торопясь, чем первый…
— ТРИ!
И опять долгая пауза.
— В следующий раз громче! — крикнул из толпы чей-то голос Это была Маргаритка. Шнифера Брякнулла надо было разбудить, и громкий крик тут был бы как нельзя более кстати.
— Ч-ЧЕ… — зашипела публика.
— Рано! — крикнула Маргаритка. Кассиан переборщил с клеем. С часовой стрелки свисала длиннейшая чёрная сопля. Лунообразное лицо Гильдии-Строительницы с носом-кнопочкой было обращено к циферблату.
— …ТЫ-Ы-ЫРЕ-Е-Е-Е! — крикнула толпа, вторя двигавшейся ползком секундной стрелке.
— Жульничество! — крикнула Гильдия.
— Заткнись! — крикнула толпа. — Вали отсюда! — Поднялся невообразимый шум. Вспыхнули драки. Кто-то поджарил яичницу и съел её.
— ПЯТЬ!
— Вставай, Шнифер! — крикнула Маргаритка. — Поднимайся!
Но подниматься стал не Шнифер. Белый Ван Дал, словно маленькая уродливая обезьянка, полез наверх, к часам, цепляясь за тугую оттяжку дымовой трубы. Публика следила за ним, разинув рты. Чёрная жижа с часовой стрелки потянулась вниз, как жевательная резинка, и угодила прямо в огромный рот Гильдии-Строительницы.
— Патока! — крикнула Гильдия, сладострастно чавкая. — Ням, ням, ням! — и больше ничего не смогла произнести, потому что Замедлительная Жижа Кассиана намертво слепила её челюсти. А наверху Белый Ван Дал уже добрался до часов. Он сгрёб немного клея в свою жестянку для табака, часть попала ему на руку, и тыльной стороной ладони он утер нос.
— ШЕСТЬ! — выкрикнул Стулле Ларсен, а вместе с ним и хор внизу.
— Жульничество! — завопил Белый Ван Дал, вернее, хотел завопить. Ибо клей попал с его руки на нос, с носа на губы, и получилось у него только: «ЖЖЖЖЖЖ», как у шмеля. Так он и висел там, в безоблачной синеве, жужжа, со склеенными губами.
— Похож на ленивца, — заметила Маргаритка.
— Только медленней, — сказала Капитан. — Боже мой. — Её красивые красные губы были плотно сжаты, костяшки пальцев приобрели цвет слоновой кости. — Если до конца счёта он сумеет доказать, что часы испорчены, тогда дело труба. Конечно, будет дискуссия о корабельном времени, но…
— Шнифер моргнул! — крикнула Маргаритка. — Точно, моргнул!
И в самом деле, там, на брезенте, крохотные ракушки Шниферовских век едва заметно дрогнули.
— Сейчас проснётся, — сказала Маргаритка.
Капитан вздохнула.
— И что тогда?
Наверху Белый Ван Дал занялся делом. Губы у него были по-прежнему склеены, но он вытащил из кармана маленький мастерок. Этим орудием своего строительного труда он выскреб замедлительный клей из своей табачной жестянки и намазал им свои подошвы. Затем он встал на трос, опрокинулся вперед и повис на нём вниз головой, прямо над рингом. Толпа ахнула. Очень медленно, на тягучих шнурах Кассианова клея Белый Ван Дал начал спускаться к крошечной фигурке, распростертой на брезенте. И всё это время что-то делал своими толстыми татуированными руками.
Кто-то дернул Маргаритку за рукав. «Эй!» — прошептал чей-то голос. Голос Примулы.
— Чего? — раздраженно спросила Маргаритка.
— Медвежья пищалка, — сказала Примула.
— Какая пищалка?!
— Её не хватает. Она была в животе. Теперь её нет.
— А, — сказала Маргаритка и машинально сунула руку в карман своего форменного коричневого пальто.
Рука её наткнулась на что-то металлическое и кругленькое. Наморщив лоб, она вытащила этот предмет. Он походил на маленькую шарманку и вполне мог быть странной, мудрёной (Маргаритка вспомнила, как что-то упало на пол «роллс-ройса» — выпало из медвежьего пуза; она тогда подобрала это, сунула в карман… да, из пуза) медвежьей пищалкой или голосовым аппаратом.
— Кхе-кхе, — сказала Примула. — Капитан?
— Что?
— Мне нужен грабитель, который умеет бросать.
— Конечно, конечно, — рассеянно отозвалась Капитан. — Брюс играл в крикет за Австралию. Бросал отлично и бегал отлично, в том числе, из тюрьмы. Брюс!
Подошел Брюс. Примула дала ему инструкции. Брюс почесал в затылке.
— Этот вентилятор? — Он показал пальцем.
— Этот вентилятор. — Маргаритка с трудом удержалась, чтобы не сказать, что пальцем показывать неприлично, и это (то, что всё-таки удержалась) её очень порадовало.
Брюс взял голосовой аппарат Королевского Михаила, размахнулся и бросил. Описав в воздухе дугу, серебряный барабанчик попал точнехонько в красное жерло вентиляционной трубы и пропал из виду.
— СЕМЬ! — гаркнула толпа.
— СЕМЬ! — донеслось откуда-то сверху.
Кассиан посмотрел наверх. В вентиляционной трубе что-то стучало и позвякивало. Потом оттуда вылетел маленький серебряный барабанчик. Кассиан поймал его на лету, сунул в щель, прорезанную в животе Королевского Михаила, и побежал к кабине управления. Он поднял Медведя над головой. Глаза Старшого завращались. Кассиан нажал на медвежий живот. «ДОПРЫЙ ФЕЧЕР, ФАШЕ КОРОЛЕФСКОЕ ФЫСОЧЕСТФО, — сказал Медведь. — Я ЖЕЛАЮ ФАМ…»
Дверь с грохотом распахнулась. Любвеобильные руки протянулись к Королевскому Михаилу.
— ЗДРАФСТФУЙ, ДРУЖОК! — вскричал механик, обнимая старого друга.
— Теперь дело за вами, — сказал Кассиан.
— Что это он делает? — спросила Примула.
— Страшно подумать, — ответила Капитан, словно уже подумала, и ей это не понравилось.
— Что это? — сказала Маргаритка.
Все замерли. На мгновение стало тихо.
Потому что глубоко-глубоко у них под ногами, под стальной палубой, в таинственных недрах судна что-то шевельнулось. Как будто произошло крохотное землетрясение или где-то далеко в доме хлопнула дверь.
И прекратилось, как будто ничего и не было.
— Просто усадка, — сказала Капитан. Она была очень, очень бледна. — Кстати, где ваш брат?
Маргаритке было нетрудно полюбить Капитана. И это было странно, потому что Маргаритка никогда никого особенно не любила, кроме разве что брата и сестры. Чувство было непривычное, а поскольку она к нему не привыкла, оно вылилось в беспокойство за всю работу, которую следовало сделать на корабле, за бедных добрых грабителей-нянь, которые будут несчастны и будут страдать, если им придётся покинуть их корабль, или попасть в тюрьму, или ещё что-нибудь.
Потом оказалось, что она держится за руку Капитана, а Капитан держится за неё.
— ВОСЕМЬ! — гаркнул Суперинтендант Стулле Ларсен. На ринге Шнифер Брякнулл встал на колено.
