Можно, конечно, было нанять другого проводника в Икше, но, во-первых, не хотелось бросать Хоббита – он оказался неплохим мужиком, дельным и опытным, хотя и слегка двинутым на голову, но это уже вина Сектора, тут многие такими становятся. Во-вторых, левый проводник мог ночью прирезать. Или сбежать в пути, убоявшись прелестей Глуби. Наконец, в-третьих, не факт, что кто-то из икшинских аборигенов наймется к Шейху после того, что устроил Астрахан.
Рэмбо с Шейхом взяли Хоббита под руки и собрались было идти, но замерли от воплей. Издалека послышались вопли, обернулись на крик. Он доносился из вагонов на мосту, которые были уже густо оплетены. Орал майор. Потом выл, потом хрипел, его жрала лоза.
Зэки завеселились, а солдаты заволновались и стали организованно отступать от уголовников.
Рэмбо, взглянув на вагоны, пробормотал что-то на английском, Шейх лишь пожал плечами.
По рельсам направились обратно к Икше: Хоббиту нужно было отлежаться в безопасном месте, кроме того, Астрахан удирал на дрезине, и догнать его пешком теперь не светило. Значит – вернемся в Икшу, возьмем любой транспорт, какой там можно найти, и возобновим преследование.
Шелестел ветер, гонял зеленые волны по полянам, пахло цветами и железом. Обычный солнечный день. Вдалеке лает собака, жужжа, пикируют слепни. Как будто и не было пятнадцать минут назад проклятой лозы. А вот мертвая лужайка: трава черная, будто обугленная, разинул челюсти скелет некрупной собаки, рядом – птичьи кости. Застонал Хоббит, разлепил веки на миг и снова свесил кудрявую голову на грудь. Крыса, все это время ехавшая на его плече, юркнула за пазуху.
– Чего это она? – Рэмбо остановился. – Может, впереди опасно?
Шейх потянулся, хрустнул шеей и вздохнул:
– Поездом ехали – все нормально было. Идем.
Вот и пригородные дома – все пустые, коттедж с красной черепичной крышей обвит той самой лозой. Почуяв добычу, лианы зашевелились, поползли к людям. Ничего, она далеко и неопасна. Шейх поскреб макушку – вязаная шапочка потерялась, отросшие иссиня-черные волосы слиплись от пота и пыли. Рэмбо сосредоточенно молчал, его лицо искусали комары, из-за отека раскосые глаза заплыли; черная с проседью щетина делала его похожим на абрека.
Вопрос, что делать дальше, остался открытым. У Астрахана трое бойцов, один из них – осведомитель, можно сказать, союзник. То есть противников двое. И нас двое, Хоббита не считаем. Велика вероятность, что осведомитель поможет, когда придет пора действовать. Странно, что он больше никак себя не проявлял, были же возможности подставить отряд, да и наследить можно было больше.
Подошли к деревянным воротам, что поперек железнодорожных путей, Рэмбо постучал и шепнул:
– Если пристрелят – фиг бы с ним, лишь бы не поджарили, как того хамелеона, с этих станется.
Скрипнули петли – вышел бородатый мужик в камуфляже, с карабином наготове, сплюнул:
– А, это вы. Валите отсюда по-хорошему, вот вам мой совет и Кука. Из-за вас у нас тут смерти и разрушения!
Шейх потер колючий подбородок. Удостоверением этого не проймешь. Денег предложить?
– Проводи в мотель, чтоб незаметно, – он сунул бородатому три сотенные. – Видишь – раненый у нас.
Бородач сразу подобрел, задумался и кивнул:
– Ща, ждите!
Вернулся он с неким подобием ряс, сшитых из мешковины. Шейх и Рэмбо накинули их, натянули капюшоны и поволокли Хоббита. Бородатый шествовал рядом и поучал:
– В мотель задним ходом вас проведу, есть там дверца. Но хозяину тоже две сотни надо будет отсыпать, ясненько? Люди на вас злы: и на тех, за кем вы гонитесь, злы, и на вас… Увидят вас друзья-родичи тех, кто погиб, разбираться не станут. Потому сидите тихо, никому свои рожи не показывайте, ночью бдите.
До мотеля добрались без проблем, сгрузили Хоббита на кровать – он упал безжизненной тушкой, зеленовато-бледный, взъерошенный. Грудная клетка вздымалась и опадала – значит, жив.
