Маргаритка видела, что смесь явно действует на Шнифера, но, кажется, не совсем так, как задумала Примула. Шнифер уверенно скакал по рингу. И уже не скалил зубы. Взгляд его был прикован к квадратному щетинистому подбородку Митча. И глаза горели жутковатым пламенем.
Толпа почувствовала: запахло чем-то новеньким, — и ей это понравилось. «Врежь ему!» — неслось со всех сторон.
На мгновение Шнифер застыл. Потом подпрыгнул и вскочил на красный бархатный канат. Канат натянулся под тяжестью его ботинок, как тетива катапульты. И выбросил Шнифера Брякнулла в воздух, кулаками вперед, прямо на Митча. Маргаритка мельком увидела маленькое личико Шнифера: глаза его были закрыты, на губах застыла блаженная улыбка. Летя к противнику, чтобы послать его в нокаут, Шнифер крепко спал.
Спал он или нет, всё произошло чрезвычайно быстро.
Митч-Кирпич стоял с разинутым ртом. Когда перчатки Шнифера врезались в его подбородок, зубы с лязгом сомкнулись. Митч упал навзничь, едва успев понаблюдать за разноцветными искрами, вылетевшими из его глаз. Шнифер приземлился рядом, повернулся на бок и мирно захрапел.
Тут внимание Маргаритки привлекло какое-то движение наверху, возле корабельных часов. Она задрала голову и увидела фигурку, похоже, с канистрой бензина в руках: некто низенький, с чёрной шевелюрой и в замасленном комбинезоне. Кассиан!
Публика бесновалась. Суперинтендант Стулле скреб подбородок. Взаимный нокаут был против правил, а Стулле никогда не нарушал правила — если, конечно, ему за это не заплатили.
Веки у Митча затрепетали. Со стоном он поднялся на одно колено. На лбу у Суперинтенданта Стулле выступил пот облегчения. Митч-Кирпич встал и прислонился к канату.
— РАЗ! — выкрикнул Суперинтендант Стулле.
В вышине, примостившись среди часовых шестерёнок, Кассиан выливал остатки чёрной липкой жидкости на гигантскую спираль и балансир часов. Там, где жидкость касалась металлических поверхностей, она растягивалась липкими жгутами, совсем как жвачка или тянучка (и то и другое входило в её состав). Смесь растекалась по механизму, и он отвечал на это жутким противным скрежетом. Если бы вы присмотрелись внимательнее, вам бы показалось, что шестерни начали вращаться медленнее.
И вы не ошиблись бы.
Кассиан бросил опустевшую канистру в механизм и съехал по оттяжке дымовой трубы к люку, в глубине которого таинственно чернело нутро судна.
Дел было много, а времени в обрез.
Примула шагала по машинному отделению, крепко прижимая Королевского Михаила к своему розовому платьицу. Сегодня в машинном было жарче обычного, больше пара, громче перестук механизмов, раскатистей металлический лязг. Примула прижала к себе Михаила ещё крепче — даже без головы это был ласковый мишка.
На кухне она чувствовала себя как дома. В машинном отделении немного робела.
Но сейчас было не до страхов.
Она остановилась перед дверью кабины управления и передней правой лапой Королевского Михаила нажала кнопку. Изнутри раздался крик:
— НЕ-Е-Е-Е-ЕТ! — И в расчищенных кружочках на стекле появились два вращающихся карих глаза. Примула показала Медведя.
Секундное затишье — если можно говорить о затишье в машинном отделении — потом истошный вопль изнутри:
— ДА-А-А-А-А! — Затем звяканье пяти снимаемых цепочек и скрежет десятка отпираемых замков. В дверях стоял Старшой, мотая подбородком, готовясь произнести какую-то неслыханную глупость.
Примула его опередила.
— Слушайте, принц, — сказала она. — Эго ваш Медведь, но даже вам должно быть понятно, что у него непорядок с головой. Не стану врать, мы украли части, которых у нас не было. Но это, конечно, ваш Медведь, и всегда был вашим, так что, на мой взгляд, вся эта петрушка с Состязанием — чушь собачачья. Если хотите быть глупым, корчить из себя благородного и короля, я отнесу его назад. А могу сшить его моей проворной иглой, и он будет как новенький. И забудем всю эту дребедень с Состязанием, и вы сможете сделать то, чего хочет Кассиан. Идёт?
Старшой шевелил пальцами, разрываясь между любовью и долгом.
— Так хорошо пахнет, — бормотал он. — Прафила есть прафила, но украден он у меня рефолюционерами, педняга, пез голофы. ПРИ АФАРИИ РАЗПИТЬ СТЕКЛО! — Он схватил молоток и с размаху разбил стеклянный ящик, где помещалась голова Королевского Михаила в позолоченной железной короне.
Осколки разлетелись по всей кабине. Голова выкатилась. Примула подхватила её.
— Один момент, — сказала она и, прищурив глаз, держа иголку против лампы, вдела в неё нитку.
Всё было сделано в два счёта.
— Получайте, — сказала Примула и бросила Старшому его Медведя.
— Не просать педнягу! — рявкнул Старшой.
И его захлестнула волна чувств.
Читатель, это было страшное зрелище. Огромный мужчина в синем с золотом мундире целовал своего мишку. Он обнимал его. Он нюхал его, капал на него слюнями и опять обнимал. Примула была вынуждена отвернуться.
И увидела Кассиана — одна бровь у него всползла чуть ли не до середины замасленного лба, на лице застыли ожидание и радостная надежда…
— НЕ-Е-Е-ЕТ! — взревел Старшой. — НИЧЕФО НЕ ПРОИСХОДИТ!
— Прошу проще…
— Я нажимаю жифотик, — заныл Старшой и нажал. — МОЙ АЛЖЕРНОН ДОЛЖЕН ГОФОРИТЬ: «ДОПРЫЙ ФЕЧЕР, ФАШЕ КОРОЛЕФСКОЕ ФЫСОЧЕСТФО. Я ЖЕЛАЮ ФАМ МНОГО ТРЕСКИ И СОФЕРШЕННО НИКАКИХ ФУЛКАНОВ». Но я ЖМУ и я ЖМУ и НИЧЕФО! Ни КИЛЬКИ, ни ГЕЙЗЕРА…
— Ох, — сказала Примула. — Неправильный Медведь. — И не успел принц Беовульф опомниться, как она выхватила из его рук заплесневелого мишку и бросилась к угольной куче.
— Что случилось? — спросил Кассиан. — У нас мало времени.
— Спокойствие, только спокойствие, — сказала Примула. — Мне надо поговорить с Маргариткой. Оставайся у вентилятора.
— Но…
Но Примулы уже и след простыл.
15
Секундная стрелка двигалась
— Я не верю этим часам.
— Корабельное время есть корабельное время, — раздался голос Капитана, красивый, но очень флотский. А голос из толпы вопросил:
— МЫ ВЕРИМ КОРАБЕЛЬНЫМ ЧАСАМ?
— ДА-А-А-А! — взревела сотня глоток.
— Тогда СЧИТАЙТЕ!
— ДВА! — грохнула толпа.
Под жутковатый скрип и скрежет часов Суперинтендант Стулле съел второй сэндвич, ещё более не
