арки, которая белым коромыслом раскинулась над отрядом. А ведь не камень это, нет – материал, сильно смахивающий на него, но… Скорее, шероховатый матовый металл. В центре «монеты» было высечено изображение глаза с широким зрачком. Даже отсюда Мансуров видел: рисунок очень четкий и ровный… такое впечатление, что его не высекли, а, скорее, вытравили кислотой (хотя не видно застывших потеков) или как-то прорезали с помощью лазера.
В долине пахло смертью, как в египетских пирамидах или древних скифских могильниках, где Шейху доводилось бывать.
Процессия остановилась за последним кругом столбов, в двух метрах от огромной металлической монеты. Пение оборвалось, зашелестел полог паланкина.
Как отреагирует Марина, Шейх не знал и приготовился держать ее.
Если Лукавый считает, что Ритуал необходим – только вот понять, для чего конкретно? – Шейх сам перережет Марине горло. Не потому, что желает ее смерти, а потому, что желает жизни своей дочери. Ему необходимо во всем разобраться – ради Тамилы. Лукавый, конечно, ведет свою игру, но Шейх ему нужен как профессиональный военный руководитель с большим опытом боевых действий, и в этом они могут помочь друг другу.
– Место Ритуала! – провозгласил Лукавый.
Как будто это было и так не ясно… Мансуров вдруг подумал: сейчас самое время появиться Даниле. За стеной затрещала сухая ветка, и он приготовился к бою, но это был не Астрахан-младший, а Рэмбо. Не обращая внимания ни на храмовников, ни на жреца, ни даже на непосредственного начальника, он сунулся прямо к жертвеннику, огладил его, как любимую женщину, зашевелил губами.
– Шейх, – Рэмбо поднял на него безумный взгляд. – Подойди сюда, я узнал кое-что интересное…
– За этим лесом – Храм, – сказала Лиана грустно и махнула вперед. – Осталось совсем чуть-чуть.
Небо – неземное, чужое, враждебное, налилось темно-малиновым цветом, и сразу стало темно и прохладно. Жара спала, но липкая духота и влажность остались – к этому просто добавилась вызывающая озноб прохлада.
– Надо разбить лагерь, – сказал Вождь. – Нельзя идти в Долину Храма ночью. Опасное место.
– Нет времени, – покачал головой Данила. – Шейх опережает нас.
– Он тоже будет ждать, – сказала Лиана. – Ритуал не проводят ночью. Ритуал должен состояться на рассвете.
При упоминании ритуала Прянин заволновался.
– Но в чем смысл Ритуала? – спросил он. – Как часто его проводят? Ритуал – прерогатива змееглазых или сделать это может каждый?
– Завтра, – ответил Вождь. – Все увидишь завтра.
– Можем прийти слишком поздно, – заметил Данила. – Если что-то пойдет не так… Я бы выступил ночью.
– И ты готов так рискнуть из-за этой девушки, Марины? – в голосе Лианы звучала смесь восхищения и ревности.
– Ну… да, – ответил Данила. И подумал: а также из-за призрачного шанса вернуться домой и попытаться остановить чудовищное влияние Сектора на мир людей. Пока они тут бродили по джунглям и изображали из себя героев Майн Рида и Фенимора Купера, биотин продолжал превращать элиту человечества в нечто не совсем человеческое.
– Ночью идти в долину Храма нельзя, – отрезал Вождь. – Там лес. Другой лес. Опасный. Враждебный. И Тени. Мы будем ждать.
«А может, оно и к лучшему, – решил Данила. – На стороне противника численное превосходство, значит, нужен элемент неожиданности. Ударить во время Ритуала – хорошая идея».
– Ладно, – согласился он. – Подождем до утра. Но чтобы не терять время, ты, Вождь, расскажешь все, что знаешь о Храме. И давай без этих своих таинственных штучек и загадочных умолчаний. Нам завтра этот объект штурмовать. Маугли, твое дежурство первое. Картограф, Доцент и Лиана – смены каждые два часа. Вопросы?
