гостиной. Он даже не смог дать надлежащую отповедь Роланду Пейну, заметившему, что, невзирая на поражение армейцев, знаменитый Рыжий Кэгл покрыл себя бессмертной славой на прощание — ведь кто, как не он, сделал оба тачдауна и в одиночку принес своей команде все ее очки.
Страсти не улеглись, и когда сержант Девоу впустил через дверь столовой бедного Фелтона. Дворецкий внес несомненные атрибуты ужина а-ля фуршет. Крейг привстал было, но тотчас молча опустился назад. Со стороны Оливетт Браун последовал довольно визгливый комментарий: «Это переходит всякие границы, правда же, мистер Крейг?» Остальные тоже взроптали. Особенно выделялся доктор Дарк, заявивший, что никогда не обучался этому водевильному трюку — балансировать тарелкой, полной еды, на собственном колене — и учиться на старости лет не собирается. Но более серьезных возражений не последовало; напряженность, однако, возросла. Ужинали молча. Луриа за ужином был и любезен, и насторожен. Его стул стоял прямо перед портьерами, скрывавшими вход, и он ни на мгновение с него не вставал.
После ужина началась всеобщая тихая попойка. Мариус Карло напился самым целеустремленным образом, после чего заснул. Его судорожный храп нисколько не способствовал улучшению морального климата. Кто-то немного и довольно рассеянно поиграл в бридж. Расти по радио поймала джаз и вытащила Джона потанцевать с ней, а потом с Валентиной и Эллен. (Эллери оставался в своем углу и на сигналы Эллен не реагировал.) Позже, уже от полного отчаяния, компания вняла настоятельным призывам Валентины поиграть в шарады. Это представление позволило длинноногой блондинке продемонстрировать и ножки, и лицедейский дар. Но и то, и другое не произвело большого впечатления на всех, за исключением Роланда Пейна, чей респектабельный взор редко поднимался выше нижней границы короткой, по моде, юбки Валентины. Наконец в одиннадцать часов все прекратили игры и уселись послушать новости, что вызвало кое у кого не очень умный смешок: диктор искренним голосом вещал, что комиссия президента Гувера по контролю за соблюдением законности и порядка готова выступить перед конгрессом и «с уверенностью» ожидает более решительного исполнения закона о запрещении продажи спиртных напитков; один из грузовиков Голландца Шульца был похищен в нью-йоркском Ист-Сайде прямо с таможенного склада, а в чикагском Норт-Сайде два трупа, изрядно нашпигованные пулями из «пишущей машинки» — прямо второй экземпляр бойни в день святого Валентина, — были по частям извлечены из тупичка и запротоколированы, как документы «алкогольной войны» между Багси Мораном и «меченым» Эль Капоне; полицейский же комиссар города Нью-Йорка Уэйлен выдвинул принципиальное решение транспортной проблемы на Манхэттене: он призвал запретить всякую парковку автомобилей в деловых кварталах.
После новостей все сидели, отупев от выпивки, и ждали полуночи.
Когда же она пришла, возвестив о себе приглушенным боем напольных часов с верхней площадки, все с трудом подняли головы.
— Я очень устал, лейтенант, — со вздохом сказал мистер Гардинер. — Позвольте мне отойти ко сну.
— Одну минуточку, достопочтенный. — Луриа вскочил на ноги и устремился к двери в столовую. — Девоу!
Сержант просунул голову в гостиную.
— Приведи этих троих.
Когда в гостиную, волоча ноги, вошли миссис Янссен, Мейбл и Фелтон, Луриа приказал:
— Девоу, остаетесь здесь! Никому не двигаться!
Подбежав к сводчатому проходу, он нырнул в портьеры и исчез.
Все молчали.
— Час ведьм, — внезапно сказал Фримен и засмеялся. Вместо смеха получилось почти что эхо.
Так все стояли и сидели в полном молчании долгие девять минут. Затем портьера раздвинулась, и показался лейтенант Луриа. Он медленно достал из кармана пачку «Меликринос», медленно вынул сигарету, медленно прикурил.
— Эксперимент окончен, — сказал он.
— И что все это должно означать? — проскрипел Джон.
Луриа не торопясь сказал:
— Сегодня подарков не будет. Ни внизу, ни, кстати говоря, на крыльце. А знаете почему, господа? Потому что тот, кто подбрасывал их каждый вечер с тем расчетом, чтобы их нашли, не мог сегодня подбросить четвертую коробочку. А кто не мог подбросить, а? Да любой из вас, из тех, кто находится в этой комнате. Позвольте сказать, что никогда не верил в вашего Санта-Клауса. Теперь-то я точно знаю, что никакого Санта-Клауса пет. А если и есть, то он никакого отношения к этим подарочкам не имеет. Подарки по всему дому разбрасывал один из вас. Ну а теперь как насчет того, чтобы всех нас посвятить в эту шуточку? Что скажете?
Но никто ничего не сказал.
Как ни странно, это вывело лейтенанта Луриа из себя.
— Ладно же, давайте играйте в свои дурацкие игры! — прорычал он, размахивая руками. — Отныне я занимаюсь только убийством. А всю эту белиберду предоставляю вам, Куин.
— Но, лейтенант, — начал Эллери, не зная, как ему с должной деликатностью указать на огромные прорехи, зияющие в проведенном Луриа эксперименте. Но лейтенант рявкнул:
— Доброй ночи! — и опрометью бросился вон из этого дома.
— Слышу, сменщик мой идет. Пока! — сказал Девоу, осторожно кашлянул и вышел вслед за Луриа.
Никто не шевельнулся, пока шум двух полицейских машин, мчащихся по аллее, не стих в отдалении.
Тогда все устало разбрелись по спальням. По крайней мере, им казалось, что они направляются спать. Но в верхнем коридоре еще только начинали открываться и закрываться двери, когда Джон, который одним из первых отправился наверх, вылетел из своей комнаты, смеясь как демон.
— «Сегодня подарков не будет», — сказал он. — Вот это я только что обнаружил у себя на кровати.
Он держал, высоко подняв над головой, маленький сверточек в красно-зеленой фольге, перевязанный золоченой лентой. На знакомой бирке с Санта-Клаусом была знакомая машинописная надпись: «Джону Себастиану».
Джону пришлось дать успокоительное. Доктор Дарк оставался с ним, пока тот не заснул.
Сойдя вниз, доктор застал всю компанию возле коробки, которую Эллери открыл.
— Как Джон, доктор? — подавленно спросила Расти.
— Это всего лишь нервы, дорогая моя. Он и всегда взвинченный, а тут все эти загадки. Они его очень расстраивают. — Доктор откровенно потянулся к графину с виски. — Что же сегодня преподнес нам домовой, Куин?
Эллери поднял миниатюрный заборчик, покрашенный в белый цвет.
— Доктор, он идеально встает вокруг домика.
— А послание?
Эллери подал ему белую карточку. На ней были четыре аккуратно отпечатанные строчки:
— Даже и вирши-то нескладные, — пробурчал доктор и протянул карточку обратно.
— Погодите, на сей раз на обратной стороне снова есть пометки. Вам, доктор, они что-нибудь говорят?
