченьке батистовый с кружевами капот и золотистые розовые туфли.
– И все-таки мой тебе совет: хорошенько подумай, прежде чем отвечать «нет».
На следующий день посыльный доставил фон Кнопсу посылку от Лили. Открыв коробку, барон обнаружил в ней куклу, которую накануне подарил. В одной руке фарфоровая девица держала ключи от шикарной квартиры, а в другой банковский билет. Еще в коробку была вложена записка, написанная как бы от имени куклы: «Меня купить можно, но ту, которой я предназначена, – нет».
Глава 7
Каждая кавалерийская часть императорской гвардии имела лошадей своей особой масти. Так, у кавалергардов были гнедые кони, кирасиры его величества держали караковых и темно-гнедых и так далее.
Точно так же офицеры и рядовые в гвардейскую кавалерию традиционно отбирались не только по происхождению и боевым качествам, но и по внешним данным. В кавалергардском полку служили высокие голубоглазые и сероглазые безбородые блондины, в лейбгвардейском конном – высокие жгучие брюнеты с усиками. После окончания училища Серж получил распределение в лейб-гвардии гусарский полк, в котором все офицеры были хорошо сложенными шатенами.
Попасть на службу в один из полков гвардейской кавалерии было все равно что стать членом привилегированного клуба. Эти офицеры чувствовали себя не только военной элитой, но и солью нации. Начиналась эпоха империализма. И в то время, когда на первые позиции в обществе начинали претендовать промышленники и финансовые воротилы, за офицерами, особенно лучших полков империи, признавалось право быть хранителями законов чести и аристократических традиций.
В офицерских собраниях очень любили сплетничать – пересказывать друг другу светские новости. Многие отпрыски знатных семей, прослужив несколько лет в приятном обществе и выполнив долг дворянина, навсегда оставляли казармы ради тех занятий и удовольствий, которые предоставляло крупное состояние, доставшееся им по наследству. Но в отличие от некоторых своих сослуживцев Серж мечтал сделать серьезную военную карьеру и искренне считал, что нет службы почетней.
Все офицеры изначально знали, что их расходы многократно превысят скромное жалованье. Все обмундирование и лошади приобретались ими за собственный счет. Форма была очень дорогой. Повседневный офицерский ментик был обшит бобром, а парадный мундир из дорогого английского сукна, расшитый золотом, стоил 5 тысяч рублей золотом. При этом мундир полагалось менять чуть ли не каждый год!
Жалованья своего Сергей почти никогда не видел. Оно целиком уходило на оплату счетов – за форму и за квартиру. Если бы не помощь родителей и не славная полковая традиция, обязывающая более богатых офицеров щедро жертвовать деньги в общий котел на развлечение всей компании, Сержу пришлось бы стать затворником или даже оставить полк из-за недостатка средств. Но благодаря новым друзьям он мог не думать о деньгах, занимая место в самом дорогом ряду возле театральной сцены[11] или ужиная в лучшем столичном ресторане.
У офицеров все было общее: время, деньги, развлечения, опасности. Обычно перед очередной вылазкой в какое-нибудь увеселительное заведение компания избирала казначея, который должен был оплачивать счета. Затем появлялся металлический поднос, на который каждый складывал бывшие при нем деньги. Таким же образом собирались деньги на свадьбу товарищу, подарки возлюбленной, цветы на праздники и похороны, вечеринки с друзьями, празднование годовщины полка или иное благородное дело.
Когда компания гвардейцев появлялась в одном из лучших заведений города, оркестр всегда исполнял в их честь полковой гимн. Все взгляды были устремлены на них. Это очень льстило молодому гусару, которому еще не исполнилось и двадцати. Особенно ему нравилось внимание красивых женщин.
При поступлении сына в полк родители выслали Сергею крупную сумму на экипировку и покупку лошадей. Позднее молодой человек узнал, что для этого его отец разрешил купцу-лесопромышленнику поставить лесопилку в великолепной сосновой роще, которая всегда была украшением их имения.
Но офицеру-кавалеристу полагались как минимум две лошади. Обычно гвардейцы покупали английских породистых скакунов, которые прекрасно смотрелись в манеже, на парадах и подходили для аристократических охот. Но Серж рассудил так: служить ему предстоит в легкой кавалерии, предназначение которой – совершать дальние рейды в тыл противника. А значит, в качестве основной лошади ему необходим не благородный красавец, выращенный на отборном зерне в теплых конюшнях, а выносливая и неприхотливая лошадка.
Мундир молодой гусар пошил у лучшего петербургского портного, а за лошадьми отправился сам – вначале пароходом до Царицына, а дальше в наемной кибитке вглубь астраханских степей.
Встретил его знаменитый местный коннозаводчик – бородатый горбоносый старик в казачьей фуражке, с серьгой в левом ухе и с солдатским Георгием на груди. Был он по-юношески стройным, быстрым и точным в движениях. Почти безграмотный, в своем деле старик был лучшим. Лошади у него были все как на подбор великолепные и шли нарасхват. Это были кони знаменитой персидско-донской породы: высокие, длинноногие, резвые, сильные и выносливые.
Серж неделю прожил в степи. Заводчик показывал покупателю свои табуны, разбросанные по зимовникам на расстоянии десятков верст один от другого. Причем ездили они не в коляске, а верхами. Серж целыми днями носился в седле от косяка к косяку, присматривая коня, который должен был стать ему верным товарищем, заменив оставшегося в училище Хулигана.
Во время этих странствий юноша был удивительно счастлив и свободен, он сразу и безоговорочно полюбил бескрайние степные просторы. Должно быть, это в нем говорила кровь непокорных искателей вольной жизни…
Голова кружилась от прежде неведомого раздолья и свободы, грудь не могла надышаться пьянящим воздухом горячих, напоенных солнцем трав. Серж чувствовал себя кочевником – степняком из седого
