Игорь Львович закивал так, словно на эту тему они с Сергеем Павловичем уже говорили.
– Ага, – добавил он, заглотнув очередную ложку супа. Взгляд его упал на бутылку «Хэннесси», и Сергей Павлович живо сориентировался, взял бутылку, налил еще по стопочке.
В движениях рук шефа Виктор заметил некоторую суету. Опять вспомнились извинения Сергея Павловича по поводу третьего гостя. Значит, Сергей Павлович в чем-то зависит от Игоря Львовича. В чем- то его слабее… Виктор причмокнул губами вслед своим выводам и тут же поймал на себе вопросительный взгляд Игоря Львовича. Это был взгляд хозяина положения, удивленного ненароком замеченным недостатком уважения.
Под силой его взгляда выражение лица Виктора выровнялось, стало приветливее. И этот физиономический сигнал тотчас был считан Игорем Львовичем, и он перевел свой уже умиротворенный взгляд на Сергея Павловича.
Разговор под воздействием хорошего коньяка потек медленнее и музыкальнее. Виктор был слушателем. Его словно специально посадили рядом, чтобы он со стороны слушал и наблюдал за двумя людьми, которым было под силу, казалось, почти все в этой жизни. Словно была дана команда: «Сиди и слушай, и учись!» И Виктор сидел, молча попивал коньяк, ел изящно тонкую свиную отбивную, политую сладким яблочным соусом, и слушал. И впитывал информацию из тех сфер, в которые не стремился. «Через два года – президентские выборы, – говорил Игорь Львович таким голосом, будто это он назначил дату выборов. – Пора объединяться в один мощный блок. Пора быть сговорчивее…» И дальше о том, что было бы неплохо, если бы Сергей Павлович вошел в число учредителей новой газеты, тем более что его помощник – в этот момент Игорь Львович подарил улыбку Виктору – уже в этой газете печатается, и никто его даже не редактирует. А коньяк словно удлинял паузы между и так довольно неспешно произнесенными словами. И когда прозвучала фраза: «Можно было бы твоего помощника сделать главным редактором, парень он толковый», и снова Виктору была подарена Игорем Львовичем улыбка, Виктор вдруг понял, что весь этот спектакль, весь этот званый ужин все-таки устраивался ради него, ради того, чтобы он незаметно для самого себя, попивая коньяк «Хэннесси» и закусывая изысканной едой, почувствовал себя важным игроком какой-то новой игры, в правила которой его и не собираются посвящать, чтобы он просто дал согласие кивком головы, полностью доверившись этим двум значительным личностям, обладающим гораздо большим количеством возможностей и прав, включая пресловутое «право подписи».
А потом, тоже неожиданно, Виктора вытащили на разговор, как на тонкий лед. Попросили рассказать, как он видит будущее спортивного клуба «Афган». Какие перспективы, на какую патриотическую высоту можно с таким клубом подняться, как его можно сделать популярным. И Виктор пошел по предложенному льду, уже вроде бы и кивнув на вскользь сделанное предложение стать главным редактором «Курьера Украины». И рассказывал о будущих соревнованиях в Сплите и о том, что стоит только начать, как уже в Сплите появятся нужные спортивные контакты, которые тут же выведут команду по армрестлингу на международную орбиту, а там, мол, наши спортсмены-инвалиды не подведут. Азарта им не занимать.
Закончил Виктор, естественно, упоминанием об одобренном Сергеем Павловичем символе команды – пингвине, который будет как живой талисман всегда и повсюду сопровождать свежесозданную команду.
– Хороший пиаровский ход! – кивнул Игорь Львович.
Около полуночи за Игорем Львовичем приехал шестисотый «мерс». Бывший шеф предложил Виктору подвезти его домой, но тот отказался. Сказал, что хочет еще минут десять поговорить с Сергеем Павловичем. Правда, когда Игорь Львович уехал, никакого больше разговора не возникло. Пришлось вызывать такси и платить тридцать гривен за то, чтобы доехать домой в компании с мрачным молчаливым таксистом, который мчал на желтый, проскакивал на красный и время от времени материл иномарки, которые умудрялись обгонять его по мокрой, слякотной дороге, из-за чего машина слепла, покрытая грязной кашей из растаявшего снега и уличной грязи.