– Побудь здесь, – распорядился Шейх. – Я попытаюсь раздобыть транспорт на завтра.
* * *
Железная дорога шла вдоль канала, слева – вода, справа – лес, на другом берегу мелькали окруженные зеленью дома заброшенного города. Яхрома скорее всего. Дрезина катилась со скоростью километров тридцать в час, по расчетам Данилы, до сумерек должны были достичь Дубны. Прошло два часа, не меньше, и только Яхрома.
– Это Яхрома? – Астрахан кивнул на город-призрак.
– Она, – согласился Момент, дреды его колыхались на ветру вялыми змеями. – Чем ближе к Глуби, тем чудесатее. Время здесь течет иначе, то тянется-тянется, как сейчас, то будто схлопывается. Раз – и ты на месте. Мы вообще очень хорошо идем, нам Сектор не препятствует. Но вот Глубь в себя может и не пустить.
Марина всю дорогу сидела на полу, опершись спиной о ноги Данилы. Двигалась она редко – чтобы сменить позу. И вдруг вздрогнула, заозиралась и проговорила:
– Вы чувствуете вибрацию?
В глазах ее плескался страх, тихий голос сливался с шумом мотора и был почти неразличимым.
Данила прислушался к ощущениям: на виски давит и кожу покалывает, будто он в коконе, который сжимает и душит, хочется повести плечами, чтобы разорвать, сбросить невидимую удавку. Кондрат, сидящий рядом, кашлянул и расстегнул верхнюю пуговицу куртки.
– А вы что думали? – заговорил Момент. – Я предупреждал: возле Глуби плохо придется. И вообще, я сомневаюсь, что Сектор нас в Глубь пустит. Но даже если пустит – не факт, что выпустит. Вы-то здесь чужие, только я свой. Да и то, как сказать… Вот дождемся очередного Всплеска – увидите, здесь Всплески о-го-го, не то, как у Барьера.
– Ты не пугай, – прохрипел Кондрат и подергал воротник, – пуганые уже.
– Мы-то молодые, здоровые, – продолжил Момент. – А у тебя с сердечком как? У кого оно слабое, тому тю-тю при первом же Всплеске…
Кондрат глянул на него волком и подвигал квадратной челюстью, но промолчал. Гена продолжил:
– И вот что меня беспокоит, бро. Как твой папаня там, у Глуби, выживет? Он же старик совсем. Или он с Сектором договорился? Всегда думал, что Лукавый к любому подход найдет. Но даже если выживет, чем он платить будет?
– Если он не заплатит, Дон денег отсыплет. Меньше, но отсыплет. Уж поверьте, – тихо ответил Данила. – Разберемся.
Он подпер голову рукой и уставился на голову Марины. Данила всегда был уверен: нечего женщинам в Секторе делать, как и на корабле. Не к добру это. Но Марина держалась неплохо и помогала больше, чем мешала. Темная лошадка. Нужно будет попытаться еще раз вытянуть из нее информацию, уж больно она странная и о прошлом говорит путано. Неужели не могла заранее сочинить легенду? И вообще, девчонка больше напоминает куклу с заводом, чем человека…
Почувствовав его внимание, девушка глянула через плечо и улыбнулась.
– Следи за дорогой, – Данила махнул вперед.
Потянуло сыростью – из леса пополз туман. Он стелился молочной рекой, огибал сосновые стволы, поглощал подлесок.
– Ну вот, – вздохнул Момент. – Теперь любой гадости можно ждать.
Кондрат передернул затвор. Всю дорогу он вертел головой, выискивая опасность, и не выпускал автомат из рук, а теперь встал, оперся коленом о деревянное сиденье дрезины.
Казалось, что время остановилось и дрезина пыхтит на одном месте. Гена сбавил скорость, чтоб не вляпаться в искажение. Над макушками сосен катился белесый шар солнца – стылый и чужой. Похолодало, Марина плотнее прижалась к ногам Астрахана, он поднял ее за плечи и усадил на свое место, а сам сел вниз, но так, чтобы видеть ее. И спросил:
– Как выглядит «черный ящик»?
Девушка глубоко задумалась, закусила губу и будто выпала из реальности. Астрахан тронул ее за колено – вернулась.
– В том НИИ проводилась запись эксперимента до момента образования Сектора, – беспомощно проговорила девушка и замолчала.
