туники трепетали на ветру. Данила ухватил лиану, зацепился за кору и прошептал:
– У тебя мокасины, тебе проще. Вытягивай ноги. Вот так. Ищи трещины. Становись. Нет, ноги шире. Ага. Теперь хватайся руками, как белка. Отлично. Поползли.
Хорошо, что она не толстуха, подумал Астрахан, добывая новые «тарзанки» и проверяя их на прочность. Перебраться планировалось на аналогичный ствол, а за ним виднелось дерево с мохнатым, как у пальмы, стволом. Его оплетало растение, похожее на плющ, только лозы его были толще, а значит, надежнее.
Канаты лозы тянулись к соседнему дереву, по ним можно по-обезьяньи пройтись дальше.
Следующая переправа далась проще – Данила приспособился, Марина осмелела и держалась молодцом. А вот «плющ» насторожил Астрахана. Коричневая лоза обвивала побеги с ладонь длиной, к ним крепились округлые сине-красные листки, похожие на ушибленную ногтевую пластину, которые заканчивались побегами-усиками, напоминающими свернутый хоботок бабочки.
– Оно не ядовитое? – спросила Марина.
Данила ткнул пикой алебарды странное растение – усики распрямились и снова свернулись. Вокруг было полно лиан, но искушение пройтись по «плющу» чуть ли не пешком не давало покоя. Астрахан протянул алебарду, чтобы срезать ус, но по стволу, будто обернутому мешковиной, взбежало какое-то существо. Сложило розовые крылья на спине, покосилось на людей кругляшками красно-зеленых глаз, высунуло раздвоенный язык и понеслось на задних лапах по веревке лозы. Усики выстреливали к нему, оглаживали и опадали.
– Смотри, оно ест букашек, – Марина указала на ус, обвившийся вокруг мухи.
– Значит, не страшно, – констатировал Данила и ступил на «плющ». – Я первый, ты – за мной. С богом!
Лозы покачивались, и передвигаться пришлось на четвереньках. Усики выстреливали, касались кожи и щекотали розовыми щупами (или язычками?). Следов от их прикосновений не оставалось, и вскоре Данила перестал обращать на них внимание.
Следом двинулась Марина – он почувствовал это, когда напряглись, закачались лозы «плюща». Ни неба, ни земли видно не было: вверху сплетались диковинные ветви, внизу простирался ковер красно- бурой растительности. Данила был уверен, что внизу, среди всего этого растительного многообразия, скрываются хищники наподобие росянки, не побрезговавшие бы человечинкой.
Сверху джунгли виделись Даниле иначе, чем когда он прорубался сквозь них, чтобы спасать Марину.
Они жили своей жизнью: сквозняк шуршал листьями, возилось множество мелких тварей, поскрипывали ветви – точно так же, как в Подмосковных лесах.
А еще невыносимо пахло тухлятиной. Все эти фантастические цветы с пестрыми кожистыми листьями источали зловонье – так они пытались привлечь мух, которые их опыляют. Джунгли, они и в Улье Джунгли.
Добравшись до следующего ствола, Данила оглянулся. Здесь не было ни запада, ни востока, и, чтобы не заблудиться, приходилось выстраивать стволы в линию. Его догнала Марина, села, придерживаясь за лозы и свесив ноги.
– Не помнишь, где поселение храмовников? Вдруг мы заблудились?
Марина сморщила лоб:
– Не знаю, где оно, я там не была. Вроде мы сразу к телепорту шли. Вопрос, есть ли оно вообще.
– Лес кишит дикими тварями, а жрецам этим… храмовникам, надо где-то прятаться. Направление вроде бы правильное. Давай еще немного пройдем по «плющу».
– Кстати, – спросила Марина, – где остальные? Они живы?
Данила вспомнил человеческий вопль, огласивший окрестности, и сказал:
– Надеюсь. Мы разделились, они отправились искать укрытие, я – за тобой. Встретиться мы условились в городе змееглазых.
Девушка повела плечами и поникла. По всему видно: не хочется ей с храмовниками встречаться.