97
Дома Виктор погрузился в ночную тишину, но спокойствия эта тишина ему не принесла. Он закрылся на кухне. Хотел было еще чего-нибудь выпить, но нараставшее в нем раздражение враз отмело прочь это желание. Хотелось сделать что-нибудь резкое. Что-нибудь разбить, ударить по столу кулаком. Но при чем здесь те, кто уже спит? Зачем их будить? Виктор задумался. Очень быстро он нашел на задворках своего пьяного сознания причину нынешней раздраженности. Этот ужин, недавно закончившийся, был словно инициацией Виктора, а если выбирать слова поточнее, то реинициацией. Его снова «женили» без его согласия. Его ожидала должность главного редактора очередного предвыборного боевого листка. И хотя главных редакторов убивают реже, чем рядовых солдат-журналистов, но чем листок боевее, тем короче жизнь и у главного. Да и сам Игорь Львович был неплохим примером этому. И семья, спрятанная за границей, и его прошлогодний побег туда же, и липовая гибель в автокатастрофе.
Виктор заглянул под стол и уставился окаменевшим взглядом на стоявшую там пишущую машинку, верой и правдой служившую ему уже много лет, пытавшуюся ему помочь стать писателем или хотя бы очеркистом. Нет, не помогла. Не могла помочь. Она была инструментом, простым инструментом, таким же, каким служит топор для лесоруба или разводной ключ для сантехника. А что такое лесоруб без топора или сантехник без инструментов? Виктор криво улыбнулся. Наклонился пониже, подхватил машинку и поставил ее на стол. Провел пальцами по клавиатуре. Ощутил подушечками пальцев пыль.
«Она все-таки маленькая и удобная», – подумал и поднял глаза на форточку.
Ему показалось, что она пройдет в форточку, и, словно желая это проверить, он взял ее в руки, встал на табуретку около плиты, поднял машинку до форточного проема и просунул ее туда. Задержал руки. Машинка легко проходила в форточный проем. За окном было тихо и темно. Виктор замер на мгновение, прислушался к этой тишине. Потом вытолкнул машинку наружу и затаил дыхание. Через пару секунд снизу донесся звук удара об асфальт. Но звук был несильный. Какой-то «взрыд» с призвуком рассыпавшегося от удара механизма.
За спиной скрипнула кухонная дверь. Виктор, оборачиваясь, подумал, что это Соня. Но из дверного проема смотрел на хозяина пингвин Миша. Минуту спустя он подошел к табуретке, на которой стоял Виктор. Это, собственно, была табуретка Миши, его стол, место его миски.
Виктор спрыгнул на пол. Опустился возле Миши на корточки, погладил его.
– Извини, если разбудил! – прошептал ему. – Знаешь, что я сделал?
Пингвин, не сводя маленьких глазок с хозяина, отклонил голову влево, словно ему не понравился запах коньяка «Хэннесси».
– Я прошлое выбросил, – продолжал шептать Виктор. – Чтобы не повторилось!
Виктору показалось, что Миша кивнул, мол, понял. И это так обрадовало его, что он еще раз погладил любимого зверя.
– Скоро поплывем! – сказал он пингвину. – Сперва полетим, а потом поплывем!
98
Примерка спортивных костюмов «Адидас» вызвала в кафе «Афган» шквал эмоций. Ребята поверили окончательно в реальность предложенного Виктором их спортивного будущего. И с этого момента возникло ощущение настоящей единой команды. Круглые столики кафе для тренировок не годились, и Виктор легко получил у Сергея Павловича пятьсот долларов на три солидных прямоугольных дубовых стола.
Возить Леху каждый день на тренировки было нелегко, но Виктор не жаловался. Он уже знал, что перед его возвращением из Чечни у Лехи с коллегами-инвалидами был какой-то денежный конфликт. То ли из-за выручки, то ли по каким-то другим делам. Из-за чего он тогда и запил. Теперь ему как капитану
