— Неплохо. Это очень оживленное местечко, работы невпроворот. — Он доел свой сэндвич. — А что вы думаете о книге?
— Она прелестна! — восторженно сказала Энни. И тут же закусила губу. Наверное, слово «прелестна» было не совсем то, что следовало бы использовать в разговоре с преподавателем университета. — Я раньше очень мало читала, поскольку была занята воспитанием детей. После смерти мужа свободного времени заметно поубавилось. Никогда бы не подумала, что книги, написанные столь авторитетными авторами, могут быть такими… такими интересными! Я считала, что они будут выше моего понимания, — несколько сбивчиво закончила она свою мысль.
Лицо Юэна Кэмпбелла озарилось очаровательной нежной улыбкой.
— Это хорошо. Вот погодите, скоро мы начнем изучать творчество Скотта Фитцджеральда, он понравится вам еще больше.
Энни вздохнула.
— Жду не дождусь.
Бизнесмены уже ушли. Бинни Эпплби вернулась на свое место и, увидев собеседника Энни, подмигнула ей.
— Расскажите все о Париже, — потребовала она.
Юэн поморщился, словно от боли.
— Это просто невозможно. Вы должны увидеть его собственными глазами.
— Мы с Энни подумываем как-нибудь съездить туда.
— Надеюсь, вы прекрасно проведете время, — сухо сказал Юэн.
Он допил остатки своего напитка и резко встал из-за стола.
Бинни выглядела обиженной.
— Должно быть, от меня воняет потом! А тебе, я вижу, удалось завоевать его расположение.
— Не говори глупостей, — раздраженно сказала Энни. — Сейчас он меньше всего склонен думать о женщинах. Да и потом, мне в этом году исполняется сорок четыре года, а ему сколько — двадцать девять или тридцать?
— Молодые любовники нынче пользуются большим спросом. Я бы не отказалась от двадцатидевятилетнего юнца, тем более от такого красавчика, как Юэн.
— А я не понимаю подобных отношений. Это все не для меня.
Единственный молодой человек, который интересовал Энни, — это ее сын.
Открытка от Дэниела, как обычно, пришла в июле, спустя несколько дней после его дня рождения. Ему исполнилось двадцать лет. В ней были все те же три слова: «Думаю о тебе, мама». Энни в ярости разорвала надвое кусок бумаги со шведской маркой. «Какого черта он делает в Швеции? Чем я заслужила такое отношение? Разве он не понимает, что причиняет мне невыносимую боль?»
Через несколько дней позвонила Сара. Она умоляла мать приехать в Австралию летом.
Энни была непреклонна.
— Не могу, милая. Я еду на остров Уайт вместе с Сильвией, Сиси и девочками, а затем планирую какое-то время погостить у твоей тетушки Мари в Лондоне.
— Ты просто не хочешь меня видеть, вот и все, — угрюмо сказала Сара. — Ты отвернулась от собственной дочери.
— Милая, да разве я могла бы это сделать? Обещаю, что приеду, как только получу диплом, и останусь на целых три месяца, а если захочешь, — на шесть.
— Но ведь придется ждать еще два года! — запричитала Сара. Последовала пауза. — Я снова беременна. Ребенок должен появиться на свет в ноябре.
— Поздравляю, милая, — нежно сказала Энни. — Это великолепная новость.
После того как Сара положила трубку, Энни пошла в гостиную, сжимая голову руками. Ох уж эти дети! Подумать только, когда-то ей хотелось иметь четверых!
Из окон отеля, расположенного в местечке Вентнор, были видны утесы. Сиси с двумя младшими внучками занимала одну комнату, а Жасмин и Ингрид спали вместе с Сильвией. Погода стояла просто замечательная. Каждое утро, едва открыв глаза, они наслаждались солнечными лучами, проникающими сквозь окна, и безоблачным голубым небом. Большую часть времени они проводили в маленькой песчаной бухте, где дети строили замки и рыли каналы к воде. Дороти, словно зачарованная, смотрела на то, как волна набегает на маленькую канавку, которую она только что выкопала.