Вопросов не было. Всю ночь Данила просидел с Вождем, рисуя приблизительный план Храма. Вокруг стонали и ухали джунгли…
С первыми изменениями оттенка неба (на Земле бы сказали – с первыми лучами солнца, но солнца здесь не было) выступили к Храму.
Храм – то есть не тронутая временем ослепительно белая арка – стоял в центре круглой долины, к середине которой, сужаясь по спирали, тянулся ряд черных каменных столбов. Высотой метра в три, неширокие, но достаточные для того, чтобы прятаться за ними, беззвучно перебегая от столба к столбу.
Данила разделил отряд на две части, приблизительно равные в смысле боеспособности. В первой был Маугли, Вождь и Лиана – три боевые единицы, и две единицы балласта – Прянин и Картограф. Вторая часть штурмового отряда состояла из самого Данилы. Он планировал отвлечь врагов, атакуя с одной стороны арки, в то время как вторая часть отряда должна отбить Марину.
Астрахан старался соблюдать тишину до последнего, скользил от столба к столбу, понимая, что у него есть минут пятнадцать, а потом что-либо менять будет поздно. «Пальцы» черной стеной закрывали обзор.
Донесся знакомый крик-стон-призыв змееглазых, наполненный тоской и радостью одновременно. Совсем недавно Данила слышал такой призыв… Ну конечно, так лешие воздавали почести Ревуну!
Вспомнив отрубленную голову Валика, Астрахан стал двигаться быстрее и притормозил, только когда достиг предпоследнего круга столбов, откуда проглядывал белый круг жертвенника. За столбами впереди маячили спины змееглазых, мелькали медные доспехи, блестели клинки. Данила медленно направился вперед, приготовив автомат к бою. Патронов мало… Два магазина и восемь трофейных.
Сердце отбивало ритм в такт барабанам.
Змееглазые-часовые, чем-то непривычно взбудораженные, не замечали его – он подходил все ближе, а необходимости стрелять пока не возникало. Маугли и Лиана, входившие в каменный лабиринт Храма с противоположной стороны круга, тоже пока что себя никак не проявляли.
И вот наконец наступил момент, когда уже можно было не прятаться. В финальной стадии операции все решала не скрытность, а скорость и агрессивность.
Данила щелкнул предохранителем. Если его расчеты верны, Маугли и компания должны напасть одновременно с ним, рассеивая внимание змееглазых.
За спинами змееглазых, стоявших плотным кольцом, не было видно, что происходит: они вскидывали руки, потрясали копьями и алебардами. Где сейчас Марина, видела вторая часть отряда, Даниле же предстояло действовать вслепую.
Он оббежал змееглазых, выдохнул и бросился в атаку возле самой арки, где врагов не было.
Данила успел выстрелить трижды – трое змееглазых в странных, видимо ритуальных, облачениях рухнули бесформенными грудами золоченого тряпья. Затем прыгнул к круглой светлой плите в форме монеты и, укрывшись между ней и аркой, выглянул над краем.
Таких плит здесь было, кажется, четыре. Все покрыты странными узорами, и между круглыми плитами, точно под аркой, прямо на уровне земли, – еще одна, плоская, но раза в четыре больше. Видимо, она была священной для туземцев – они не становились на необычный металл, из которого состояли «монеты»; пустой паланкин стоял на земле недалеко от второго основания арки, носильщики в ужасе жались к земле. Еще несколько змееглазых, вооруженных чем попало – кто дротиками, кто дубинками и мачете, – прятались за паланкином.
Отец, похудевший, осунувшийся, но все такой же безумный, с горящими глазами и всклокоченной гривой волос, шагал по центральной «монете». А там, ближе к середине, его поджидали Шейх и патлатый наемник, с которым Данила уже имел дело на острове Могилевский (вместо оружия в руках у наемника был блокнот и карандаш, которым тот размахивал перед лицом Шейха). Оба тотчас схватились за оружие, Шейх выстрелил наугад – Данила пригнулся и снова выглянул.
А еще там была Марина. Как ни странно – ухоженная, причесанная, одетая в бордовую тунику со стоячим воротом. Девушку держал за руку жирный змееглазый, таща к середине круглого камня-плиты,
