Данила рухнул на колени. Все. Конец.
Но Шейх, вместо того, чтобы добить поверженного врага, метнулся за Астраханом-старшим.
– Стой! – заорал он.
Отец остановился. Держа Марину за волосы, прокричал:
– Кто владеет Сектором – тот владеет миром! Ты со мной?!
Шейх, прихрамывая, бежал к нему.
– За тобой куда?! – крикнул он на бегу.
–
Девушка ткнула пальцами в глаза Астрахану-старшему и рванулась из захвата, пожертвовав прядью волос. Ловко, как косуля, она перепрыгнула через огромный валун, ускользнула от Шейха – тот бросился было к ней, но подрезанная нога подвернулась. Марина была уже недалеко от Данилы, когда ее схватил за лодыжку патлатый амбал. Маугли неподвижно лежал в ручье лицом вниз.
– Not so fast… – сказал амбал, выкручивая Марине ногу. У девушки даже не осталось сил закричать.
Шейх дохромал до нее, сгреб в охапку и заломил обе руки за спину. Патлатый тяжело встал, пошагал за ними, когда Шейх направился обратно.
Ураган крепчал с каждой секундой. Смерч наливался густой, упругой чернотой, писк в ушах превращался в вой.
– Тащи ее ко мне! – проорал профессор. – Без нее мы туда не попадем! Нас не пустят дальше!
– Кто владеет Сектором… – пробормотал Шейх, шагая к нему, и повысил голос: – Кто владеет Сектором – тот владеет биотином. Прости, Марина, но ты мне чужая. А моя дочь…
– Что будем делать, командир? – крикнул Рэмбо, ковыляя за ним и отставая. – Отступаем?
– Нет, теперь только вперед. – Шейх ускорил шаг. Наперерез ему бросился выскочивший из кустов Прянин, но полковник пнул его, и тот упал на спину.
Амбал спешил следом за Шейхом, но догнать не мог. Поравнявшись с Астраханом-старшим, Мансуров сказал:
– Только вместе, профессор. Мне власть не нужна. Мне нужно вылечить свою дочь. Хотя… и власть тоже, почему нет. Поэтому дальше – вместе. Ты понял?
Профессор кивнул:
– Надо торопиться, пока путь открыт.
Шейх толкнул Марину в смерч. Данила успел увидеть перекошенное ужасом лицо оглянувшейся девушки, а потом черная стена урагана поглотила их.
Шелест ветра сменился свистом, раздался хлопок, и в черной глубине смерча проступили очертания… Что-то огромное, длинное… будто цилиндр, идущий от земли – в небо… или гигантский червь… И темная дыра в нем – двери? Или разверстая пасть?
ОНО захлопнулось.
Наступила тишина – словно ватой заложило уши.
Смерч исчез вместе с тем, что пряталось в нем. Ветер стих мгновенно, лишь колебалось ленивыми волнами серое марево, заменяющее небо.
Маугли, плавающий в ручье лицом вниз, шевельнулся.
– Данила… – донеслось слабо. Лежащий на спине Прянин приподнял голову и, подслеповато щурясь, поглядел туда, где только что был смерч. – Данила, это… Ты видел? Что это? Там… проход… окно?.. Оно…
Больше Данила Астрахан не слышал доцента Прянина. Он медленно завалился вперед, упал лицом вниз и остался лежать неподвижно.
Эпилог
Рядом плескалась вода. Данила с трудом открыл глаза и сел. Вечер, скоро стемнеет. Последнее, что он помнил, – смерч, поглотивший Шейха, Марину, отца и, кажется, амбала-наемника. Или нет? Сколько людей попали в смерч, трое или четверо, он не мог толком вспомнить.
Над ним склонился Маугли – круглые глаза настороженно горят, рот приоткрыт.
– Что? – с трудом произнес Данила. – Где я?
Рядом с дикарем нарисовался Прянин. Всклокоченная голова его выделялась на фоне предзакатного, нездорово-красного неба.
– На берегу, Данила, на берегу. Откуда уплывали – туда вернулись, к НИИ. Как вы себя чувствуете?
– Погано… – Данила закашлялся.
Что с ним произошло? Острая боль в боку напомнила: Шейх, ножевой бой, удар в печень… Данила осторожно ощупал себя: а ведь промазал ты, старый враг, не убил ты меня, так подранил.
Бок был неумело, слишком туго, но старательно забинтован. На повязку пошла чья-то майка. Приглядевшись к Прянину, Данила понял, чья.
– Как мы сюда попали?
– Да вот, Маугли помог. Данила, вы скажите, что делать с вашей раной? Я не силен, признаться…
– Ничего не делать.
Он размотал повязку и осмотрел порез. Ладно, не глубокий, это мы переживем.
– Маугли что-то втер в рану и заверил меня, что теперь она быстро затянется, но ваше состояние, Данила, все равно внушает мне определенные опасения. Вы бы видели, как мы плыли назад! Мистика! Нас толкало будто ураганом.
– Это Глубь, – сказал Данила.
– Сердце, – поправил мальчишка.
– Нас просто вышвырнуло! – Прянин сверкнул очками. – Такое ощущение, что Сердце отгородилось от нас. Выдавило наружу, словно чужеродный элемент, – и теперь к нему не подступиться.
– Больше не пускает, – подтвердил Маугли.
В голосе его послышалось отчаяние. Еще бы: не пускает, отгородилось, выдавило наружу… Сердце, которое для ихтиандров было святым местом. Что же там творится, в этой Глуби? Куда делись все: Марина, отец, Шейх и тот здоровенный наемник?
– Ладно. – Данила с трудом поднялся. Маугли с Пряниным смотрели на него. – Ладно. Как это не пускает? Я хочу…
Он сделал шаг к воде. И пошатнулся, ощутив ЭТО.
Оно было там, в серой дали, на острове. Оно пучилось, дышало, жило, и пройти сквозь его мягкую, но упругую и такую плотную оболочку было теперь невозможно. Или все же?.. Астрахан сделал еще один шаг. Еще.
– Данила, лучше не надо, – предостерег сзади Прянин.
Это походило на пси-давление, ментальную защиту. Пространство, сама реальность, мягко, но все более нехотя прогибалось, вминалось перед ним. Данила будто пытался втиснуться в тугой ком ваты. Еще один шаг. Еще шажок, ну… Толчок! – он упал на спину.
ЭТО вздохнуло, заколебалось, как огромное желе, и вновь замерло, безмолвное и недоброе.
Перевернувшись на живот, Данила отполз от берега, кое-как выпрямился. Прянин с Маугли стояли перед ним.
– Сердце закрылось, – пожаловался мальчишка. – Не пускает. Не слышно Сердца. Надо туда – не могу!
– Если напрямую не пускают – найдем обходной путь, – уверенно сказал Данила. – Мы рядом с НИИ? Тогда надо вернуться, похоронить Гену. Мы же бросили его там, в коридоре. Потом уже будем решать, что делать дальше. Искать пути.
Мальчишка повернулся спиной к берегу и зашагал вперед.
Теперь серость исчезла. Закрывшись, Глубь, чем бы она ни была, перестала так активно воздействовать на пространство вокруг.
Как только отошли от берега, небо налилось красным – обычный закат после урагана, искажение света в поднятой пыли. Лоза, оплетшая ветви и стволы, притворилась обычным плющом, притихла и шевелилась еле заметно. Искажения, встречавшиеся здесь на каждом шагу, исчезли или ослабли, только немного