— Дороти сделала реку, — важно объявляла малышка.
Сиси, подоткнув юбку, заводила Люсию, которая только недавно начала ходить, в море, и кроха принималась радостно дрыгать ножками и визжать от восторга.
— Я была очень счастлива, когда мои детишки были в таком же возрасте, — задумчиво произнесла Энни. — Летом я частенько возила их на песчаные пляжи в Ватерлоо.
— Да, но они не остаются маленькими навсегда, правда ведь, Энни? — глубокомысленно ответила Сильвия. — Время летит быстро. Видишь, как те парни глазеют на Жасмин? Ей всего двенадцать, а ее грудь такого же размера, как у меня.
Энни и не заметила, как соблазнительно изогнулось тело Жасмин, обтянутое купальным костюмом. Черные волосы девочки были собраны в пучок, а загадочное экзотическое лицо застыло от напряжения, пока она выкладывала ракушками песочный замок, не подозревая о том, что шестеро парней пятнадцати- шестнадцати лет с огромным интересом наблюдают за каждым ее движением. Ингрид стояла на коленях по другую сторону замка, с увлечением помогая сестре. Ее лицо носило отпечаток строгой, холодной красоты.
Отпуск тянулся медленно, оказывая на всех расслабляющий эффект. По ночам Энни и Сильвия пили вино и смотрели телевизор в гостиной отеля. В последний вечер они неуверенной походкой направились вниз к бухточке и, сев на камень у кромки воды, стали любоваться отражением полной луны, танцующей на волнах.
Позже, когда они шли, взявшись под руки, Сильвия была по пояс мокрой от воды.
— Неделя удалась на славу, — сказала Энни. — Я получила массу удовольствия.
— И я тоже, но мне не терпится поскорее увидеть Майка. — Сильвия блаженно вздохнула. — Мне очень повезло, Энни. Я не заслуживаю такого счастья. — Ее лицо вдруг помрачнело. — Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Меня часто преследуют кошмары, в которых что-то должно случиться с Майком или с одной из наших дочурок, и тогда все будет кончено.
Энни ничего на это не сказала. Кто-кто, а уж она-то знала, какой жестокой может быть судьба.
Квартира Мари находилась на верхнем этаже четырехэтажного дома в районе Примроуз-хилл. С балкона, огражденного коваными решетками, на котором Энни почему-то очень боялась находиться, открывался прекрасный вид на Ридженс-парк с его буйной растительностью.
— Эта конструкция выглядит слишком ненадежной, — заявила Энни.
Стены в квартире были молочного оттенка, а мебельный гарнитур, сделанный из однотонного обесцвеченного дерева, был абсолютно новым. От этого сочетания веяло холодом, и помещение выглядело нежилым. Врученный по поводу новоселья подарок Энни, красно-голубая ваза, казалась бы слишком яркой среди столь невыразительных вещей, если бы не присутствие самой Мари.
Сестра сияла, словно лампочка. Ее глаза блестели, а лицо светилось от счастья. Наконец-то ее мечтам суждено было осуществиться — она вот-вот станет звездой.
Вторая часть телесериала «Он и она» должна была выйти на экран осенью. Рейтинг показал, что роль Лорелей, смешной американки, оказалась прямым попаданием в яблочко. Правда, объем роли был расширен в ущерб главным персонажам.
— Они меня ненавидят, — посмеиваясь, сказала Мари.
— Тебе это совершенно все равно? — спросила Энни. — Лично я не смогла бы такого вынести.
— Мне на это наплевать, — холодно проговорила Мари. — Эврил Пейдж — высокомерная стерва. Я рада, что она лишилась нескольких страниц сценария в мою пользу. Уже поговаривают о новом проекте, где моя героиня будет главной. Представляю, как Эврил разозлится, узнав об этом.
