На приборной доске — циферблаты и лампочки. Почти как в самолете. Рядом рукоятки, штурвалы, кнопки.
Петька возился, согнувшись в углу.
— Педаль подачи заедает… — бормотал он.
Олег покрутил одно из кресел. Оказывается, оно не только поворачивалось, но и подымалось вверх и вниз, как у зубного врача.
Олег подогнал кресло по своему росту и сел.
Впереди стоящий тепловоз загораживал обзор, но при некотором воображении можно было представить, что ты ведешь поезд. Олег положил руку на одну из рукояток.
Тепловоз вдруг дернулся и тронулся с места. У Олега рука сама отскочила от рукоятки.
— Это что за чудеса?! — выпрямился Петька. — А если б я еще у бункера сидел?
Олег перепугался, хоть и понимал, что не мог ничего сделать. Он ведь даже не шевельнул рукоятку. Но лучше здесь ничего не трогать.
— Машинист видел, как мы сюда поднялись, — сказал Олег. — Он в дверях стоял.
Состав неторопливо двигался задним ходом.
— Теперь начнет по всей станции гонять, — проворчал Петька. — А ты жди!
Он сел в соседнее кресло. Порывшись в сумке, достал потрепанную книжку.
— Читал?
Это была повесть из серии приключений и фантастики. По воскресеньям на главной улице у книжного магазина толкучка. Там такими книжками меняются ребята и некоторые даже взрослые. Олег тоже часто заглядывал туда. Книжку, что была у приятеля, он не читал.
— Прочту, дам, — пообещал Щукин.
На приборной доске вспыхивали и гасли разноцветные лампочки.
— Ты что-нибудь соображаешь в этом? — спросил Олег.
— А как же! Я вообще думаю на будущий год в машинисты перейти — профиль у них интересный.
Тепловозы вдруг резко рванули вперед. Олег чуть не слетел с кресла.
— Вот человек! — возмутился Петька. — Отдохнуть культурно не даст, книжку почитать!
Олег посмотрел в окно.
Сцепка, набирая скорость, шла вперед по запасному пути. Олегу показалось, что дверь самой первой кабины была открыта.
— Куда это мы?
— Спроси меня что-нибудь полегче. — Петька тоже высунулся в окно. — Спятил, старый, что ли? Ведь там же тупик!
В кабине было душно. Машинист пошире распахнул дверь. Весь день ему не хватало воздуха.
Прошлой ночью давило в груди, отдавало под левую лопатку. Бывало так и прежде, но обычно после хорошего горчичника, поставленного на лопатку, отпускало. Но на этот раз что-то и горчичники не помогали. Только к утру боль отступила.
Заправка окончилась. Машинист передвинул рукоятку контроллера, чтобы отогнать сцепку немного назад, и шагнул ближе к двери глотнуть свежего воздуха.
Не надо было на этом пареньке свое состояние срывать. Среди молодых слесарят попадались очень толковые ребята. Правда, Щукина машинист не любил. Второй парнишка был ничего. Совсем зеленый, но мордочка неглупая, привыкнет, начнет разбираться, что к чему получше Петьки. Свистуном он, конечно, зря его назвал, под горячую руку. Паренек весь запылал от обиды. Туда же, гордый. «Трудовая интеллигенция…»
И ведь будет интеллигенцией. А Петька нет. Это точно.
Тепловозы отошли от заправочной станции. Машинист потянулся к рукоятке, чтобы поставить двигатели на холостой ход.
Острая, нестерпимая боль внезапно пронзила сердце…
Падая, машинист не почувствовал, как его рука судорожно рванула вперед рукоятку контроллера.
В следующее мгновение резкий толчок выбросил его в открытую дверь кабины…
— Федор Петрович! Федор!
Голос доносится откуда-то издалека. Отчаянно болит грудь.
— Федор!
Машинист приоткрывает глаза. Серая пелена застилает все. Кружится голова.
— Что с тобой?
Как в тумане, склоняется над ним знакомое лицо путевого мастера.
— Со мной? Ничего…
— Перебрал, что ли? Не похоже.
— Я?! — удивляется машинист.
— Чего тут лежишь? Шел бы домой.
— Домой?.. У меня смена…
— Ты же простудишься на земле!
— На земле?!
Машинист рывком приподнимается, кричит:
— Где… тепловозы?!
Но мастер не слышит его крика. А сцепка идет одна, и на ней двое слесарят.
— Тепловозы!.. — хрипит машинист.
Нет, не слышит его путевой мастер, не слышит…
И тогда машинист встает. Он должен догнать сцепку, обязан. Чудовищная слабость валит с ног, но машинист идет.
Он делает шаг, другой. Он отталкивает человека, который стоит на пути…
И вновь невыносимая боль пронзает сердце.
Машинист падает.
Железная дорога — это точность, расписание, выверенный до минут график движения поездов.
Это тщательно разработанная система безопасности, определенный, до мельчайших подробностей, ритуал передачи дежурными и диспетчерами составов от станции к станции.
Это продуманные технические ограничения скорости, это великолепная система автоблокировки, где автоматика приходит вовремя на помощь людям и в случае необходимости исправляет их ошибку.
Кажется, здесь предусмотрено все. Но никто не может предусмотреть возможности появления на линии неуправляемой сцепки из нескольких мощных тепловозов.
И все-таки диспетчер Сортировочной, когда задыхающийся путевой мастер вбежал в дежурку с невероятной вестью, успел почти автоматически послать две команды.
Первое — он перевел сцепку с запасного на главный путь, чтобы локомотивы не рухнули в тупике (о том, что на сцепке двое ребят, не знал ни мастер, ни диспетчер, а лежащий без сознания машинист не скоро смог бы рассказать об этом).
Второе — диспетчер проверил, закрыт ли выход со станции красным светофором. Это было единственное, что могло задержать сейчас сцепку.
Петька успокоенно выпрямился. Тепловозы прогрохотали по стрелке.
— Перевели на главный, — сказал он. — Фу ты, черт!.. Не дрейфь, Олег, не кончится теперь в тупике твоя молодая жизнь!
Он посмотрел на Олега с некоторым уважением. Оказывается, Селезень — парень что надо. Даже вида не подал, что испугался.
Олег и в самом деле не испугался. Просто ему в голову не пришло, что грозит какая-то опасность. Он решил, что Щукин его разыгрывает, как новичка на корабле. Еще не хватает, чтобы тот назвал его салагой.
