— Надеюсь, этот проект будет удачным, — пробормотала Энни. — Дот ужасно обрадуется.
Мари сложила ладошки вместе, словно собираясь помолиться.
— О, я тоже на это рассчитываю, сестренка. Догадайся, что я сделала на прошлой неделе? Я приняла участие в открытии супермаркета в Бирмингеме, на котором присутствовал мэр и все местные «шишки». Мне заплатили двести пятьдесят фунтов стерлингов.
— Очень неплохо, — сказала Энни.
Двое детей Мари были принесены в жертву, и ради чего? Ради того, чтобы она смогла поучаствовать в открытии супермаркета в Бирмингеме и довести до бешенства какую-то актрису. Вряд ли это того стоило.
Неделя закончилась, и Энни возвратилась к себе, в тупик Хезер. К своему удивлению, на участке Каннингхэмов она обнаружила щит с надписью «Продается». В тот же вечер к ней зашла Валерия.
— Думаю, ты уже видела щит?
— Куда же вы переезжаете?
— Кевину предложили раньше времени уйти на пенсию, — сказала Валерия. — Мы подумали, что теперь, когда с нами живет один Захарий, можно купить что-нибудь поменьше. — Келли и Трейси вышли замуж в прошлом году, а у Гари уже родилась малышка. — Кевин мечтает перебраться на ту сторону реки, в Грисби, где живет его брат, и собирается заняться гольфом. — Валерия сделала паузу, ее глаза сияли от счастья. — Догадайся, сколько, по мнению агента по недвижимости, мы должны просить за дом? Пятьдесят пять тысяч!
— Боже правый! — ахнула Энни.
— Невероятно, правда? Это же целое состояние!
— Вряд ли вы на этом сильно разбогатеете, если собираетесь приобрести другое жилье. Это всего лишь означает, что агенты по недвижимости и адвокаты сорвут большой куш.
Валерия громко рассмеялась.
— О, мне будет не хватать твоего присутствия за стеной.
— И мне тоже будет тебя недоставать.
К своему удивлению, Энни поняла, что, сказав это, не покривила душой. Со временем привыкаешь к людям и действительно проникаешься к ним симпатией, даже если сначала они не очень-то тебе и нравились. Без семейства Каннингхэмов за стеной все в этом доме будет иначе.
— Надеюсь, ты будешь счастлива на том берегу.
В воскресенье позвонила Дон Галлахер.
— Ты можешь прийти завтра в магазин, Энни? На днях неожиданно появился один парень из Йокшира, Бен Уэйнрайт, который изъявил желание продавать у нас свои картины. Я сказала ему, что решение данного вопроса зависит только от тебя. Он сказал, что снова придет в девять часов в понедельник.
— Ну и какие у него картины? — спросила Энни.
— Странные! Мне они не очень понравились, но с другой стороны, я же ничего не смыслю в искусстве. Может, это гениальные творения, откуда мне знать?
— У меня такие же познания в искусстве, как и у тебя, — сухо сказала Энни.
— Дело в том, милая, — проговорила Дон сипловатым низким голосом, — что он потрясающе красив. Если бы у меня не было бой-френда, я бы сама купила все его картины, какими бы странными они ни казались.
В понедельник утром Энни хотела было разодеться в пух и прах, чтобы произвести впечатление на красивого художника, однако в последний момент все-таки передумала. Наверняка он был женат и, возможно, окажется не таким уж и красавцем.
Энни надела джинсы, мешковатую футболку и легкие холщовые туфли. Глядя на себя в зеркало, она вставила в уши золотые сережки в виде колец и пробежалась пальцами по коротким рыжим завиткам. Не было никакого сомнения в том, что она по-прежнему выглядела молодо.
В 8.30 Энни, завернув за угол здания, направилась в магазин. Ее больше не охватывало радостное волнение при виде «Пэчворка». Она окинула одежду оценивающим взглядом. Вещи были прекрасно сделаны по ее эскизам, однако несколько моделей были одинаковыми, чего никогда не случалось раньше. Лоскутные одеяла и наволочки Сьюзен Хулл были такими же прелестными, как и раньше, а вязаные изделия практически не уступали изделиям Эрни Уэста.
Энни рассматривала картины, развешанные на стене. Это были акварели, нарисованные одной пожилой леди, подругой Сиси. Каждая из них представляла собой точную копию отдельно взятого цветка — степенного ириса, изогнутой розы, вычурной гвоздики… Картины были вставлены в узкие сосновые рамки и расходились на ура, обычно по две-три штуки в неделю.
Вдруг открылась дверь, и в магазин вошел мужчина. На вид он был ровесником Энни.
— Я обратил внимание на вывеску «закрыто», но увидел, что внутри кто-то есть, — сказал он с заметным йоркширским акцентом. — Вы хозяйка магазина? Меня зовут Бен Уэйнрайт. Это меня вы ждете.
— А я Энни Менин.
В облике Бена Уэйнрайта не было ничего такого, за что его можно было бы назвать красавцем. Он был высокого роста, худощавый, с типичными английскими чертами лица. У него было жилистое, словно высеченное из камня тело, покрытое загаром. «Но глаза действительно красивые», — подумала Энни. Они были темно-голубыми, почти синими, в обрамлении черных ресниц. Темные вьющиеся волосы напоминали шевелюру цыгана. На Бене были потертые джинсы и вязаный свитер.
— Как вы узнали о «Пэчворке»? — спросила Энни, пытаясь освободить ладонь. Его рукопожатие было необычайно сильным.
— Через местную лейбористскую партию. На прошлом собрании я презентовал им картину в знак признательности за то, что они поддержали шахтеров во время забастовки. А вот вас я там что-то не видел! — с осуждением произнес он.
— Я уезжала. — На самом деле она уже много месяцев не посещала собрания.
— Кто-то сказал, что вы выставляете на продажу картины. А я постоянно занимаюсь поиском рынка сбыта для своих работ. — Он с презрением взглянул на аккуратно выполненные акварели. — Увидев их, я думал, что уже не вернусь сюда.
— Никто не заставлял вас приходить.
Бен усмехнулся. Было приятно смотреть на морщинки, появившиеся вокруг его темно-голубых глаз.
— Хочется надеяться, что ваш вкус, возможно, не такой плохой, как кажется.
— Премного благодарна! — язвительно парировала Энни. — Ну и где же ваши чудесные картины?
— Они остались снаружи, в машине.
— Ну что ж, было бы лучше, если бы вы принесли их сюда.
Он снова усмехнулся.
— Будет сделано, мэм.
Энни наблюдала в окно, как Бен направляется в сторону старенькой машины марки «кортина» с кузовом «универсал». У него была походка очень уверенного в себе человека, который прекрасно знал себе цену. Вернувшись, он принес три холста без рамок.
— Ну и что вы думаете?
Первая картина была абсолютно черной. Лишь внимательно приглядевшись, можно было рассмотреть фигуры четырех шахтеров, работающих в недрах земли. Раздетые по пояс, они рубили киркой залежи угля. Краска была нанесена толстым масляным слоем, размашистыми мазками. Вблизи были хорошо видны налившиеся от напряжения мускулы, выступившие капли пота, усталые глаза. Все выглядело настолько реалистично, что Энни показалось, будто она ощутила едкий запах угля.
Бен Уэйнрайт поставил полотно на пол и взял следующее, с изображением здания на закате дня и
