ПОМОЛВКА НА АЭРОСТАТЕ
Уезжая из Гамбурга, Альфред обещал Эльзе писать часто и подробно. И верно, он писал. Но письма были коротки и редки. Эльза знала — он очень занят. На столе у отца ей часто попадались журналы с его статьями. Но все же он мог бы писать хоть немного чаще. Ведь она же писала ему каждый день. Правда, только писала, а не отправляла — рвала написанное раньше, чем успевали высохнуть чернила.
Как-то ранней весной 1912 года Кёппен объявил:
- Сегодня к нам придет Вегенер. Он в Гамбурге. Интереснейший человек!
Эльза заволновалась. Она то и дело подбегала к окну и смотрела на заснеженную дорожку, ведущую от дома к улице. «Вот-вот покажется Альфред. Да, она любит его, самой себе в этом можно признаться. Ну, а любит ли он?»
По дорожке быстро шел к дому Альфред. Девушка едва успела отбежать от окна. Гость уже вошел в комнату.
Эльза хотела сразу же поговорить с Альфредом. Но отец целиком и полностью завладел гостем. Весь вечер они говорили о своем — об атмосфере, о Гренландии, о климатах. Помогая матери убирать со стола, Эльза прислушивалась к голосам в кабинете. «Где-то сейчас ужасная жара, а где-то лютый мороз, где-то бушуют ветры, а где-то полный штиль. Неужели весь вечер можно говорить об этом? Неужели он так и уйдет, ничего не сказав ей?»
Беседа ученых затянулась за полночь.
- Ведь я приехал в Гамбург, чтобы поговорить с вами, — растерянно произнес Вегенер, прощаясь с Эльзой. — Как же так получилось? Мы обсудили с вашим отцом всего лишь одну проблему, а прошло уже столько времени.
Но растерянность не была свойственна Вегенеру. Он тут же нашел выход.
- Мы поговорим с вами утром.
- Завтра утром? Но я слыхала, вы с братом собираетесь утром подниматься на аэростате.
- Да, Курт просил меня помочь ему в одном полете. Но почему бы вам не полететь с нами? Это будет непродолжительный и нетрудный полет. А вы уже поднимались на аэростате. Так, значит, до завтра!
…И вот она стоит, прижавшись к борту корзины. Но сегодня она не смотрит вниз, не ищет среди зелени своего дома. За ее спиной Альфред и Курт. До нее долетают слова: «Температура, ветер, давление…» Но девушка не прислушивается к разговору. Она думает о своем.
«Зачем она в этой корзине? Почему летит? Альфред только заикнулся, может быть, пошутил, а она сразу согласилась. А он и не вспоминает о ней, и думать забыл…»
Неожиданно Альфред обращается к девушке:
- Эльза, я прошу вас быть моей женой. Вы согласны?
От волнения она не может произнести ни слова и только кивает головой. Альфред достает из маленькой коробочки два обручальных кольца и надевает одно из них на руку Эльзы…
Вечером Эльза признается матери:
- Я думала все бывает не так, совсем не так, мама.
- Теперь все у тебя будет не так, как ты думаешь, — отвечает мать. — Совсем не так, как у обычных людей. У ученых всегда все не так. Я-то это хорошо знаю. Я больше двадцати лет живу с твоим отцом…
ЧЕРЕЗ ЛЕДЯНУЮ ПУСТЫНЮ
Карту Гренландии, ту, что в детстве висела над кроватью Альфреда, Курт запомнил на всю жизнь. Как и на всех картах того времени, остров был пересечен на ней двумя горизонтальными пунктирными линиями — на юге и на севере. Над южной линией мелкими буквами было напечатано: «Нансен, 1888 год». Это в 1888 году знаменитый Фритьоф Нансен пересек южную узкую часть ледяного острова. Над северной линией стояло: «Пири, 1892 — 1895 годы». Это американец Роберт Пири пересек северную часть ледяного щита. Но к двум линиям, пересекавшим остров на обычных картах, тринадцатилетний Альфред добавил еще свою, третью, которой не было ни на одной карте мира. Жирная неровная линия, проведенная от руки плохо заточенным красным карандашом, пересекала остров посередине, там, где ширина его была наибольшей — тысяча километров.
Курт поинтересовался тогда, что это за линия.
- Здесь пройдем мы, — ответил Альфред. — И, взяв карандаш, вывел над красной линией: «Альфред Вегенер 19.. год».
Видимо, в том, что он с какими-то пока еще неизвестными товарищами пересечет остров в этой самой широкой, считавшейся совершенно недоступной части, Альфред не сомневался. Оставалось только уточнить год.
Примерно в то же время Альфред записал в свой дневник: «Ни один человек, который хочет свершить в жизни что-нибудь значительное, не должен ждать, пока ему представится возможность это сделать. Для него должно быть законом: «Я это свершу или умру». Откуда взял молодой Вегенер эти слова, неизвестно. Может быть, придумал сам. Но он остался им верен всю жизнь. Он не ждал; он действовал, настойчиво добивался своей цели.
…Однажды, войдя в кабинет Альфреда, Курт увидел на его письменном столе старую детскую карту. А может, это была и не та карта. Только на ней, как и на той, старой, через всю Гренландию в самом широком ее месте была проведена от руки жирная красная линия.
- Что это такое? — спросил Курт.
- Гренландия, — невозмутимо ответил Альфред.
- Я вижу, что Гренландия. Но откуда здесь красная линия? Это же было в детстве!
- Нет, Курт, это уже не детство, — отвечал Альфред. — Мы с Кохом разработали маршрут пересечения Гренландии. Он проходит в том месте, где ширина острова достигает тысячи километров. Все уже готово к путешествию. Мы пойдем на лыжах и отправимся в самые ближайшие дни.
- А Эльза знает?
- Знает. Она сама принимала участие в разработке планов.
Да, сама участвовал в разработке планов, сама помогала Альфреду собираться в дорогу. И вот его уже нет — он в Гренландии. Оказывается, составлять планы вдвоем — это не то, что ждать одной, когда он каждый день, каждый час подвергается опасности. Хорошо бы, конечно, получить хоть какую-нибудь весточку с ледяного острова. Но бесполезно было ждать вестей. Оставалось только надеяться и предполагать, предполагать и надеяться.
…Июль 1912 года. Сейчас они — Кох, Вегенер, проводник исландец Фигфус Зигурдсон и матрос Ларсен достигли, наверное, уже берегов Гренландии. И теперь переправляют, должно быть, снаряжение к краю материкового льда.
Вегенер писал в своем дневнике об этих нелегких днях: «Прежде всего нужно было переправить наши двадцать тысяч килограммов багажа к краю материкового льда… Мы разбились на две группы. Кох и Ларсен перевозили львиную часть багажа в глубь фиорда на моторной лодке и пароме, в то время как Фигфус и я перевозили остальную, меньшую часть багажа во вьюках на лошадях. Они испытали на своем пути сжатие льда, поломку винта, киля и многочисленные аварии мотора, мы же натыкались на отвесные скалы, непроходимые ручьи и другие препятствия. Бесконечно долго тянулась эта транспортировка нашего огромного багажа…
К несчастью, во время одной рекогносцировки я упал и повредил себе спину. В чем состояло это повреждение, мы не могли установить, а врача ведь у нас не было. Был ли это перелом ребра или растяжение мышц, я не знаю, но я целый месяц ходил сгорбившись, опираясь на палку».
