дневник. Она читала страницу за страницей, и ей становилось страшно. Там все было куда тяжелее, чем она себе рисовала. Сколько раз он смотрел в глаза смерти! Сколько раз лишь счастливые случайности спасали ему жизнь!
Родные уже несколько раз советовали ей поговорить с Альфредом, убедить его, что теперь, когда он стал семейным человеком, ему следует забыть об опасных путешествиях, следует больше думать о семье, об отдыхе. Она не могла этого сделать, слишком хорошо знала, что для него нет ничего важнее работы, исследований.
Возвращая Альфреду путевой дневник, Эльза сказала только:
- Как тяжело там было…
- Ну что ты, тебе здесь было много тяжелее, — возразил он. — Ждать и быть в неведении, не иметь возможности помочь, это же всегда тяжелее, чем знать и действовать. По крайней мере для людей сильных. А ты у меня сильная.
Нет, Вегенер не мог отдыхать. У него, как всегда, возникали новые идеи, новые гипотезы, его обуревали новые фантазии. Одна из новых идей захватила ученого так сильно, что он отбросил в сторону даже ценные материалы, собранные в Гренландии. Он забыл обо всем на свете, целиком и полностью отдался новой идее.
Часть вторая
ПЛАВАЮЩИЕ МАТЕРИКИ
АМЕРИКА, АФРИКА И АТЛАНТИЧЕСКИЙ ОКЕАН
Новая мысль возникла у Вегенера еще до экспедиции в Гренландию, возникла случайно. Он рассматривал географическую карту мира. «Как причудливо скроена Южная Америка. Похожа на грушу, вырезанную из картона неумелой рукой ребенка. А Африка? Кажется, будто кто-то ножницами, одним махом выхватил большой кусок из ровного листа картона. А что, если сложить Южную Америку и Африку? Какое совпадение! Восточный выступ Южной Америки, тот, где расположена Бразилия, точно вырезан из Гвинейского залива. Восточные берега Южной Америки совпадают с западными берегами Африки. И то же самое в северном полушарии! Восточные берега Северной Америки, если присоединить к ним Гренландию, сольются с западными берегами Европы. Но что это значит? О чем говорит? Африка и Европа по одну сторону океана, Южная и Северная Америка по другую. Африка и Европа, Южная и Северная Америка и между ними огромный Атлантический океан…»
Как раз в это время Вегенер попал на собрание немецкого геологического общества. Оно происходило во Франкфурте-на-Майне. Молодой ученый не задумываясь выложил свои наблюдения уважаемому собранию. Почтенные профессора, дремавшие в зале, вскочили с мест. Мысли Вегенера были признаны ошибочными и даже смешными.
Вегенер не обиделся на коллег. Ведь его наблюдения еще не обоснованы, не подкреплены фактами. Он прекрасно сознавал, что одно простое совпадение контуров материков еще ни о чем не говорит, ничего не доказывает. И все же, подвергшись резкой критике, Вегенер не отказался от своих идей. Он понял: не следует торопиться, надо работать.
Экспедиция в Гренландию на время оторвала ученого от этой работы. Но теперь дома, в Марбурге, новая идея снова и снова напоминала о себе.
Вегенер читал лекции в Марбургском университете, обрабатывал материалы, собранные в Гренландии, давал консультации по вопросам метеорологии, аэрологии, климатологии. Работы хватало.
Но мысли его помимо воли, вопреки желанию возвращались к карте мира. «Африка и Америка, Америка и Европа. Восточный берег Южной Америки точно выхвачен из Африки, Северная Америка будто отрезана от Европы. Африка и Америка, Америка и Европа».
Кто не видел карту Земли? Кто не помнит очертаний материков? Но никому в голову не приходила мысль о совпадении очертаний их береговых линий.
А если и приходила она на ум немногим ученым, то оставалось всего-навсего интересным наблюдением.
В науке подобное случается довольно часто. Массе людей открыто явление, лишь немногие замечают его, но только единицы могут обобщить увиденное и сделать из него вывод, который становится научной истиной. В этом вечная заслуга ученых-открывателей.
Вегенер увидел явление, и оно привлекло его — сначала будто и несерьезно, случайно, потом все больше, больше. И наконец захватило целиком, наталкивая на тот замечательный вывод, который могут сделать только единицы.
Это состояние знакомо исследователям. В голову приходит какая-то новая мысль. У ученого нет времени заниматься ею, у него другие дела, поважнее. Но назойливая мысль не идет из головы. И в конце концов ученый уступает, потому что думать об этом новом, оказывается, радостно и просто необходимо. И вот постепенно, незаметно, мысль эта мужает и крепнет, обрастает фактами, становится на ноги. И ученый начинает понимать, что она (не так ничтожна, как казалась сначала, что она и есть то самое главное, над чем следует работать.
Подобное происходило и с Вегенером. Какая-то внутренняя необходимость — может, это и есть вдохновение? — настойчиво тянула его к карте мира, заставляла, забыв обо всем другом, думать о материках. Африка и Европа по одну сторону океана, Северная и Южная Америка по другую. Вегенер понял, что не может, не смеет отказаться от этой задачи. Он должен найти ее решение.
Теперь он думал о материках часами. Только бы ему не мешали, только бы не отрывали. Закончив лекции, приходил домой, запирался в кабинете, доставал карту и работал, работал, работал. Только бы не мешали, только бы не отрывали! Да кто же станет мешать ученому?
Но находится сила, которая отрывает Вегенера от карты мира. Эта сила появляется в их доме в виде маленького клочка бумаги с грозным названием «повестка». Она требует — явись в полк, забрось книги, забудь карты, выкинь из головы мысли! Явиться в полк точно, без опоздания! Война!
НА ВОЙНЕ
Летом 1914 года началась первая мировая война. Как капитан запаса Вегенер был призван в армию. Его полк срочно отправлялся на фронт.
Снова они расставались с Эльзой, и это расставание было для обоих самым тяжелым. Вегенер не раз отправлялся в опасные путешествия, не раз рисковал жизнью. Но тогда он делал это ради науки, ради людей. Новое расставание было тяжелым именно из-за своей бессмысленности, бесчеловечности. Ученый не видел смысла в войне, не разделял взгляды тех, кто кричал о немецкой национальной чести и гордости. «Вегенер… видел смысл жизни в том, чтобы двигать вперед все человечество, — вспоминает Бенндорф. — Он был совершенно свободен от ограниченного национализма, взращенного до жутких размеров