«Город» храмовников обнаружился спустя несколько минут. Данила на их месте строил бы укрытие на деревьях, учитывая, какие внизу твари водятся, но храмовникам повезло: убежище уже стояло, когда они сюда пришли.
Если бы не разодранные тела служителей Великого Змея, Данила не догадался бы, что эта оплетенная плющом ступенчатая стена, похожая на половину зиккурата, и есть «город». Точнее, крепость. Джунгли не росли на окружности диаметром в сорок – пятьдесят метров, кустов и травы тут тоже не было, лишь земля, исполосованная тропинками и орошенная кровью бесполезных измененных. То есть верных служителей Змея.
Холодея, Данила пристальней осмотрел окрестности, боясь обнаружить трупы боевых товарищей, но погибли одни змееглазые. Раз, два… двенадцать трупов, у одного живот разворочен, второй без головы, у третьего нога будто отпилена тупой пилой. Вот оторванная рука, сжавшая тесак, и две отрубленные паучьи лапы.
Астрахан представил, как на змееглазых, потрепанных схваткой с его отрядом, обрушиваются неведомые монстры, колют, рвут, терзают. Догоняют тех, что пошустрее, и приканчивают. По идее, кто-то должен был успеть спрятаться в крепости. Интересно, впустили ли они Рэмбо и Вождя? Или решили, что Змей прогневался и решил истребить весь их никчемный род? Змееглазые – почти люди, если не здравый смысл, то инстинкт самосохранения должен был уберечь их от самопожертвования.
Стоя на четвереньках, Марина одной рукой цеплялась за «плющ», на второй обгрызала ногти и морщилась.
– Ты чего? – спросил Данила.
Она вздохнула и ответила:
– Ужас! Представляю, что в самом городе. Там женщины, дети…
– Не представляй. Хорошо, что хамелеоны не караулят нас внизу. Давай спускаться, пока они не вернулись. А лучше подожди меня здесь.
С пятнадцатиметровой высоты обрубок зиккурата казался маленьким и хрупким. Данила спускался по лиане, а зиккурат увеличивался и расширялся. Толчок – подошвы коснулись земли. Данила отпустил лиану, переступил через растерзанный труп в бронзовой броне и шагнул к крепости. Она была сделала не людьми. Песочно-серая, под цвет камня, ступенчатая, но, если приглядеться – цельная, будто отлитая по форме.
Обогнув ступенчатую часть, Астрахан очутился у плоской стены без окон, с черной пластиной двери. Возле нее темнела уже знакомая панель.
Данила вышел из-за стены и махнул Марине рукой, спускайся, мол. Девушка поймала лиану и сползла, вытерла руки о тунику и побежала, не глядя под ноги, на трупы. Астрахан и сам старался на них не смотреть, но в вонь джунглей вплетался терпковатый, тошный запах бойни.
У двери девушка поняла, что делать, и приложила ладонь к панели – она подчинилась, и в лицо дохнуло по?том и готовящейся едой.
Царила темнота. Бархатистые стены источали слабый красноватый свет. Данила коснулся стены: она была покрыта мхом.
– Есть здесь кто-нибудь? – крикнул он, и эхо заметалось по пустынным помещениям.
Ослу понятно, что есть: кто-то ведь готовит ужин. Вопрос, кто. И живы ли Рэмбо и Маугли? Данила напряг слух: кто-то завозился, засвистел, защелкал. Значит, тут змееглазые, а они слегка неадекватны и фанатичны.
– Данила? – позвали голосом Рэмбо. – Твою ж мать, засранец, мы уже тебя похоронили, пацан все соплями замазал…
Маугли радостно вскрикнул, и Астрахан моргнуть не успел, как мальчишка налетел на него, приник, отстранился, взял за руку:
– Ты не врал. Живой!
– Иди сюда!
Глаза мало-мальски привыкли к темноте, Данила теперь мог различать черные дыры проходов и выбоины в полу. Широкая «прихожая» с обеих сторон заканчивалась арками, за ними вились коридоры. По
