— Ох, сэр, это уж очень грубо. Она, конечно, не манекенщица, но по-своему мила.
— Я говорю не о том, как эта девица выглядит. Или ты думаешь, что с таким лицом я буду высмеивать внешность других людей?
— Логично.
Наконец он опустил пистолет.
— Дело в том, как посмотрела на меня она при нашей первой встрече. Словно читала мысли, и история моей жизни оказалась не длиннее перечня ингредиентов на коробке с сухим завтраком.
Я кивнул.
— Она заглядывает прямо в сердце.
— Это тебе не сцена из любовного романа, — покачал головой Семпитерно. — Я словно вошел через пост безопасности в аэропорту и через девять секунд вышел просвеченный, ощупанный и голый.
Если вы любите улыбаться, улыбка может найти вас в самый неподходящий момент.
— Мне нравится, как вы это описываете, сэр.
Вновь он одарил меня замораживающим арктическим взглядом.
— И что, черт побери, это должно означать?
— Ничего. Просто мне нравится, как вы описали свои чувства.
— Да, я говорю то, что чувствую. И мне без разницы, что ты об этом подумаешь, — он сунул пистолет в кобуру. — Если Ной Волфлоу, этот идиот, хочет, чтобы ты находился здесь, я не могу заставить тебя уйти. Но тебе лучше понять, красавчик, он не любит девушку, и ему не нравишься ты, а интересует его только он сам. И чего бы он ни хотел от вас двоих… когда он это возьмет, ты горько пожалеешь о том, что не послушал меня и не ушел гораздо раньше.
Он уже отворачивался от меня, когда я решил его порадовать.
— Наверное, мы уйдем завтра утром.
Отойдя на два шага, он остановился, повернулся ко мне:
— Уйдите сегодня. Не оставайтесь на ночь. Уйдите сейчас.
— Может, после ленча.
Он бросил на меня яростный взгляд, а после паузы процедил:
— Возможно, я знаю, почему ты нужен Волфлоу здесь.
— Почему?
Вместо ответа я услышал:
— Если ты что-то ищешь в Роузленде, то обязательно найдешь противоположное. Если хочешь выжить, поищи свою смерть.
Он вновь повернулся и зашагал в дубовую рощу. При его приближении насвистывающие на ветвях поползни опять замолчали. Когда он ступил в тень деревьев, стая сорвалась с ветвей, устремилась в небо, забыв про существование сапсанов.
Среди деревьев я увидел мини-пикап с электродвигателем, какие часто используются ландшафтными специалистами. Побольше тележки для гольфа, но меньше пикапа, без крыши, с двумя сиденьями и открытым кузовом. Этот оснастили большущими шинами низкого давления, придававшими ему сходство с вездеходом.
Паули Семпитерно уселся за руль. Мягко урча, мини-пикап, казалось, поплыл среди деревьев, выкатился на золотистый луг и взял курс на подъем, за которым находился особняк.
Я не обижаюсь на грубые слова, которыми меня обзывают. От «красавчика» только погрустнел, потому что внешность у меня самая ординарная, словно у любого актера, который играет в фильме напарника Тома Круза, и задача у него — своей ординарностью добавить экстраординарности звезде, чтобы в фильме тот выглядел даже лучше, чем в жизни.
Когда мистер Семпитерно выплюнул это слово, он не насмехался надо мной: удачная насмешка отталкивается от толики правды. Нельзя насмехаться над собакой, потому что она собака, и тот, кто пытается это сделать, сам становится смешным. Начальник службы безопасности полагал меня «красавчиком» в сравнении с собой, показывая, что он очень уж низко оценивает собственную внешность, и это вызывало грусть.
