Поэтому Лутта едва успела включить терминал, открыть Журнал проступков и приготовить перо, как дверь распахнулась снова. И в кабинет ввалился запыхавшийся толстяк в разноцветном полосатом одеянии. За его спиной тенью стояла рабыня с подносом. Аромат кофе и булочек из зеленой муки с корицей и тмином на миг разогнал неприятные мысли. Но лишь на миг.
Лутта смерила евнуха свирепым взглядом. Не сводя с него взгляда, взяла чашечку и сделала маленький глоток. Она знала, что кофе сварен именно так, как она любит, и в смесь не попала ни одна крошка имбиря, перца или сахара сверх того, что требовалось. Но сейчас дело было не в этом. Ей хотелось потянуть время. Не ради собственного удовольствия — ради того, чтобы этого болвана немного проняло.
«Болвана» и в самом деле проняло не на шутку. По его круглому лицу ручьями тек пот — и не оттого, что в комнате было жарко. Потом евнух стянул остроконечную сине-зеленую шапку с длинными ушами. Потеребил ворот одеяния. Однако заговорить первым он не осмеливался.
— Я хочу тебе кое-что напомнить.
Лутта сделала еще глоток из чашки и задумчиво посмотрела на булочку.
— …В тот день, когда мой муж привел тебя к нам в дом, я пригласила тебя в свои покои, и мы заключили договор. О чем мы договаривались? Скажи, пожалуйста.
Она пока не повысила голос, но евнуху, равно как и остальным обитателям дворца, было хорошо известно, что такое затишье предвещает бурю.
— Ты хорошо это помнишь? — голос Лутты звенел от гнева.
— Вы с-сказали… — толстые губы евнуха мелко дрожали. — Вы сказали, что я д-должен… рассказывать вам…
— Что ты должен мне рассказывать? А главное, когда?
Евнух засопел. По его лысой голове мутной жемчужиной сползла большая капля пота.
— Думаю, ты отлично понимаешь, что в моей власти отправить тебя на улицу. И это самое малое, что с тобой можно сделать.
Толстяк шмыгнул носом и закивал. Хорошо… Он, по крайней мере, понимает, что госпожа не гневается просто так.
— Так скажи, почему я должна узнавать о том, что происходит в моем доме от всяких…
За этим должны были последовать пара не самых лестных эпитетов в адрес Суэтты. Однако Лутта решила воздержаться и не уподобляться грязным простолюдинам.
— Почему я должна узнавать новости последней?
— Госпожа… — пролепетал евнух, — когда я начал рассказывать вам сегодня утром, вы… как бы это выразиться… дали мне понять, что вас это не слишком интересует.
Лутта прикусила губу. К сожалению, это было чистой правдой… если не считать того, что евнух несколько смягчил выражения.
— Прекрасно. Тогда почему ты стоишь и мямлишь, вместо того чтобы рассказать мне все прямо сейчас?
— Но, госпожа…
— Никаких «но»! — Лутта со стуком поставила чашку на стол. — По кнуту соскучился? Что за пленника приволок с планеты старый пердун?
— Как рассказал мне один человек, входящий в круг доверенных лиц вашего супруга, да будет вечной его жизнь, да снизойдет на него…
— Короче!
— Мне показалось, что вашу милость вряд ли заинтересует обычный раб, найденный…
— Мне лучше знать, что меня интересует, а что нет, — ледяным голосом произнесла Первая жена Отто Чаруша. — Ты, жирный мешок
— Ваша осведомленность достойна величайшего восхищения… Смею ли я…
— …О том, что ты смеешь, а что не смеешь, надо было думать раньше, — перебила Лутта. — Рассказывай все, что знаешь. А я послушаю.
Несчастный евнух вопросительно уставился на носки своих туфель, украшенных пестрыми помпонами, словно призывая их в свидетели.
— Старший смотритель… приказал, чтобы все держали язык за зубами… но я… В общем… поступил сигнал о появлении копателей. Дежурный отряд отправился на планету, дабы исполнить свой долг. Негодяям, как всегда, удалось улизнуть, но люди вашего мужа обнаружили свежий раскоп, а в нем — человека. Судя по всему, он не из копателей. Я бы осмелился предположить, что он из числа Существ Алфавита… и многие придерживаются… — Евнух переложил шляпу в левую руку и вытер потный лоб. — … Той же точки зрения. Он настолько похож на Древнего человека, насколько это возможно. Когда люди вашего мужа попытались задержать его, он оказал отчаянное сопротивление и многих убил.
— Скольких?
— Ну… говорят, тридцать-сорок человек… но я думаю, это преувеличение.
— Но он все-таки не смог сбежать.
— Ему было некуда бежать, госпожа. К тому же Трох, один из Младших смотрителей, говорил, что этот человек был сильно истощен. Стражники дождались, пока он устанет, а потом скрутили его. Потом ваш муж договорился с ним. Этот человек согласился выступить на ринге как гладиатор.
«Договорился»? «Согласился»? Да о чем он говорит? Обычно тех, кто становился гладиатором, ставили перед простым выбором: повиноваться и приносить хозяину прибыль своими победами или умереть.
— И где он сейчас?
— В казармах, моя госпожа. Ваш муж распорядился, чтобы об этом воине никому не рассказывали…
— Только узнала я про него от жены советника… — Лутта усмехнулась и сделала еще глоток. — Хорошо. Если ты помнишь, мы с тобой еще кое о чем договаривались. Понимаешь, о чем я говорю?
— Но… ваш муж…
— За все надо платить, Орди. В том числе и за теплое местечко. Поэтому ты сделаешь, что обещал. И если мой бесценный супруг хочет, чтобы этого гладиатора якобы не существовало, то пусть так и будет. Нельзя изменить с тем, кого нет, верно?
— Совершенно верно, госпожа. Но гладиатора хорошо охраняют…
Маленькая ручка Первой жены, до сих пор спокойно лежащая на столе, сжалась в кулачок.
— А за что ты получаешь каждый сотый
— Что вы такое говорите, госпожа! Я же в жизни ничего не украл!
— Расскажешь это дознавателям барона, — нежно улыбнулась Лутта. — О, а что это ты так побледнел? Тебе нехорошо?
— Госпожа…
— Это все оттого, что ты слишком мало двигаешься. Небольшая пробежка пойдет тебе на пользу. До казарм и обратно. Уложишься за пятнадцать минут — будешь молодцом.
— Но, госпожа…
— Я сказала «пробежка», а не «кулачный бой». Ты договоришься о том, чтобы мне дали посмотреть на тренировку гладиаторов — только и всего. Это совсем несложно, правильно? Жена советника говорила, что там можно увидеть много всего интересного. Но мало ли что болтают люди? Надо во всем убедиться самой.
— Но ваш муж…
Лутта привстала. И в кабинете воцарилась такая тишина, что можно было услышать шуршание кондиционера.
— Я неясно выразилась? — тихо спросила она.
— Нет, нет, что вы! — затараторил евнух. — Ясность вашего изложения… изложения вашего…
И с быстротой, которой трудно было ожидать от столь тучного человека, выбежал из кабинета.
Лутта проводила его взглядом и устало опустилась в кресло. Вот
