через окно, оказавшись напротив нас с Коко, и я сказала:
— Это Роберт Кингсли!
Коко, не имевшая представления о том, кто такой Роберт Кингсли, призывно махнула ему рукой.
— Мамочка, нет!
Но было уже слишком поздно.
— А в чем дело?
— У меня нет никакого желания с ним болтать.
— У меня есть. Он просто милашка.
Черт! Идея поболтать с одним из моих преподавателей была просто идиотской. На самом же деле я просто не хотела, чтобы он встречался с Коко. Теперь он на меня больше не взглянет.
Но это и неважно. Он все равно недосягаем. Все это мои глупые фантазии.
— Добрый вечер, — сказал он, подходя к нашему столику. — Джинджер, верно?
Он помнил мое имя!
— Привет.
Он взглянул на Коко. Она натянула одну из своих самых обворожительных улыбок. Он поднял брови. Черт.
— Это — Коко. Моя…
— Сестра.
Моя мать уже не в первый раз проделывала такое.
— А это — Роберт Кингсли. Он преподает в нашей кулинарной школе.
— Значит, сестра Джинджер. Рад познакомиться, — вежливо улыбнулся Кингсли.
— Взаимно.
Коко явно не считала, что он вне пределов досягаемости. Для нее любой мужчина с функционирующим пенисом и не гей считался доступным. И он уже посматривал на грудь моей мамочки. Я прикинула в уме: мне — двадцать пять, ей — сорок три, он где-то посередине.
— Ну, расскажи мне что-нибудь, — посмотрел на меня Кингсли. Я это оценила. Взгляды мужчин не часто возвращались ко мне после того, как они видели мою мамочку.
— С удовольствием.
— Я ужасный преподаватель?
— Вовсе нет, — улыбнулась я.
— Наверное, объясняю слишком скучно?
— Напротив.
Мне хотелось сказать ему, что дело вовсе не в его объяснениях. Мы все были счастливы просто сидеть и наблюдать, как грациозно движутся его локоть и запястье, когда он пишет что-то на доске. А нежность, с которой он наливал вино в сотейник для приготовления соуса? В нем просто жили эта трогательность и шарм.
— Оставайтесь! — пригласила Коко. — Перекусите вместе с нами.
— Спасибо, я не голоден. — Может, Кингсли принципиально отвергал ресторанную еду? Он взглянул на свободное место рядом со мной. — Разве что присяду на минутку.
Я подвинулась. Его серый твидовый пиджак слегка коснулся моей руки, когда он садился. Это было лишь легкое прикосновение, но меня словно подхватил ураган. К счастью, они с матерью продолжали болтать и ничего не заметили.
— У вас обеих необычные имена, — заметил он.
Естественно, у матери был псевдоним. Она была урожденной Элей Вайнберг. Сначала, еще танцуя в «Пушистой кошке», она была Синна-мон. Но потом решила, что это слишком длинно и выбрала Коко. Коко Винтерз. Мне тоже так больше нравилось. Лучше бы она назвала меня Коко. Или хотя бы Синнамон, но не Джинджер.
— Пикантно, — оценил он. — Оба имени связаны с едой.
— Я читала, что шоколад — афродизиак, но в жизни это не особо работает…
Официантка принесла нам напитки, и я спросила Кингсли, не хочет ли он чего-нибудь выпить. Он отказался. Я плеснула немного сливок в свой кофе.
— Говорят, любители шоколада, живут дольше, — заметил он.
— Вот вам и реклама! Съешьте меня и живите дольше!
Коко засмеялась. Она практически все могла превратить в грязную шутку. Я выразительно посмотрела на нее и перехватила инициативу.
— Меня назвали в честь Джинджер Роджерс. Не кинозвезды в «Острове Гиллиган». Мне всегда казалось, что людям важно знать это. Джинджер в «Острове Гиллиган» не имеет со мной ничего общего. Она слишком искрометна.
— Разве тебе нравятся все эти старомодные мелодрамы с Джинджер Роджерс и Фредом Астером? — продолжала Коко. — Она пытается убедить всех, что влюблена в него, хотя он отнюдь не привлекателен.
«Как стриптизер, — подумала я, — размазывающий по себе сливки».
— Он был великолепным танцором, — сказал Кингсли. — В детстве я пересмотрел все фильмы с его участием в Тихоокеанском архиве в Беркли. У них был отличный ресторан «Кашалот». Там работала Руфь Райхл… — Он переключился на меня. — Ты знала об этом? А еще там были чудеснейшие булочки с апельсином и клюквой.
— Какая Руфь? — спросила мама.
— Она писала о еде, — объяснила я. — И работала в «Таймс».
— У меня ресторан в Сономе, — сообщил он Коко, представляя себя во всем величии. — А здесь, в Нью-Йорке, я преподаю в кулинарной школе вашей сестры, но, боюсь, студенты хотят готовить, а не сидеть за партами.
— Почему же? Я уверена, что каждый из нас мечтает о том дне, когда получит свой собственный ресторан. И нам приятно, что именно вы… — Он смотрел прямо на меня, и я начала краснеть.
— А как вам Нью-Йорк? — вступила в разговор моя мама, и на сей раз я была этому рада.
— Обожаю этот город. Отчасти поэтому и согласился здесь работать. Использовал как лишний повод пожить здесь. Вы когда-нибудь бывали в Сономе?
— Нет, — сказала Коко. — Но мне хотелось бы там побывать. Прокатиться по окрестностям, попробовать вина…
— А ты, Джинджер? Тебя привлекают местечки, подобные Сономе?
— Мне хотелось бы жить в таком месте. — Я просияла, снова погрузившись в свои грезы. — Открыть небольшую пекарню.
Мои слова его позабавили:
— Но это же скучно! Маленький заспанный городишко.
— Вы шутите? Это лучшее место на всем белом свете. Конечно, я никогда там не была, но почему-то думаю, что это именно так. А люди там ценят хорошую еду. Умеют отдыхать и наслаждаться жизнью.
Северная Калифорния. Вот туда-то я и перееду Найду там главную улицу и открою собственное кафе.
— Ты думаешь, что все свое время они просиживают под солнцем, распивая вино и поглощая деликатесы? — лукаво улыбнулся он.
— Отчего же? Я уверена, там есть и нищета, и преступность, и одиночество.
— Вот именно! Ну ладно.
Он вежливо кивнул каждой из нас.
— Я должен идти. Приятного аппетита, леди. Увидимся на занятиях, Джинджер. Приятно было познакомиться, Коко. — Он перевел взгляд с меня на нее и обратно. — А вы действительно похожи. Наверное, ваша мать была красавицей.
— Спасибо за комплимент! — ответила Коко. Я же просто улыбнулась.
Мы с Коко смотрели ему вслед. Даже через костюм было заметно, что его задница тянет на десять баллов.
— Он великолепен, — оценила Коко.
