набережной сюда, вниз, к бетонному берегу. Схватился обеими руками за кожаную куртку Семена, потащил его туда, к лестнице. То и дело останавливаясь для того, чтобы отдышаться, поднял его наверх. Присел на корточки возле все еще неподвижного приятеля. Оглянулся на шоссе. Проводил взглядом прошипевший шинами по мокрому асфальту автомобиль.
«Надо его домой как-то!» – подумал.
И почувствовал, как ноги становятся ватными. Перепугался. С трудом поднялся, подошел к краю дороги. Увидел две пары приближающихся фар. Поднял правую руку. Но машины пролетели с огромной скоростью. Володька так и остался стоять с поднятой рукою. Его шатало, как пьяного. Прилипшая к телу мокрая холодная одежда была неприятно липкой, но не раздеваться же здесь, у бровки.
Горящие фары машин продолжали проноситься мимо. Время остановилось. Лежащий на мокром бетоне набережной Семен закашлял. Но Володька не обернулся. Он всматривался пристальным взглядом в темноту, туда, где невидимый сейчас горизонт шоссе скрывал едущие в его сторону автомобили.
«Автомобильная» пауза затянулась на несколько минут, но потом удивительно медленно вынырнула из-за шоссейного горизонта новая пара горящих фар и непривычно медленно стала приближаться.
Володька напрягся, правая рука непослушно падала вниз, но он из последних сил удерживал ее на весу. Даже попробовал помахать ею. Ему казалось, что водитель этого авто, не поддавшийся, подобно другим, соблазну быстрой ночной езды, обязательно увидит, заметит его.
И машина действительно затормозила и остановилась у бровки. Старый микроавтобус «фольксваген» желтого цвета. На передних сиденьях – водитель и пассажир, в салоне – пусто.
Володька дотянулся до дверцы машины. Открыл.
– Ребята, спасайте! Друг чуть не утонул, оба мокрые. Надо хотя бы его домой отвезти.
– А куда? – спросил водитель, мужик лет пятидесяти.
– Центр. На Рейтарскую.
– Садись!
– Я сейчас, – Володька ощутил радость и прилив энергии. Он вернулся к Семену.
– Поднимайся! – сказал он ему, но приятель и шеф даже не пошевелился.
Володька схватил его сзади под мышки. Потащил к машине.
Водитель и пассажир вышли из микроавтобуса. Помогли поднести Семена к задним дверям, уложили его туловищем на сдвоенном сиденье. Володька забрался в салон следом, уселся сзади, в третьем ряду.
– Что? Выпил чуток? – спросил водитель, уже проехав мимо моста Метро.
– Нет, утопиться хотел, – объяснил Володька.
Водитель удивленно мотнул головой.
– Да, сейчас жизнь – не сахар, – произнес он через минуту.
Дальше ехали молча.
Они, водитель и пассажир, помогли Володьке затащить Семена на его этаж и подождали, пока Вероника не откроет дверь. Вероника была в ночнушке. Прежде чем открыть, она несколько раз спросила: «Кто там? Кто там?» Потом наконец выглянула и, увидев Володьку с незнакомыми мужчинами и сидящего, точнее, прислоненного спиной к перилам на лестничной площадке мужа, чуть не закричала. То есть что-то она все-таки крикнула, но Володька поднес палец к губам, и взгляд у него был такой умоляющий, что она просто застыла с открытым ртом. Только когда Семена вносили в коридор квартиры, спросила негромко:
– Что с ним?
– Утопиться хотел, – буркнул водитель микроавтобуса.
– Разотри его водкой, разогрей! – попросил Володька.
Она кивнула.
– может, мне остаться? – спросил неуверенным голосом Володька. И посмотрел под ноги, где на деревянном полу расползалась лужа стекавшей с него днепровской воды.
– Не надо, – едва слышно прошептала она.
Володька с облегчением покинул квартиру Семена. Догнал мужиков из желтого микроавтобуса.
