ноге.
Последнее, что пришлось оставить – шлем с маской и противогаз.
Костеллин был удивлен, увидев, какое молодое лицо скрывалось под маской, хотя удивляться не следовало. Только самые опытные гвардейцы Корпуса Смерти назначались в гренадерские части, но этому гвардейцу было не больше девятнадцати. Его бледные худые щеки были покрыты прыщами, волосы были длинными и грязными, а ввалившиеся глаза с синяками под ними казались такими же мертвыми, как линзы, которые скрывали их большую часть его жизни.
Наконец они были готовы, и после полудня вышли на улицу. Костеллин прошептал короткую молитву Императору. Они направились к второму ближайшему входу в рудник, самому близкому к центру города и, следовательно, к гробнице некронов. Сверяться с картой старались как можно реже. Они решили, что лучше всего, если другим будет казаться, что они бродят по городу без всякой цели.
Они повстречали лишь несколько человек, хотя чаще слышали звуки убегающих шагов и видели ускользающие от них тени. Когда день приблизился к вечеру, и их карта окончательно перестала быть полезной, они решили обыскать жилой дом. Они выбивали двери, пока не наткнулись на испуганного человека с растрепанной бородой, пытавшегося угрожать им ножом. Костеллин смог его успокоить достаточно, чтобы спросить, как пройти к входу в рудник, но его ответы были бессвязными. В комнате дальше по тому же коридору оказалась беременная молодая женщина, которая умоляла их забрать ее отсюда. Она подтвердила, что вход в рудник близко, на скайвэе над этим, или, может быть, на том, который над тем.
Снаружи они увидели патруль из четырех некронов. Было слишком поздно прятаться от них. Они отступили в двери магазина, и некроны прошли мимо, даже не взглянув в их сторону. Костеллин заметил, как молодой гренадер потянулся за хеллганом, и шепотом приказал ему сохранять спокойствие.
Вскоре после этого они наткнулись на пожилого мародера, слишком занятого попытками извлечь из- под руин разбитый видеоприемник, чтобы заметить их приближение. Он согласился помочь им за плату, и Костеллину снова пришлось останавливать гренадера, попытавшегося вытащить оружие. Получив в качестве платы старые часы комиссара, мародер рассказал, как пройти к входу в рудник, и посоветовал им спуститься на десять уровней, чтобы обойти обрушившийся скайвэй.
Он также предупредил их о том, что они там найдут.
РАБ отстал от своей рабочей команды.
Казалось, он этого не заметил. Послушно, механически, он продолжал копать, хотя сейчас на него не смотрели надсмотрщики с дубинками. Гренадер набросился на него сзади, зажал рот, прежде чем раб успел закричать, и потащил его в жилой дом, где раб начал яростно отбиваться, ругаясь и угрожая гневом богов.
Оскорбленный этой ересью гренадер снова схватился за хеллган, и на этот раз Костеллин не стал его останавливать. Раб, испугавшись, ответил на их вопросы, но его наглость вернулась, когда он заговорил о верховном жреце Амарете, столь уважаемом некронами – раб называл их Железными Богами – что они пригласили его в их храм.
– Его жрецы приехали этой ночью с чудесными новостями, – говорил раб.
Костеллина больше интересовал порядок рабочих смен, и, хотя он не спрашивал об этом прямо, опасаясь, что раб догадается о важности вопроса, когда вход в рудник, вокруг которого они работали, остается без надзора. Получив все ответы, комиссар, встретившись глазами с вопросительным взглядом гренадера, кивнул ему, и добавил:
– Постарайся тихо.
Раб взвыл от страха и ярости, увидев штык-нож, и гренадеру снова пришлось зажать ему рот. Раб отчаянно сопротивлялся, с куда большей силой, чем Костеллин ожидал от такого истощенного человека, изрыгая оскорбления и угрозы, что его боги обрушат возмездие на убийц их слуги. Гренадер перерезал рабу горло, заставив его замолчать навсегда. Посмотрев на труп, криговец в отвращении скривил губы; это было самое эмоциональное выражение, которое Костеллин до сих пор видел на этом молодом лице.
