начальном этапе формирования китайского Буддизма она послужила основой [появления] школы Нирваны. Важнейшее из излагаемых в ней положений — природа Будды присутствует в каждом из нас. В Китае до распространения этой сутры верили, что существует разряд людей, именуемых [на санскрите]
(9) Все эти и другие сутры Махаяны, как может показаться, исчерпывают множественные аспекты [учения] этой ветви буддизма, но необходимо заметить, что простого [рассудочного] понимания для буддиста недостаточно и без самовыявления [природы Будды] все наши умозрительные представления ровно ничего не стоят. Тому, чтобы рассказать нам об этом, как раз и служит Ланкаватара-сутра, и основатель дзэн-буддизма Бодхидхарма, использовал этот текст весьма эффективно, поскольку именно благодаря ему возникла особая ветвь буддизма, известная под названием
Нет никаких сомнений, что как по времени, так и по своим основам Ланкаватара тесно связана с «Пробуждением веры в Махаяну» (
В какой-то мере «Пробуждение» является попыткой систематизации [изложенного в] Ланкаватаре, поскольку все основные идеи сутры нашли там своё последовательное развитие. Что касается теории, то и тот и другой текст преподносят существование Гарбхи как предельную реальность. Пока она пребывает в обычных людях, омрачённых злыми страстями, и не сияет всею своей естественной чистотой, мы не можем отрицать её существование в них. Когда же внешняя оболочка омрачений и загрязнений оказывается отброшена, все мы становимся Буддами и Татхагатами. Фактически, рождение Татхагаты не может произойти нигде, кроме как в этой Гарбхе.
С точки зрения психологии эта Лоно-Гарбха является Алая-виджняной, всесохраняющим умом- сознанием, в котором смешаны благое и неблагое, и задача йогина, то есть того, кто ищет истину посредством самосовершенствования, — отделить одно от другого. Почему Алая оказалась загрязненной злыми мыслями и желаниями? Что есть зло? Как оно приходит в этот мир? Как познаётся истина? Ответ на все эти вопросы даётся, как уже говорилось выше, введением системы виджнян и принятием учения о различении (
В этом Ланкаватара сближается с учением школы Йогачара. Йогачара куда более психологична по сравнению с Мадхьямакой[126], являющейся в этом отношении [преимущественно] эпистемологической, [т. е. занимающейся по большей части вопросами теории познания]. Однако Алая-виджняна Йогачары отличается от Алаи, представленной в Ланкаватаре и «Пробуждении веры». У йогачаринов Алая как таковая признаётся [неизменно] чистой и не допускающей никаких загрязнений, тогда как в Ланкаватаре и «Пробуждении» она объявляется истоком как чистоты, так и загрязнений. Кроме того, последователи Йогачары следуют теории
Выявление Читтаматры является предметом обсуждения в Ланкаватаре, а достигается оно избавлением от Различения, то есть тогда, когда состояние не-различения оказывается достигнутым в духовной жизни. Различение — понятие логическое, являющееся продуктом рассудка. Таким образом, очевидно, что в итоге религиозного совершенствования следует выйти за пределы рассудочного, поскольку различение или разделение является функцией рассудка/интеллекта. Логика не ведёт к самовыявлению [т. е. — к выявлению изначально чистой Буддо-природы]. Отсюда — «дотошная» диалектика Нагарджуны[129]. Его задачей было доказать неэффективность применения логики в сфере духовной жизни. И в этом Ланкаватара объединяется с Мадхьямакой. Учение о Пустоте — воистину основа философии Махаяны. Но оно не должно постигаться посредством аналитических рассуждений. Концепция Ланкаватары является совершенно определённой, и на этот счёт не следует заблуждаться.
До сих пор Ланкаватара представала нам просто философским трактатом, не содержащим ничего религиозного, но по своей сути эта сутра вся пронизана глубоко религиозными чувствами. Например, бодхисаттва не вступит в Нирвану в силу принятых им обетов по спасению всех чувствующих существ, и эти его обеты не ограничены временем и пространством, отчего их называют «неистощимыми». Мало того, что его обеты неистощимы, но и «искусные средства», используемые им для освобождения всех существ, не знают никаких пределов. Он знает, как лучше всего использовать свои неистощимые ресурсы — разумно и практично — для достижения этой единственной цели. И мы можем утверждать, что сказанное обо всём этом в Ланкаватаре в полной мере соотносится с бодхисаттвой Самантабхандрой из Аватамсаки или Гандавьюхи.
В Ланкаватаре все наиболее важные положения Махаяны наши своё запечатление без какого либо вмешательства со стороны компилятора (или компиляторов) во имя их систематизации. Вдумчивому читателю доверяется самому выбрать эти идеи и суждения из общей смеси и нанизать их в жемчужную гирлянду, исходя из собственного духовного опыта.
Но есть одно важное положение Махаяны, явно не затронутое в сутре, — о
Как это имеет место и с другими буддийскими текстами, на уровне имеющихся у нас сейчас сведений об истории Индии представляется совершенно невозможным установить «возраст» Ланкаватары. Единственное, что можно утверждать с достаточной уверенностью, это что она была составлена до 443 в. н. э., когда был выполнен, как сообщается в летописях, первый китайский перевод. Но это не означает, что весь текст сутры, каким мы знаем его сейчас, существовал уже тогда, поскольку известно, что в более поздних переводах, относящихся к 513 и 700-704 годам, содержатся разделы Дхарани и Сагатхакам,