– Ребята, сколько с меня? – спросил. И тут же добавил виноватым голосом: – Только у меня деньги мокрые.
– Да ты что! – мрачно посмотрел на него водитель. – Если люди будут друг другу только за деньги помогать – я сам пойду топиться. Может, ты меня тогда из воды и вытащишь! Хрен его знает!
Микроавтобус уехал. Володька подошел к своей «ниве». Сел за руль, завел движок и тут же на полную включил печку. Ему так хотелось тепла. Но тепло, и машинное, и природное, никогда не приходит сразу.
82
Ранним утром бледная и не выспавшаяся Валя разбудила Диму. Спал он сидя, скрючившись на скамеечке, головой почти касаясь раскаленной спирали обогревателя. Может, поэтому первое, что он ощутил, открыв глаза, была неприятная сухость во рту и в ноздрях. Облизал губы – словно языком по наждачной бумаге прошелся.
– Дим, – попросила Валя. – Принеси мне воды, чтоб умыться. И одежду свежую!
– Да пойдем уже домой, – Дима распрямил затекшую от неудобной позы спину. Осмотрелся.
– Не могу, – просящим голосом произнесла Валя. – Может, потом… А сейчас я туда не могу…
Дима вздохнул. Поднялся. Вышел из гаража на улицу. И не ощутил привычного мороза. Воздух был свежим, но уже не таким зимним, как вчера и позавчера.
Мимо проехал старичок на велосипеде, разбрызгивая колесами жижу тающего снега. Дима отошел к забору, пропуская велосипедиста. Потом зашел в калитку.
Дома набрал трехлитровку теплой воды. Собрал в брезентовую дорожную сумку одежду Вали, нашел и чистые колготки в нижнем ящике шкафа. Постоял в спальне, на том месте, где еще вчера лежал труп неизвестного. В воздухе чувствовалось присутствие нафталина. Деревянный пол был чистым. Дима опустился на корточки и увидел пару невымытых следов крови. Взял в ванной тряпку, намочил и старательно вытер пол еще раз.
«Ну чего она?» – подумал о Вале и пожал плечами.
Уже на пороге задержался, вернулся в дом и взял со змеевика в ванной два полотенца.
Валя переодевалась прямо возле обогревателя, стоя босыми ногами на взятой с полки толстой газете объявлений. Умылась. Брызги упали на обогреватель, и спираль недовольно зашипела, испаряя воду.
– Может, поесть принести? – спросил Дима.
– Не надо. Я по дороге что-нибудь куплю, – сказала и пошла к воротам.
– Я за тобой зайду вечером, – пообещал Дима.
Она на мгновение обернулась. Посмотрела на мужа задумчиво и грустно. Кивнула и вышла, прикрыв за собой половинку ворот.
Оставшись один, Дима пару раз присел, несколько раз руки развел, как в детстве во время школьной зарядки. Тело все еще ныло, и ноги, и шея, и спина.
Взгляд его упал на прикрытое грязными тряпками тельце Мурика.
На душе снова возникла тяжесть. Чувство вины укололо Диму, словно проглотил он иголку и она где- то внутри вошла в его нутро и застряла там.
– Я тебя сегодня похороню, – прошептал он, глядя себе под ноги. – По-людски похороню…
Закрыв гараж на замок, вернулся в дом. Под душ залез. Мылся долго, мочалкой тер свое тело так старательно, словно хотел верхний слой кожи смыть. Мылся и о Вале думал. О том, что нельзя ей, беременной, в сидячей позе в гараже спать. Всякое ведь может случиться! И выкидыш, и просто какой- нибудь изъян у малыша внутри ее живота возникнуть может. Надо как-то уговорить, убедить ее, что все хорошо и что больше никаких проблем не будет.
«А если они снова придут?» – подумал внезапно Дима, и рука его с зажатой в ней мокрой мочалкой
