— Как бы мне хотелось, — прошептала Энни, — чтобы сейчас открылась дверь, и в спальню с чашкой чая вошел Лаури и сказал мне, что все будет хорошо.
Вдруг дверь действительно открылась, но на пороге стоял не Лаури, а Дэниел. Энни не знала, каким ее муж был в восемнадцать лет, но думала, что именно так он и выглядел: такие же каштановые волосы и широкие плечи, такая же легкая походка. Однако у Дэниела никогда не было отцовского озорного огонька в глазах. Энни удивилась, увидев на плече у сына старый рюкзак Сары.
— Я ухожу, мама.
Энни так резко села в кровати, что у нее заболела голова.
— Что ты хочешь сказать этим, сынок?
— Я ухожу, чтобы найти себя, а может, потерять.
Она с трудом слезла с кровати, чуть не упав.
— Куда ты идешь?
— Не знаю. Может, поживу пока у Сары.
— Дэниел! — Энни ощутила страх.
— О, мама, ты ведь не подашь виду, что мой уход тебя как-то встревожил. Ты не станешь плакать. А просто скажешь: «Вот так-то вот» и будешь продолжать жить, как раньше.
Он закрыл за собой дверь. Энни побежала вслед за ним по лестнице.
— Дэниел, пожалуйста, останься!
Она хотела рассказать ему о своих родителях и о том, как опасно терять над собой контроль, поскольку можно наговорить таких вещей, о которых придется сожалеть всю оставшуюся жизнь.
— Нам не о чем говорить.
Дэниел хлопнул входной дверью.
Энни рухнула на ступеньки. Она не стала смотреть ему вслед, потому что каждый его шаг был словно гвоздь, все глубже входящий в ее сердце. Она почувствовала, как по щекам потекли слезы, и, вскинув руки к двери, запричитала:
— Я плачу, сынок, я плачу.
Спустя несколько минут, показавшихся ей целой вечностью, Энни с трудом поднялась на ноги. Она сняла телефонную трубку, закрыла все двери, зашторила окна и стала думать, что же ей делать со своей жизнью теперь, когда ее дети покинули отчий дом.
ГЛАВА 4
Все происходило, как в страшном сне. Энни бродила вокруг дома, готовила чай, принимала таблетку аспирина, потом еще одну. Кто-то несколько раз звонил в дверь, но она не обращала на это внимания. Энни не хотела видеть никого, кроме Сары и Дэниела. Однажды ночью она услышала детский плач и очутилась в комнате сына. Ведь это мог быть только он, поскольку Сара никогда не плакала. Но вместо ребенка Энни обнаружила неряшливо заправленную опустевшую кровать, а на подоконнике — аккуратно расставленные в ряд машинки размером со спичечный коробок. Ее охватило отчаяние.
В воскресенье днем Энни услышала доносящийся из соседского сада смех. Она посмотрела из окна спальни через занавески. Валерия сидела в шезлонге, а ее дети устроились на траве. Гари и его жена о чем-то шептались. Появился Кевин, неся поднос с напитками. Поставив все это на землю, он улегся у ног супруги и начал читать газету.
«Какая идиллия!» — подумала Энни. Хотя Каннингхэмы никогда не казались идеальной семьей. Муж и жена изменяли друг другу, Валерия лупила своих чад как Сидоровых коз, когда они были маленькими. И когда их мать уходила на работу, именно Энни присматривала за ними.
«Почему же они счастливы, а я нет?»
Энни так и не смогла ответить на этот вопрос.
Сильвия пришла в понедельник после обеда. Энни сразу же догадалась, кто это, когда дверной звонок стал трезвонить без умолку.
— Я знаю, что ты там, Энни! — закричала Сильвия сквозь щель для писем. — И если ты сейчас же не откроешь, я вызову полицию. — Затем, спустя несколько секунд, она добавила: — Дороти сейчас сделает пи-пи прямо на твой палисадник.
Энни открыла дверь.
— Господи Иисусе, ну у тебя и видок! — живо проговорила Сильвия.
Войдя в дом, она тут же побежала вместе с Дороти наверх, а вернувшись, резко отдернула занавески и включила чайник. Затем она буквально толкнула Энни на диван и произнесла:
— А теперь рассказывай, что у тебя стряслось.
— Ничего, — ответила Энни.
— В таком случае почему же ты мне не перезвонила? И отчего ты выглядишь в два раза старше, чем неделю назад? — Потом Сильвия с сердитым выражением лица обратилась к дочери, которой через два месяца должно было исполниться два года. — О боже, Дороти, ну неужели тебе и в самом деле необходимо ползать под ковриком тетушки Энни? Мне пришлось взять ее с собой, — пояснила она. — По-моему, я говорила тебе, что мы пока вынуждены обходиться без домработницы.
— Да, говорила.
— Энни, дружок, — нежно сказала Сильвия, — что случилось?
Энни вздохнула. Она так часто плакала за последние несколько дней, что ощущала себя высохшим колодцем. Безрадостным, лишенным всяческих эмоций голосом она поведала Сильвии о том, что произошло.
— Возможно, Дэниел вернется через несколько дней, — предположила Сильвия.
— Нет. — Энни покачала головой. — Я-то уж знаю своего сына. Возможно, он вообще никогда не вернется.
— Что касается Сары, — продолжала Сильвия, — то она пытается дозвониться тебе со вчерашнего дня, чтобы сказать, что благополучно добралась до Сиднея. И в конце концов сегодня в шесть часов утра она позвонила мне, ужасно волнуясь из-за того, что так и не смогла связаться со своей мамой. У меня в сумке номер ее телефона.
Энни вскочила на ноги.
— Я позвоню ей сию же секунду.
— В Сиднее сейчас три часа ночи. Почему бы тебе не подождать? А я пока приготовлю чай.
Дороти подползла к тетушке Энни, нахлобучив на голову коврик.
— Я маленький медвежонок, — зарычала она.
Дороти Галлахер-младшая была очень живым ребенком. От ее ярко-голубых глаз ничего не ускользало, и она обладала таким же сильным характером и пытливым умом, как и ее бабушка.
Обратившись к девчушке, Энни сказала:
— Ты вся перепачкаешься из-за этого коврика.
— А почему ты купила грязный коврик? — с любопытством спросила Дороти.
— Вообще-то он не грязный, милая, а скорее пыльный.
— Тетушка Энни, почисть его, чтобы Дороти могла быть медвежонком.
— У меня сейчас нет настроения, дорогуша. Придется тебе все-таки побыть грязным медвежонком.
В комнату вошла Сильвия, неся чай и апельсиновый сок для своей дочурки.
— Я понимаю, что, возможно, мои слова в данную минуту прозвучат не совсем к месту, Энни, — сказала она, — но тебе следует гордиться тем, что у тебя двое таких независимых детей. Это лишний раз подтверждает, насколько хорошо ты их воспитала.
— А вот Дэниел думает иначе. Он считает, что я никудышная мать.
— Когда-нибудь он образумится, — сказала Сильвия. — Послушай, ты должна взять себя в руки. Нужно зарабатывать на жизнь, заниматься магазином. Это отвлечет тебя от неприятных мыслей.
