раскраснелась, ее маленькие черные глазки блестели.
— Что? — спросил Джонни резко, кинув быстрый взгляд в сторону Фрэнсис. — Она действительно приходила?
Никто не ответил ему.
— Я поговорю с Филлидой, — сказал он неловко.
— Ее родители живы? — поинтересовалась Фрэнсис. — Она могла бы пожить с ними, пока ты не вернешься с Кубы.
— Филлида ненавидит их. И имеет на это все основания. Они — жалкие отбросы люмпена.
Роуз зажала рот рукой, сдерживая новый приступ веселости.
Тем временем Фрэнсис оглядывала стол: кто сегодня ужинает с ними? Помимо Джеффри — ну, само собой, этот всегда здесь — она увидела Эндрю, потом Роуз, и еще Джил, и Софи, которая плакала. За столом сидел и еще один мальчик, незнакомый ей.
В этот момент снова зазвонил телефон, и снова это был Колин.
— Я тут подумал, — сказал он, — Софи не у вас? Она, должно быть, дико расстроена. Позови ее, я поговорю с ней.
И его звонок напомнил всем, что Софи действительно должна была расстроиться, потому что ее отец в прошлом году умер от рака и мать непрестанно плакала и винила в своем горе дочь. Это-то и было причиной, по которой почти каждый день Софи сидела за этим столом. Смерть Кеннеди, разумеется, вызвала у нее…
Софи с телефонной трубкой в руках всхлипывала и говорила:
— О Колин, спасибо тебе, о, спасибо тебе, ты понимаешь, Колин, о, я знала, что ты поймешь, о, ты приедешь, о, спасибо, спасибо тебе.
Она вернулась на свое место за столом со словами:
— Колин приедет сегодня последним поездом.
Софи закрыла лицо ладонями — узкими изящными ладонями с ноготками розового цвета именно того оттенка, который был предписан на эту неделю модными арбитрами Сент-Джозефа, одним из которых была она сама. Длинные блестящие волосы упали на стол, словно овеществленная мысль о том, что никогда не придется ей подолгу грустить в одиночестве.
Роуз кисло заметила:
— Мы все сильно расстроились из-за Кеннеди, правда ведь?
А Джил разве не должна быть в школе? Но в школе Сент-Джозеф ученики приезжали и уезжали когда им вздумается, не обращая особого внимания на время, расписания или экзамены. Когда преподаватели предлагали ужесточить дисциплину, им напоминали о принципах, лежащих в основе прогрессивного обучения, среди которых главным был принцип самостоятельного развития. Только сегодня утром Колин отправился в школу и вот уже едет обратно. Джеффри сказал, что, возможно, завтра тоже поедет — он вспомнил, что является старостой класса. А Софи — она, случаем, не бросила учебу? Так или иначе, Фрэнсис видела ее в доме чаще остальных ребят. Джил, похоже, надолго поселилась на нижнем этаже со своим спальным мешком и регулярно поднималась в кухню поесть. Девушка сказала Колину, который передал ее слова Фрэнсис, что, мол, ей нужно отдохнуть. Дэниел уже несколько дней был в школе, но можно не сомневаться, что вернется, раз Колин возвращается — любой предлог подойдет. Фрэнсис прекрасно понимала ход их мыслей: ребята были уверены, что стоит им отвернуться, как за их спинами начинают происходить упоительно драматичные события.
В конце стола Фрэнсис заметила нового гостя, тот широко улыбался ей, словно ждал, когда она спросит: «Кто ты? Что ты здесь делаешь?» Но она просто поставила перед ним тарелку с супом и улыбнулась.
— Я Джеймс, — сказал он, краснея.
— Что ж, рада познакомиться. Бери хлеб и… все, что тебе нужно.
Большая рука смущенно протянулась, чтобы взять кусок цельнозернового (полезного) хлеба. После чего Джеймс так и застыл с хлебом в руках, восхищенно оглядываясь.
