мрачного колеса, застывшего на фоне хмурого красного неба, залитого багряно-зелеными тонами.
А на последнем полотне была изображена дюжина шахтеров, в конце рабочей смены покидающих шахту. Глаза на перепачканных углем лицах горели неестественным блеском. В этом было что-то радостное и свободное, было ощущение, что эти люди счастливы оттого, что после трудного дня вернутся домой, к своим семьям.
— Картины прекрасны, но я не представляю, кто из моих клиентов захочет их приобрести.
Бен изумленно посмотрел на нее.
— Но они не должны производить такое впечатление!
— Ну а что вы ожидали от меня услышать? — резко сказала Энни. — Что они ужасные?
— Я бы скорее предпочел «ужасные», чем «прекрасные».
— В таком случае я не думаю, что мои клиенты захотят купить эти ужасные картины.
— Полагаю, они предпочитают эту муру! — Художник указал на стены.
— Откровенно говоря, да. Мы продаем эти полотна по нескольку штук в неделю.
— Ха! Ну, извините, что потревожил вас. — Он поднял с пола свои холсты.
— Одну минутку, — сказала Энни. — Я не прочь приобрести одну картину для себя, если, конечно, она не слишком дорого стоит.
Остановившись, Бен взглянул на нее с изумленным выражением, застывшим на его грубом лице.
— Вы, вероятно, поступаете так из деликатности.
— Вообще-то вы не похожи на человека, который способен оценить деликатность. Нет, просто она мне нравится, но все зависит от цены.
— Семьдесят пять фунтов. — Бен вызывающе посмотрел на нее. — Для оригинала это дешево.
— Я знаю. — Одна акварель стоила двадцать пять фунтов. — Чек вас устроит?
Сев за письменный стол, Энни вынула из сумочки чековую книжку и очки.
— Вы зарабатываете на жизнь тем, что рисуете картины?
Лениво облокотившись на стену, Бен отрицательно покачал головой. Энни вдруг ощутила обаяние его мужественности, и ее пальцы немного задрожали, когда она писала его имя.
— Нет, — сказал он. — Я раздаю множество своих полотен — в клубы шахтеров, профсоюзам. Терпеть не могу художников, которые рисуют только для себя. Мне есть что сказать о жизни рабочего человека, и я хочу, чтобы об этом узнали все. Я постоянно ищу места, где можно было бы выставить свои картины.
— В таком случае вы, должно быть, шахтер.
— Был когда-то. Но потом мой отец и его братья умерли от фиброза легких. Я не хотел, чтобы мои сыновья видели, как я уйду на тот свет таким же образом. Я бросил эту работу много лет назад. Теперь вот рисую, когда у меня есть такая возможность, а на жизнь зарабатываю, работая водопроводчиком.
Он женат! Энни испытала разочарование. Она протянула Бену чек.
— Его обязательно примут и оплатят.
— Спасибо. — К ее изумлению, Бен разорвал чек пополам и вернул его ей. — Считайте это моим подарком, миссис Менин.
— Но… — Она понимала, что спорить бесполезно. — Называйте меня просто Энни.
— Пожалуй, я пойду, Энни.
Она проводила его до двери. Когда Бен наклонился, чтобы взять картины, Энни заметила густые черные завитки на его загорелой шее. Выпрямившись, он какое-то время стоял, сжимая полотна длинными худыми пальцами и молча глядя на нее. Энни открыла дверь. Задержавшись на пороге, Бен неожиданно спросил:
— Вы, конечно, не сможете сегодня вечером пойти со мной поужинать?
— К сожалению, нет. Я обещала кое-кого навестить.
Дот с нетерпением ждала ее прихода, чтобы услышать новости о Мари.
— Но завтра я свободна.
— Завтра утром я возвращаюсь домой, в Йокшир.
— Ну что ж, не страшно. — Внутренний голос так и подстегивал сказать: «Возьми его с собой к тетушке Дот, а после можно поужинать вдвоем. Он бы понравился ей, а она — ему. Мужчины, подобные Бену Уэйнрайту, на дороге не валяются». Похоже, этот голос совершенно позабыл, что Бен женат.
Энни уже открыла рот, чтобы заговорить, но тут пришла Дон Галлахер.
— Ну что ж, тогда пока, — сказал Бен Уэйнрайт.
— Пока, — ответила Энни, закрывая дверь.
Дон с любопытством посмотрела на нее.
— Я простояла на противоположной стороне улицы, наверное, целую вечность, ожидая его ухода. Ну и что ты о нем думаешь, Энни?
— Ты оказалась права. Он потрясающе красив.
— Насколько я понимаю, он пригласил тебя на свидание. Я почему-то ни капельки не сомневалась в том, что именно так он и поступит. Я была абсолютно уверена, что вы поладите друг с другом.
— Вообще-то я не встречаюсь с женатыми мужчинами, — строго сказала Энни, подумав, какая же она все-таки лицемерка. Не появись Дон так внезапно, она бы очертя голову побежала на свидание к Бену Уэйнрайту.
— Ну ты и идиотка! — Лицо Дон исказилось от раздражения. — Он ведь разведен. — Она подтолкнула Энни к двери. — Догони его и скажи, что ты передумала.
Однако на то место, где стояла машина Бена Уэйнрайта, уже парковался, давая задний ход, другой автомобиль. «Кортина» уехала.
ГЛАВА 6
Стараясь выбросить из головы образ Бена Уэйнрайта, Энни возвратилась к мыслям о втором годе обучения в университете. Курс стал сложнее. Раньше Энни просто читала книги, а потом обсуждала их на занятиях. Теперь же приходилось анализировать, почему в романах великого Теодора Драйзера, ярого сторонника коммунистических идей, столько внимания уделяется капиталистам — промышленным и финансовым магнатам, а также откровенным мошенникам.
Несколько ночей Энни работала до рассвета, читая и конспектируя. Сильвия даже уговорила Майка отдать ей электрическую печатную машинку, после того как фирма «Майкл-Рей секьюрити» перешла на компьютеры. Энни принимала самое активное участие в некоторых видах университетской деятельности, посещала дискуссионный клуб. Если по телевизору показывали какой-нибудь старый фильм, имеющий непосредственное отношение к курсу, например: «Сестра Кэрри», «Шум и ярость», «Великий Гэтсби», то по ее просьбе Крис Эндрюс записывал его на свой новый замечательный видеомагнитофон, и они вместе с Бинни Эпплби смотрели его прямо у него дома.
Осенью Бруно Дельгадо исполнилось семьдесят лет, и он отпраздновал эту дату в отеле «Гранд». Он по-прежнему прекрасно выглядел.
— Ты только посмотри на этого греховодника, — сказала Сильвия, с любовью наблюдая за отцом, стоящим за стойкой бара. Бруно в этот момент разглагольствовал перед завороженной публикой, состоящей главным образом из молодых представительниц женского пола. На нем была красная рубашка с расстегнутым воротом и черные кожаные брюки. Над барной стойкой была развешена дюжина поздравительных открыток. — Держу пари, когда все закончится, он как следует оттрахает вон ту блондинистую барменшу.
Энни с завистью взглянула на пятидесятилетнюю женщину, которая разливала по кружкам пиво.
Позже кто-то сфотографировал Бруно с Сильвией, Майком и четырьмя прекрасными девочками.
— А где Сиси? — крикнул Бруно.
Сиси тоже пригласили, однако она не пришла.