В его случае термин «красавчик» мог означать и что-то еще. Люди иной раз говорят кодовыми словами, не замечая, что это делают, и для них это такая же загадка, как для остальных. Учитывая, что внешность у меня ничем не примечательная, возможно, я обладал какими-то другими достоинствами, которые мистер Семпитерно разглядел во мне. Сам он ими не обладал — и завидовал. Если бы я мог определить, о чем он вел речь, возможно, я бы смог ухватиться за ниточку и, потянув за нее, распутал бы клубок тайн Роузленда.
Когда начальник службы безопасности проехал половину луга, я решил продолжить поход по периметру, а также целиком и полностью сдаться третьей и последней составляющей моего сверхъестественного шестого чувства.
В дополнение к изредка случающимся пророческим снам и способности видеть задержавшиеся в этом мире души мертвых, я обладаю, по терминологии Сторми Ллевеллин, «психическим магнетизмом». Если мне надо найти человека, местонахождения которого я не знаю, я сосредотачиваюсь на его имени или лице и, полагаясь на интуицию, иду или еду вроде бы наугад, — на своих двоих, на скейтборде, на автомобиле, все равно на чем, — пока не нахожу нужного мне человека. Крайне редко на это уходит более получаса.
Поиск обычно заканчивается успешно, — обломы, правда, случаются, — но я не могу контролировать или предвидеть, где и когда эта встреча произойдет. Если бы паранормальные способности продавались в магазине, то в моем случае покупка делалась в «Доллар-март»[9], а не в «Тиффани».
В данном случае я не мог сконцентрироваться ни на имени, ни на лице. Оставалось только позволить словам Аннамарии снова и снова прокручиваться в памяти: «Здесь смертельная угроза нависла над кем-то еще, и этот кто-то отчаянно нуждается в твоей помощи», — и надеяться, что рано или поздно я выйду на этого индивидуума.
Когда все горячо рекомендуют мне покинуть поместье и дают такой необычный совет: искать смерть, чтобы выжить, поневоле в голову приходит мысль, что оставшееся в моем распоряжении время уходит, как песок из разбитой колбы песочных часов. В прошлом я подводил людей, включая ту, кого любил больше жизни. Каждая неудача еще больше опустошает мое сердце, и никакой успех не может заполнить собой эту пустоту. Едва ли я умру от рук какого-нибудь злодея. Скорее, стенки моего сердца сложатся в пустоту, которую они окружают. Наверное, еще одной неудачи я бы не пережил. И если время убегало, мне не оставалось ничего другого, как бежать быстрее времени.
«…здесь смертельная угроза нависла над кем-то еще, и этот кто-то отчаянно нуждается в твоей помощи…»
Я вернулся к стене, двинулся туда, где над ней нависали ветви дубов.
Из теней, отбрасываемых деревьями, внезапно вырвался черный жеребец, поднялся на задние ноги, молотя по воздуху передними.
Сидящая на коне босоногая блондинка указала на меня, как это было и в прошлый вечер. Только на ее лице теперь не отражалась душевная боль — его перекосило от страха.
Как бы она ни боялась уйти на Другую сторону, в этом мире ей ничего не грозило. Поэтому я понял, что боится она за меня и пришла, с тем чтобы предупредить о нависшей надо мной угрозе, куда более конкретной и близкой, чем та, о которой говорили Генри Лоулэм и Паули Семпитерно.
Иссиня-черный жеребец опустился на все четыре ноги и беззвучно замахал хвостом, взгляд женщины сместился куда-то мне за спину. Ее лицо перекосило еще больше, теперь уже от отвращения, а не от страха, рот открылся в молчаливом крике ужаса.
Я оглянулся, но увидел только сухую, высотой по колено, траву, позолоченную утренним солнцем: цветом она теперь не отличалась от волос женщины, склон, полого спускающийся к северу, и первую дубовую рощу, в которой я забирался на стену.
Но я ощутил какое-то неприятное чувство, сродни тому, которое испытывает каждый из нас, обнаруживая в утренней почте письмо из департамента налогов и сборов. Возникла стопроцентная уверенность, что я увидел бы то, что видела женщина-призрак, если склонил голову под определенным