— Джеймс — мой друг. То есть на самом деле он мой двоюродный брат, — объявила Роуз, и вид у нее при этом был нервный и агрессивный одновременно. — Я сказала ему, что он может прийти… в смысле поужинать… в смысле…
Фрэнсис поняла, что в их шумном доме прибавился еще один беженец из проблемной семьи, и стала прикидывать, сколько продуктов нужно будет завтра купить.
В этот вечер за столом их было всего семеро вместе с ней. Джонни стоял у окна, напряженный, как часовой. Он явно ждал, чтобы его пригласили сесть. Свободные места были. Да ни за что на свете она не станет приглашать его, и ей все равно, что подумает о ней «детвора».
— Пока ты не ушел, — произнесла Фрэнсис с намеком, — расскажи нам, кто убил Кеннеди.
Джонни пожал плечами, на мгновение растерявшись.
— Может, это Советы? — предположил новичок за их столом, явно желая утвердиться.
— Чепуха, — сказал Джонни. — Советские товарищи — не сторонники терроризма.
Бедный Джеймс сильно смутился.
— А не Кастро ли стоит за этим? — выдвинула новый вариант Джил и заслужила этим ледяной взгляд Джонни. — Ну, то есть залив Свиней и все такое…
— Фидель Кастро тоже не террорист, — отмел ее доводы Джонни.
— Так ты позвони мне перед отъездом, — все пыталась выпроводить его Фрэнсис. — Ты говоришь, через пару дней?
Но он не уходил.
— Это был псих! — выкрикнула Роуз. — Какой-то псих взял и застрелил президента!
— Но кто заплатил этому психу? — спросил Джеймс, оправившись после первой неудачи, хотя его щеки все еще горели.
— Не следует отбрасывать ЦРУ как вариант, — сказал Джонни.
— ЦРУ никогда не следует отбрасывать как вариант, — уточнил Джеймс и был награжден улыбкой и кивком Джонни.
Джеймс был крупным молодым человеком, старше Роуз, старше всех их — за исключением, пожалуй, Эндрю. Роуз заметила, что Фрэнсис изучает новенького, и немедленно отреагировала, будучи чутко настроена на любую критику:
— Джеймс увлекается политикой. Он дружит с моим старшим братом. И бросил учебу.
— Ну надо же, — сказала Фрэнсис, — какой сюрприз.
— Что значит сюрприз? — вскинулась Роуз. — Почему вы так сказали?
— О, Роуз, это всего лишь шутка.
— Она шутит, — пояснил Эндрю, словно переводя слова матери, как будто это было необходимо.
— Да, кстати, раз уж зашла речь о шутках, — вспомнила Фрэнсис. Когда они все убежали наверх смотреть новости, она увидела, что на полу опустевшей кухни стоят две большие сумки, набитые книгами. Теперь она указала на них Джеффри, который не сумел сдержать горделивой улыбки: — Хороший улов сегодня?
Все рассмеялись. «Детвора» воспринимала воровство в магазинах как нечто само собой разумеющееся, но для Джеффри это стало делом принципа. Он регулярно обходил книжные магазины именно с целью стащить что-нибудь — школьные учебники были предпочтительнее всего, хотя он брал все, что мог. Называл он это «освобождением» книг, с намеком на Вторую мировую и своего отца, который во время войны летал на бомбардировщиках. Джеффри говорил Колину, что его отец не может думать и говорить ни о чем, кроме войны: «Во всяком случае, нас с матерью он точно не замечает». С тем же успехом отец мог бы погибнуть в одном из боев, если судить по тому, что он сделал для семьи с тех пор. Колин на это отвечал, что и сам в таком же положении. «Война, революция — все одно».
— Да благословит господь «Фойл», — сказал Джеффри. — Там я освободил больше книг, чем во всех других магазинах вместе взятых. Прямо благодетель человечества этот «Фойл». — Но он то и дело поглядывал на хозяйку и нервно добавил: — Фрэнсис не одобряет.
Они знали, что Фрэнсис этого не одобряла. Она так часто говорила: «Все дело в моем воспитании. Меня с детства учили тому, что воровать плохо», что, когда она или кто-нибудь еще критиковал остальных