– Что ж ты хочешь, минус три на улице! – сказал Семен.
Володька ладони потер, плечами подвигал. Неудобно все-таки сидя спать – тело затекает, кровь останавливается.
– Давай я за руль сяду, – предложил он Семену.
– На площади Шевченко сядешь, – кивнул Семен. – А пока я машину поведу. Думал, после семи лет перерыва трудно будет, но руки все помнят!
Володька вздохнул, почесал рукой затылок.
– Что, семь лет не ездили? – донесся сзади голос батюшки.
– Да он семь лет назад машину вдребезги разбил! – объяснил отцу Онуфрию Володька. – Еле-еле они с женой живыми остались! Их врачи по кусочкам склеивали!
Семен, которому совершенно не хотелось об этом не только вспоминать, но даже слышать, тем более от своего друга, резко стартанул, из-за чего пустые бидоны сзади загремели.
– Эй! Осторожней! – вырвалось у Володьки.
Но «нива» уже выехала на сельскую дорогу, встала колесами в замерзшую колею и поехала по ней неспешно в сторону Вышгородского шоссе.
Батюшка на заднем сиденье задремал. Володька сидел молча. Безрадостный зимний лес по обе стороны дороги навевал Семену печальные мысли. Чтобы избавиться от них, Семен включил радио.
На подъезде к площади Шевченко, там, где внезапно заканчивается лес и начинается Киев, Семену захотелось выпить кофе. На площади батюшка, попрощавшись, отправился со своим саквояжиком в руке к трамвайной остановке. А они с Володькой подошли к сигаретному киоску, над открытым окошечком которого крупными буквами было написано «Горячий кофе – 1 гривна». Взяли по стаканчику. Стаканчик был одноразовый, из тонкого пластика. Семен даже удивился, как это он не расплавляется из-за горячего кофе.
– Сейчас тебе про прошлую ночь рассказать, или сначала бидоны отвезем? – спросил Володька.
Хмельная усталость потихоньку одолевала Семена, притупив на время его любопытство.
– Сначала бидоны, – сказал он.
Володька кивнул, уселся за руль машины. Допил кофе. Подождал, пока Семен устроится на соседнем сиденье.
Снова звякнули бидоны, но не так громко.
Пока ехали в центр, на Киев опустились сумерки.
62
Ближе к вечеру отправился Дима пешком к автовокзалу. Пока шел по улице, все по сторонам оглядывался. Боялся, что за ним следят.
Пару раз опускался на корточки и шнурки перевязывал. Опять же для того, чтобы по сторонам осмотреться. Но никаких подозрительных личностей, шедших с ним в одном и том же направлении, не заметил.
В зале игровых автоматов Дима перевел дух, расслабился. Валя не увидела мужа. Она за своим окошечком сидела и отсчитывала жетоны стоявшему к Диме спиной клиенту.
За первым рядом автоматов кому-то повезло, и звук льющихся в железное корытце полтинников заполнил все пространство зала. Внутри у Димы все замерло, как на рыбалке во время серьезного клева. Он подошел к проходу между первым и задним рядами автоматов. Увидел пацана лет четырнадцати, замершего перед автоматом и восторженно наблюдавшего водопад монет.
«Да ему же еще восемнадцати нет!» – мысленно возмутился Дима.
И захотелось ему пацана этого за ухо из зала вывести, а выигрыш обратно в окошко сдать. Тут же и мысль о справедливости присоседилась. А следом – вспомнились слова молодого милиционера, который утром приходил. О том, что лекарство из ампул обостряет чувство справедливости и лишает человека страха.
Дима вспомнил о своем страхе, опустил взгляд на пальцы рук, проверяя, дрожат ли они. Пальцы не дрожали, да и внутри у него, не в телесном нутре, а в душе, царствовало спокойствие.
Звон монет прекратился, но теперь в ушах у Димы звучало золотое эхо. Звучало и еще больше успокаивало его. Здесь, в зале игровых автоматов, где не было окон, но где каждый автомат давал столько яркого многоцветного света, что, в конце концов, любому вошедшему казалось, что он попал на другую, сказочную планету, Дима вдруг ощутил себя под защитой неведомых мистических сил. Подождав, пока клиент получил в окошке кассы свои жетоны, Дима подошел и улыбнулся жене. Он думал, что улыбается самоуверенной, спокойной улыбкой.
– Что это с тобой? – спросила жена взволнованным голосом. – Губу разбил?
Дима провел пальцами по губам. Вроде все в порядке.
– Нет, с чего ты взяла?
– Да какая-то улыбка у тебя…
– Я тебя пришел встретить. Чтобы вместе домой идти, – шатким, потерянным голосом произнес Дима.
– А, – кивнула жена. – Тогда погуляй полчасика. Или вот возьми, поиграй немножко!
И выложила ему два десятка жетонов.
В этот день Диме явно не везло. Жетоны он спустил за десять минут. Даже бонусной игры автомат ему не предложил. Потом вышел на улицу. Под ногами скрипнула корка старого снега. На нос капнуло с сосульки. Рядом, у автовокзала, кто-то ругался матом. Запах бензина в нос ударил. И Дима вернулся в зал.
Когда шли они в сумерках домой, Дима старался незаметно для Вали оглядываться по сторонам.
– Знаешь, – заговорил он негромко. – Может, нам уехать надо? С ребенком – это ж новая жизнь! Могли бы продать дом и купить где-нибудь за те же деньги двухэтажный коттедж, только подальше от Киева. Как ты думаешь?
– А чем тебе Борисполь не нравится? – удивилась Валя. – Тут все под рукой, все родное. А кто будет за могилками моей родни ухаживать? Да и сестра твоя тут, и твои все здесь похоронены!
– Не все, – уже мысленно сдавшись, выдохнул Дима. – Братец мой неизвестно где похоронен.
– Да он, может, и живой где-нибудь! Это ж уже десять лет, как пропал?
– Одиннадцать, – поправил жену Дима.
И вспомнил пропавшего братца, который все время на заработки в Россию ездил, а один раз просто не вернулся.
– Ты голодный? – спросила вдруг Валя.
– Ага, – Дима кивнул.
Валя засунула руку в карман пальто и встряхнула его. В кармане гулко зазвенели монеты. А на ее лице возникла игривая, хитрая улыбка.
– Пойдем на пельмени! – сказала она решительно. – Возьмем себе по две порции и котам по одной!
Дима облизнулся на ходу. Ему действительно сильно захотелось горячих пельменей. Но тут же что-то словно изнутри укололо его, и он скривил на мгновение губы и понял причину этого укола. Валя сказала: «Возьмем котам по одной!» Вот что задело! Мурику-Мурлу можно было и двойную порцию взять. В этом он не сомневался. А вот за что кормить «кухонного» Мурика пельменями, было непонятно.
Дима попытался перескочить мыслями на другую тему, но это ему не удалось. Чувство несправедливости навязчиво кололо его изнутри, раздражало.
– Знаешь, так нечестно, – сказал он жене.
– Что нечестно?
– Обоим котам по порции. Мой Мурик мне жизнь спас, а этот, второй, только под батареей лежать умеет!