Они подождали до заката, потом дождались, пока звон в церкви стал созывать рабов и их хозяев на богослужение. Костеллин был рад возможности отдохнуть, его рана в боку опять разболелась. Его криговский спутник, однако, не преминул заметить, что их долг – казнить каждого члена, добровольного или нет, еретической секты этого Амарета.
– В другое время, – сказал комиссар, – я бы, конечно, согласился с тобой. Но сейчас у нас более важная задача, и мы не можем позволить себе отвлекаться.
Склад располагался за плавильней, поблизости от ряда решетчатых кабин лифтов, манивших лживым обещанием пути отступления. Даже если бы с ними был техножрец, способный заставить эти лифты работать, даже если бы Костеллин был уверен, что внизу не скрываются некроны, шахты лифтов, очевидно, были заблокированы.
На дверях склада остались следы многочисленных попыток взломать их. Плазменный пистолет Костеллина мгновенно расплавил их замки, и в свете фонаря гренадера они нашли то, зачем пришли сюда: ящики с небольшими цилиндрическими подрывными зарядами. Они решили забрать с собой как можно больше, но гренадер выразил опасение, что оставшиеся заряды достанутся некронскому культу.
– Предлагаю подорвать их, сэр, – сказал он. – Взорвать все здание.
– Слишком рискованно, – сказал Костеллин. – У этих зарядов взрыватель срабатывает через шестьдесят секунд? Мы не успеем отойти достаточно далеко, прежде чем некроны набросятся на нас.
– Я могу установить мину-ловушку, сэр, чтобы заряды сработали, когда эту дверь откроют. Это даст нам сорок минут или больше, пока не вернутся надсмотрщики, и с милостью Императора мы убьем множество этих проклятых…
Костеллин жестом заставил его замолчать.
– Ты слышишь?
Гренадер секунду прислушивался и кивнул.
– Мотор.
– Сюда едет машина. Большая, судя по звуку. Помнишь, что пленный говорил о жрецах, приехавших откуда-то? Твоя идея насчет ловушки хороша, но мы можем сделать лучше. Думаю, мы сможем взять с собой все заряды.
ГРУЗОВИК подъехал к входу в шахту, его ярко горящие фары ослепили Костеллина, и он не мог разглядеть саму машину. Комиссар подумал, что сейчас в свете фар враги увидят его, скрывавшегося за толстой трубой, но свет прошел мимо, и он снова оказался в темноте. Через секунду двигатель выключился, хотя его ядовитые выхлопные газы еще долго раздражали горло Костеллина, угрожая заставить его закашляться.
Из-за света фар он не разглядел, сколько человек было в грузовике, и был ли кто-то из них вооружен. Но вот хлопнули двери кабины, и по пласкриту затопали ботинки. Оставалось только действовать по плану. Костеллин выскочил из своего укрытия и увидел, что гренадер опередил его на шаг, появившись из-за кабин лифтов. Раздался выстрел хеллгана, за ним открыл огонь плазменный пистолет, как только Костеллин убедился, что его выстрелы не поразят сам грузовик. Их цели – фигуры в зеленых плащах – падали с радующей глаз легкостью. Все, кроме одного.
Внезапно фары снова включились, мотор завелся, и на секунду ослепленный Костеллин все еще моргал, когда грузовик, взревев, помчался на него. Комиссар до последнего момента стоял на месте и целился, сделал один выстрел через ветровое стекло и нырнул в сторону, а грузовик врезался в бак за его спиной.
Гренадер добежал до машины первым, вытащил из кабины дымящийся труп водителя и отбросил его в сторону, как мешок с мусором. Капот грузовика был искорежен, из радиатора шел пар, но мотор еще работал, хотя его звук стал более хриплым.
– Вы знаете, как управлять этой машиной? – спросил гренадер.
– Много раз видел, как это делается, – ответил Костеллин. – Хотя мне может понадобиться несколько минут, чтобы изучить руны управления.
– Пока я погружу заряды.
