те времена давно ушли.
Я едва подавил искушение открыть бутылку, чтобы убедиться, что в ней не кровь, а изысканное калифорнийское вино.
За одной из двух дубовых дверей находилась узкая лестница. Я предположил, что она ведет на кухню.
У шефа Шилшома я выведал все, что он собирался мне сказать по своей воле. Новую информацию я мог получить, лишь прикрепив электроды к его гениталиям. Электрические разряды обычно помогают развязывать язык, но это не мой стиль. А кроме того, сама мысль о том, что придется увидеть гениталии шефа, вызывала у меня желание закричать, как закричала бы маленькая девочка, обнаружившая тарантула на своем плече.
Учитывая обилие дел, которые мне предстояло довести до конца, при дефиците отведенного на них времени, я направился ко второй двери и осторожно открыл ее. Увидел длинный коридор с закрытыми дверьми в стенах и в дальнем конце.
Прислушался, остановившись у первой двери слева, прежде чем открыть ее. Обнаружил большое помещение с железными топочными котлами и массивными бойлерами, похоже, стоявшими здесь с двадцатых годов прошлого столетия. Выглядели они так, словно их только что привезли с завода, и я не мог сказать, по-прежнему ли их можно использовать, но на тот момент в них ничего не горело и не нагревалось.
Первая дверь справа привела меня в кладовую, где ничего не хранилось, а за второй дверью слева я нашел Викторию Морс, подчиненную миссис Теймид, которая готовилась к стирке.
Стиральные машины и сушилки выглядели более новыми в сравнении и с топочными котлами и с бойлерами, но так же, как в случае с винным погребом, ординарность только подчеркивала их неуместность в странном и гротескном мире, существующем в Роузленде.
Виктория Морс сортировала носильные вещи и постельное белье и перекладывала их с тележки, на которой привезла грязное, в стиральные машины. Ни одна еще не работала, потому я и не услышал их мерного гудения, которое могло бы предупредить меня, что за дверью кто-то есть.
Она изумилась, увидев меня, ничуть не меньше, чем я, увидев ее. Какое-то время мы стояли, не шевелясь, глядя друг на друга, разинув рты, словно пара фигур на швейцарских часах, которые остановила открывшаяся дверь.
Как Генри Лоулэм и Паули Семпитерно, Виктория наверняка думала, что Ной Волфлоу проявил необъяснимую опрометчивость, пригласив в Роузленд меня и Аннамарию. Пока я искал подходящие слова, она — и я это видел — решала, поднимать ли ей тревогу, потому что меня допускали только на первый этаж особняка.
Но прежде чем она успела закричать, я вошел в комнату-прачечную с ослепительно тупой улыбкой повара блюд быстрого приготовления и поднял наволочку, в которой лежала завернутая в полотенце ножовка.
— Я хотел кое-что простирнуть, и мне сказали, что надо спуститься к вам.
Глава 27
Стройная, ростом в пять футов и два дюйма, Виктория Морс носила черные слаксы и простую белую блузку, которые служили униформой как для нее, так и для миссис Теймид. Хотя ей было под тридцать, я воспринимал ее скорее девушкой, чем женщиной. На симпатичном личике эльфа выделялись большие глаза цвета вылинявшей джинсы. Рыжеватые волосы она зачесывала назад и удерживала заколками, но теперь — и всякий раз, когда мне доводилось ее увидеть, пара прядок выскальзывала из-под заколок и ниспадала по сторонам лица, отчего, вкупе с розовыми щечками, она выглядела как ребенок, только что напрыгавшийся в классики или через скакалку. Хотя ее телу могла бы позавидовать балерина, иной раз она двигалась с очаровательной, кокетливой неуклюжестью. На меня она обычно смотрела, чуть склонив и опустив голову, из-под ресниц, что могло восприниматься как девичья застенчивость, но больше тянуло на подозрительность.
Здесь, в комнате-прачечной, она смотрела на меня прямо, и ее большие светло-синие глаза широко раскрылись в тревоге, словно над моей головой зависла летучая мышь-вампир, о чем я даже не подозревал.
— Ой, ну зачем вы сами принесли грязное, мистер Одд, — промурлыкала она. — Я бы сходила за ним в гостевую башню.
— Да, мэм, я знаю, но я надеялся избавить вас от лишних хлопот. Я представляю себе, как сложно вам и миссис Теймид поддерживать порядок в таком большом доме. Подметать, стирать пыль, полировать мебель, и это только малая часть вашей работы. Хотя, полагаю, в доме есть еще несколько служанок, которых я пока не видел.
— Не видели? — переспросила она, и по интонациям создавалось впечатление, что девушка она красивая, но туповатая и ей сложно поддерживать разговор, если собеседник произносит зараз больше шести слов.
— Вы давно работаете в Роузленде?
— Я рада, что меня взяли на эту работу.
— Да кто бы не радовался?
— Мы здесь как семья.
— Я чувствую теплоту.
— И место такое красивое.
— Волшебное, — согласился я.
— Прекрасные сады, прекрасные старые дубы.
— Я забирался на один, провел на нем целую, пусть и короткую, ночь.
Она моргнула.
— Вы — что?
— Забирался на один прекрасный старый дуб. До самой прекрасной вершины, пока ветви выдерживали вес моего тела.
Моя последняя реплика далеко вышла за пределы шести слов, а потому вызвала замешательство.
— Почему вы это сделали?
— Мне пришлось.
— Лазать по деревьям опасно.
— Не лазать не менее опасно.
— Я никогда не делаю ничего опасного.
— Иногда опасно даже вылезать из постели.
Она решила больше не смотреть на меня. Вернулась к сортировке грязного, раскладывая привезенное в тележке в две стиральные машины.
— Вы можете оставить ваши вещи, мистер Одд. Я ими займусь.
— Мои вещи? — переспросил я, потому что могу сыграть под дурачка не хуже любого.
— Те, что вы хотели постирать.
Я еще не решил, хочу я, чтобы она накрахмалила ножовку или нет, поэтому пока оставил наволочку при себе.
— Мистер Волфлоу предъявляет к прислуге очень высокие требования. В доме так чисто.
— Это прекрасный дом. Он заслуживает того, чтобы в нем поддерживался идеальный порядок.
— Мистер Волфлоу тиран?
Не прерывая своего занятия, Виктория искоса глянула на меня, а в ее голосе послышалась обида за своего босса.
— Откуда вы это взяли?
— Богатые люди иногда очень требовательны.
