Последний удар

несомненно умер в двухнедельном возрасте? И наконец — как всегда: в чем же смысл этих ежевечерних подарков?

Как и предвидел Эллери, десятый подарок нашла Расти. После обеда она побежала к себе в комнату за лишним одеялом, чтобы укутать Джона, а обратно прибежала бледнее самого одеяла, сжимая в руках еще одну из внушающих страх коробочек.

— Прямо на кровати! П-пожалуйста, кто-нибудь, возьмите.

По форме коробочка отличалась от всех предшествующих — она была квадратная и плоская, наподобие тех, в которых продают носовые платки в галантерейных магазинах.

Она и в другом отношении была уникальна: когда Эллери снял крышку, внутри он ничего, кроме белой карточки, не обнаружил.

— Нет подарка, — сказала Эллен, напряженно всматриваясь.

— М-да, перемены, — с заметным облегчением заметил Джон. — Может быть, даже тот кретин, который всю эту чепуху устроил, начинает понимать, что шуточка приелась.

— Я, Джон, в этом не уверен. — Эллери прочел вслух напечатанный на машинке текст:

В десятый Святок вечерок
Шлю тебе, мой голубок,
Г о л о в у — твою судьбу:
Скоро быть тебе в гробу, —
А на ней один з у б и щ е.
Шевели мозгами, сыщик.

Джону удалось ухмыльнуться.

— Трогательные чувства. Не надо трагизма, Расти. Я уже перестал расстраиваться из-за этого всего. К тому же терпеть не могу бездарные вирши.

Но эти его слова никого не ввели в заблуждение.

— Подарка-то нет, — визгливо сказала Оливетт Браун. — Должна сказать, это странно. Что бы это значило?

— Может, у него идеи кончились, — предположил доктор Дарк.

— Или не раздобыл подходящей головы, — сказал Мариус.

— Не нахожу это высказывание особенно удачным, Карло, — холодно заметил Пейн. — Как, впрочем, и вообще знакомство с вами.

— Успокойтесь оба, — сказала Валентина. — Эллери, как вы это понимаете? Почему сегодня нет подарка?

— Подарок есть. — Эллери постучал по карточке — «Голову — твою судьбу». Была ведь уже такая голова, помните? «Знак, что быть тебе убитым»? С «глазком закрытым» и «наглухо закрытым ртом»?

— Тряпичная кукла на Новый год! — воскликнула Эллен.

Эллери кивнул. Он подошел к шкафчику, в котором хранил подарки. Он посмотрел на замок, кивнул еще раз и затем, даже не попытавшись вставить ключ, потянул за ручку. Дверца шкафчика открылась.

— Замок взломан, вероятно, вчера, поздно ночью. От него жди всяких неожиданностей, а?.. Да, вот она, — уже серьезно сказал Эллери, — хотя и в несколько измененном виде.

К закрытому глазу и тонкой линии, обозначающей рот, на белилах, покрывавших лицо куклы, добавилась третья линия. Это был коротенький вертикальный отрезок, чуть справа от центра «рта» и направленный кверху.

Хоть нарисовано было весьма приблизительно, смысл был совершенно ясен: это был зуб — зуб, обнажившийся в ухмылке зловещего рта под злобно-хитрым прищуренным глазом.

Пришлось помочь Джону добраться до постели.

Этой ночью в своей комнате молодой мистер Куин испил горькую чашу до дна. И дело было не в том, что текущий результат — семнадцать предметов за десять вечеров — в очередной раз оказался бессмыслицей.

На дне горькой чаши была издевка.

И не оставалось больше никаких сомнений, над кем издеваются. Объектом угроз может являться Джон Себастиан, но объект насмешек — несомненно, «сыщик».

«Он водит меня за нос, — в ярости думал Эллери, — и каждый вечер дергает за него. Мне же остается лишь терпеливо это сносить. Он меня знает, черт его дери! Он знает, что я не сдамся, что выдержу до конца. И ему совершенно безразлично, что у меня может выйти в итоге. Он подталкивает меня к выводу…»

На мгновение в мозгу Эллери вспыхнула странная мысль: «А ведь он намеренно подталкивает меня к некоему выводу». Но затем она как бы растворилась в более существенном вопросе: «А когда я приду к этому выводу, что тогда?»

Во всех неудачах этого вечера был только один светлый момент: чтобы взломать замок шкафчика, надо было постоянно находиться в доме. Учитывая, что сержант Девоу дежурил весь день, а его сменщик — всю ночь, никому из посторонних этого не удалось бы сделать.

Но это было слабое утешение. Он и так давно знал, что посторонние здесь ни при чем.

До самого рассвета Эллери сидел, уставясь в темноту спальни, а потом уснул в полном изнеможении.

Одиннадцатый вечер. суббота, 4 января 1930 года

Глава Тринадцатая, в которой доктор Дарк даст Джону советы, не имеющие отношения к медицине, а с Крестным Знамением кукольный домик наконец достроен — или нет?

За ночь сильно похолодало, и это всех взбодрило. Даже Джон сумел пару раз улыбнуться по поводу того, что Расти за завтраком хлопотала над ним как наседка: ведь правая рука его hors de combat[Вышла из строя (фр.).], и он нуждался в посторонней помощи. Никто не упоминал вчерашний зловещий «зуб» и не делился соображениями о том, какой еще дьявольской выходки ждать сегодня. «Частично это улучшение общего настроения можно объяснить, — подумал Эллери, — тем предчувствием, что подарков осталось всего чуть-чуть». Это было утро одиннадцатого дня их «отдыха», и поскольку до конца оставалось всего тридцать шесть часов, всем казалось, что даже лейтенанта Луриа удастся урезонить.

— Если же нет, — мрачно сказал Роланд Пейн, — я немедленно начну давать юридические консультации — бесплатно.

— По-моему, все не так уж плохо, — сказал Мариус Карло. — Из-за всего этого я пропущу еще одну трансляцию Дамроша сегодня вечером. — И он решительно предупредил, что предоставит право всякому, кто в девять вечера настроит приемник на И-эй-эф, выбирать оружие в воскресенье на рассвете.

Юмор был тяжеловат, но, как вполголоса заметил Дэну З. Фримену мистер Гардинер, в этой шутке было одно неоспоримое достоинство — ясность.

Итак, день начался хорошо, и, поскольку Валентина и Мариус согласились, судя по всему, убрать коготки, обстановка добросердечия обещала сохраниться. Эллен была столь воодушевлена, что, объединив усилия с миссис Янссен и Фелтоном, организовала жаркое по-венски. Обедали на свежем воздухе, на опушке в глубине леса, вокруг превосходного костра — обугливая сосиски, котлеты превращая в подошвы, под треск жарящегося лука, выуживая из углей полопавшиеся картофелины, квартами поглощая горчайший