её абсолютном аспекте. Позднее это станет более понятным.
Алая-виджняна это алая + виджняна, а собственно алая — [буквально означает] «склад» или «хранилище», где хранятся всевозможные вещи для будущего использования. Таким образом, читта как накопительная способность отождествляется с Алая-виджняной. Строго говоря, Алая это не виджняна, она не обладает никакой различающей силой, без разбора предоставляя кров всему, что поступает в неё по каналам различных виджнян. Алая совершенно безучастна, беспристрастна и не расставляет никаких оценок.
Отношения между различными функциями Составив представление о том, что означают некоторые важнейшие термины и какие функции ими обозначаются, позволим себе продолжить разбираться в том, как они соотносятся друг с другом. Всю систему умственных функций называют в Ланкаватаре читта-калапа (cittakalapa) или виджнянакая (vijnanakaya); термины читта и виджняна используются здесь как синонимы. В этой умственной системе различают восемь способов деятельности: Алая-виджняна, манас, мановиджняна и пять чувств-виджнян. Когда эти восемь виджнян делят на две группы, первую группу именуют кхьяти-виджняной (khyati-vijnana или виджняной восприятия), другую же — ваступративикальпа-виджняной (vastuprativikalpa-vijnana или объектно-различающей виджняной). Но по сути виджняны не делимы на две эти группы, поскольку восприятие и есть различение. Как только некий объект был воспринят как таковой, то есть, [к примеру,] как твёрдый или как окрашенный и т. п., уже имело место различение. Действительно, без последнего невозможно первое, и наоборот. Каждая виджняна выполняет обе эти функции одновременно, в связи с чем можно сказать, что одно действие аналитически разделяется на два: на восприятие и различение. Но необходимо отметить, что эта двойная активность не присуща Алая-виджняне.
Другой способ классификации виджнян — согласно их лакшанам[39] или способам существования, три из которых различаются как 1) развивающиеся (prav?itti), 2) совершающие деяния (karma) и 3) как сохраняющие свою собственную изначальную природу (jati) [40]. С этой точки зрения, все виджняны — виджняны развивающиеся и совершающие деяния, кроме Алаи, всегда пребывающей в собственной самосущей природе, поскольку виджняны в силу тех или иных причин могут прекратить развитие и свершение деяний, но Алая всегда остаётся такою, какова есть.
Алая, согласно Ланкаватаре, имеет два аспекта: Алая, какая она есть в себе, именуемая в Сагатхакам[41] парамалая-виджняной[42], и Алая — как умственное представление, называемое Виджняптир[43] Алая. Эти два аспекта также известны, соответственно, как прабандха (prabandha — «непрерывный») и лакшана (laksha?a — «проявленный»). Алая непрерывна в силу её ничем не нарушаемого существования, проявлена же она по причине её деятельности, воспринимаемой умом.
Отсюда должно быть понятно, что Алая понимается в Ланкаватаре с одной стороны как абсолютная, а с другой — как зависящая от «развития» (prav?itti). И именно этот второй, эволюционный аспект Алаи оказывается доступен коварному истолкованию манаса. Пока Алая пребывает в себе и [ни от чего] не зависима, она не доступна выявлению индивидуальным эмпирическим сознанием и почти неотличима от Пустоты, хотя она неизменно стоит за всеми действими виджнян, поскольку последние сразу же прекратят свою работу, как только Алая будет удалена из существования.
Манас сознаёт у себя «за спиною» присутствие Алаи, а также — непрерывного воздействия последней на всю систему виджнян. Осмысливая Алаю и представляя её себе неким эго, манас цепляется за неё, как если бы она была реальной, и пользуется сведениями, поставляемыми, соответственно, шестью виджнянами. Иными словами, манас — это личностное стремление жить и основа различения. При этом выстраивается представление о некой «я»-сущности, а также — принятие мира, внешнего по отношению к себе и отличного от собственной самости.
Действие шести виджнян до некоторой степени механистично, когда условия соответствуют, и они не осознают собственных деяний. У них нет никаких сведений, помимо соответствующих сферам их деятельности. Они не управляют собою и не имеют никакого представления о собственном существовании и своих деяниях. О том, что они переживают, они сообщают в «штаб» без комментариев или пояснений. Манас восседает в «штабе» и подобно величественному генералу собирает всю информацию, поступающую от шести виджнян. Именно он перемещает и упорядочивает сведения, [полученные от виджнян,] и раздаёт новые распоряжения своим «корреспондентам» согласно собственным потребностям и способностям. После чего эти распоряжения добросовестно исполняются.
Манас — двуликое чудовище, обращённое одним ликом к Алае, а другим — к виджнянам. Он не понимает, что Алая реальна. В силу разделения, являющегося одной из его основных функций, он видит множественность в Алае и цепляется за эту множественность как за нечто конечное. Отныне это цепляние привязывает его к миру частностей. Таким образом, желание — мать, а неведение — отец. Так возникает это существование. Но манас — ещё и обоюдоострый меч. Когда в нём происходит «последнее преображение» (паравритти), изменяется и весь порядок вещей в виджнянакае[44] или читта- калапе[45]. Одним взмахом меча множественность разбивается на куски и [внутреннему взору] открывается Алая в своей изначальной форме (свалакшане[46]), то есть, как уединённая реальность (вивиктадхарма[47]), какою она была изначально — до [возникновения] различения. Разумеется, манас не является независимым работником, он всегда зависит от Алаи, без которой попросту не способен существовать, но при этом и Алая зависит от манаса. Алая — абсолютно едина, но эта единость имеет значение, только если сама Алая осознана манасом и признана им в качестве его сторонника (аламба[48] ). В целом эти отношения являются слишком тонкими, чтобы быть доступными обычным умам, замусоренным с безначальных времён загрязнениями и ложными представлениями.
Манас, поддерживаемый Алаей, был средоточием желания или жажды (t?ish?a), кармы и неведения. Их семена проросли и отложились в Алае. Когда волны вызваны в океане Алаи ветром объективности — именно так интерпретируемым манасом — эти семена постоянно подпитывают непрерывный поток вод виджняны. В той общей суете, в которой все мы, чувствующие существа, живём, Алая «повинна» столь же, сколь и манас; поскольку, если Алаей отвергнуты семена, доставленные в потоке виджняны, то манас, возможно, окажется не способен выполнять две свои основные функции: влечения и различения. Но в то же время в силу самоочищающейся природы Алаи может произойти великое крушение, известное как «последнее преображение». С этим «последним преображением», произошедшим в Алае, [состояние] манаса связано настолько глубоко, что [он] также переживает преображение в своём базовом отношении к виджнянам. Последние более не воспринимаются [им] как поставщики сведений из внешнего мира, характеризующегося особостью и многообразием. Это положение отныне отвергнуто, внешний мир как таковой более не привязывается [к манасу], то есть, [не воспринимается] как реальность; поскольку он — всего лишь отражение Алаи. Алая смотрелась в зеркало манаса. С самого начала не существовало ничего, кроме неё. Отсюда — доктрина «только-Ума» (cittamatra) или «только-Алаи».
Религиозное значение Необходимость осознания Алаи в обоих её аспектах — (1) как абсолютной реальности (viviktadharma) и (2) как подчиняющейся
