От бледных щек Анны отливает последняя краска. Она сосредоточенно склоняется над вышиванием. Мадам Динан осуждающе цокает языком:
— Не будем говорить о прискорбном, милые дамы! Скажите лучше, какой добычи вы пожелали бы охотникам? Оленя или кабана?
Начинается обсуждение охоты и дичи. Я подсаживаюсь к маленькой Изабо.
Девочка улыбается мне, и я улыбаюсь в ответ. Она очень худенькая и бледная — мне кажется, что искорка ее жизни едва тлеет. Порывшись в корзинке, достаю алтарный покров, над которым трудилась прошлый раз. Вдеваю в иголку кроваво-красную нить и даю себе слово сегодня постараться как следует. Хотя бы ради того, чтобы в будущем самостоятельно заштопать любую рану, которую мне нанесут. Я делаю первый стежок.
Фрейлины болтают о наступающих рождественских праздниках, обсуждают последнее сочинение придворного поэта. Стараясь не слушать, я полностью сосредотачиваюсь на работе. Смотрите-ка, а мои стежки действительно становятся все ровней!
Дав фрейлинам время обсудить все нюансы предстоящего праздника, мадам Динан произносит как бы между прочим, но с точно рассчитанным коварством, от которого у меня встают дыбом волоски сзади на шее:
— Ваша светлость, граф д'Альбрэ предпочел нынче утром не выезжать на охоту. Ему показалось, что это хороший случай кое-что обсудить с вами. — И добавляет, поглядывая на всех нас: — Наедине!
Я тотчас вспоминаю, как она раскудахталась, когда подобной же встречи потребовал Дюваль. Не в силах удержаться, решаюсь поиздеваться над подобным двуличием.
— Наедине? — громко ахаю я и якобы в изумлении прижимаю руку ко рту. — И вы оставите герцогиню одну с этим человеком, мадам?
— Ни в коем случае, дурочка! — чуть ли не шипит она. — Я буду дуэньей при ее светлости!
— Это не имеет значения, — чопорно произносит Анна. — Потому что я не собираюсь его принимать.
— Но, ваша светлость, должны же вы позволить ему изложить свои…
— Он все уже изложил, — резко перебивает Анна. — Причем перед всеми баронами Бретани, если припоминаете. Я и тогда ему отказала и готова отказать вновь.
Мадам Динан оставляет вышивание и наклоняется вперед:
— Но вам ведь нужно выйти за кого-то замуж! А он — наполовину бретонец и к тому же располагает войском, которое вам так необходимо!
— А еще он старый, жирный и очень противный. У него семеро детей, он уже дедушка!
Ноздри мадам Динан раздраженно трепещут:
— Ваш брак должен укрепить герцогство!
Герцогиня не отрывает взгляда от рукоделия, но я-то вижу, что она шьет вслепую.
— Я знаю, что под венец меня ведет долг, — говорит она. — Но все имеет пределы!
Дыхание Изабо становится свистящим и хриплым. Она еще больше бледнеет и неотрывно смотрит на спорщиц. Я быстренько вышиваю на своем полотне маленькую хмурую рожицу, подталкиваю Изабо локтем и показываю, что у меня получилось. Она смотрит и улыбается — то ли рожице, то ли моей неумелой вышивке.
Мадам Динан еще целеустремленней нагибается вперед, ее глаза так и горят:
— Вы обязаны! Обязаны своей стране и графу д'Альбрэ оказать уважение договору, что заключил ваш отец!
Крохотное волшебство, удавшееся мне с Изабо, тотчас рассеивается; несчастное дитя начинает кашлять и задыхаться. Мадам Динан отшвыривает рукоделие.
— Позвать лекаря! — приказывает она.
Изабо вжимается в кушетку.
— Нет-нет, не надо, пожалуйста, — шепчет она. — Сейчас я перестану.
Мадам спешит погладить ее по головке:
— Это же не наказание, дитя. Тебе просто хотят помочь.
— Но я ненавижу пиявок, — всхлипывает она. — Видите? — Ее личико проясняется. — Я уже не кашляю. Не надо звать лекаря!
Анна щупает ей лоб, заодно убирая с него упавшие локоны.
— У нее нет лихорадки, — сообщает она мадам Динан.
Та поджимает губы:
— Хорошо, но если это снова случится, лекарей непременно надо будет позвать!
Она возвращается в кресло, и некоторое время мы молча шьем. Никому не хочется вызвать у Изабо новый приступ кашля, который кончится приходом дворцового лекаря и пиявками.
В солярии становится так тихо, что вскоре девочка засыпает. Анна с облегчением улыбается, и ее поза становится менее напряженной.
Мадам Динан поднимается на ноги.
— С вашего позволения, герцогиня, меня ждут некоторые дела, — произносит она почти шепотом, чтобы не разбудить Изабо.
Анна кивком разрешает ей удалиться. Когда за мадам закрывается дверь, я смотрю на герцогиню и вопросительно поднимаю брови.
Уголок ее рта чуть заметно ползет вверх.
— Не было ли на ней метки святого? — спрашивает она так тихо, что в первый момент я даже сомневаюсь — не послышалось ли.
После чего удивленно моргаю:
— Нет, ваша светлость.
— А жалко, — шепчет она, потом делает движение головой, веля мне последовать за мадам. Я быстро кланяюсь и спешу следом за домашней наставницей герцогини.
Я стараюсь не приближаться к ней, и, поскольку у нее изрядная фора, это удается без труда. Почти полное отсутствие царедворцев также играет мне на руку: ее шаги порождают в пустых коридорах легкое эхо, и я следую за ней на слух, даже когда она скрывается за углом.
У восточной башни замка она оглядывается, и я поспешно отскакиваю, чтобы не быть обнаруженной. Слышу, как она стучит в дверь. Ее приветствует мужской голос, потом все стихает: они прошли внутрь. Я выглядываю из-за угла как раз вовремя, чтобы заметить, какая именно дверь затворилась.
Еще раз возблагодарив Небеса за безлюдные коридоры, я торопливо подхожу и припадаю к двери ухом.
— Что значит — она мне отказывает? — слышу я грубый и хриплый голос д'Альбрэ.
— Она всего лишь глупая молоденькая девочка, господин мой. Не следует принимать ее слова близко к сердцу.
— Я-то думал, вы с маршалом Рье — ее опекуны по закону! Где же все ваше предполагаемое влияние, если она не прислушивается к вашим советам?
— Это все ее брат! Полагаю, это он потакает ее упрямству!
— Мне что, позаботиться о нем? — спрашивает д'Альбрэ так небрежно, что у меня холодок бежит по спине.
— Нет-нет, тебе не о чем беспокоиться. На следующем заседании совета я всем объясню, что иного выбора у нее нет.
— Только сделай это прежде, чем все тут захватят французы, хорошо? Я уже заскучал, дожидаясь, пока избалованная девчонка надумает исполнить обещанное! Если возраст позволяет ей править страной, значит, и замуж выйти она вполне может! — На какое-то время за дверью становится тихо, потом д'Альбрэ спрашивает: — А что Рье? Он по-прежнему за наш брак?
— Вполне, господин мой! Он склонен считать, что объединение твоих сил и войск Анны — единственный способ оградить герцогство от притязаний французов. Когда придет время действовать, Рье нас поддержит, не сомневайся.
После этого д'Альбрэ понижает голос, и больше ничего разобрать я не могу. Дрожа от ярости, пячусь прочь и быстро ухожу по коридору.
