вот он сам – всегда.
В каком случае они чувствуют себя на работе легко и хорошо работают? Пока они работают для других: как домохозяйка, экономка, секретарь, социальный работник или учитель, медсестра или ученик (работает для восхищенного учителя). Как мы определяем, что у них существуют трудности в работе? Во-первых, есть заметная разница между их работой в одиночку и совместно с другими… не испытывает трудностей до тех пор, пока работает на других: они могут остановиться на уровне работы, который значительно ниже их способностей. Им и в голову не приходит, что они зарывают талант в землю.
В каком случае они могут начать делать что-то самостоятельно? По разным причинам. Они могут продвинуться в работе до того момента, когда уже требуется писать или выступать публично. Они не признаются себе в честолюбии, но бессознательно оно толкает их к более независимой деятельности. Это влияние самых здоровых и самых неудержимых побуждений: талант рвется наружу и заставляет их искать ему выражения. И тут, когда они пытаются выйти из тесных рамок, которые созданы «процессом усушки», начинаются реальные трудности…
Он не устает себя ругать и всегда ищет в своей работе промахи. Допустим, он хорошо выступил на публике (устроил вечер или прочел лекцию). Но он будет подчеркивать, что забыл то или это, не выделил четко, что имел в виду, держался слишком робко или слишком нагло и т. д. Так начинается безнадежная битва, в которой он сражается за совершенство и повергает в прах себя самого. Он требует своего идеала. Это требование питается еще из одного источника. Ему запрещены честолюбие и гордость. Поэтому когда находит в себе честолюбие, начинает испытывать чувство вины. Стремление к личным достижениям делает его «виноватым», и только высшие достижения могут искупить вину. «Если ты музыкант так себе, лучше бы тебе мыть полы».
Нарушения в работе могут быть самой главной жалобой такого человека. И их сложно понять. Природа этих жалоб проявляется постепенно, после того как ослабнет вся невротическая структура.
Сам человек замечает, что, выполняя творческую работу, не может сосредоточиться. Он легко теряет мысль, или у него пусто в голове, или мысли его шныряют по всяким повседневным мелочам. Он становится нервным, суетится, тупеет, раскладывает пасьянс, звонит куда-то по телефону, подпиливает ногти, ловит мух. Он сам себе противен, делает героические усилия, чтобы начать работу, но скоро так устает, что вынужден бросить.
Что ему мешает? Самоумаление и неумение взяться за суть вопроса. Зачем ему нужно самоумалять себя? У него есть потребность не давать себе развернуться. У него запрет на «что-то вызывающее». Ему Надо оставаться в тени. Он потихоньку от самого себя подкапывается под себя ругает, сомневается в себе – и это высасывает все его силы…
Говоря другими словами, его потребность удерживать себя не дает ему пользоваться своим богатством. В результате он работает с тоскливым чувством своего бессилия и незначительности…
Смиренный тип, скорее, извиняется за свою работу, даже если она объективно важна. Какое высказывание для него наиболее характерно? «Надо» работать. Он не может признаться, что хочет чего-то достичь. Это было бы слишком амбициозно и вызывающе. Он не может даже почувствовать, что хочет сделать работу. Такое намерение кажется ему высокомерным и рискованным вызовом.
Давайте рассмотрим, почему он не может взяться за суть вопроса. У него запрет на власть, агрессию, напор. Он не умеет требовать, подчинять других, манипулировать ими. Те же установки управляют интеллектом и любыми неодушевленными предметами. Он может быть беспомощным, когда спустилась шина, заела «молния», и может быть беспомощным по отношению к собственным идеям. Мы можем спросить: «Он что, непродуктивен?» Его трудность состоит не в этом. У него бывают хорошие свежие идеи, но ему трудно ухватить их, взяться за них, биться над ними, ломать себе голову и преодолеть проблемы, проверить их, придать им форму и связать их воедино. Такие операции предполагают натиск, напор, агрессивные шаги. Но такие шаги затрудняются из-за общего запрета на агрессию. Если у смиренного типа имеется свое мнение, ему нужно набраться храбрости и слишком далеко зайти, чтобы его высказать. Запреты обычно начинаются раньше. Он не осмеливается иметь свое собственное мнение или прийти к какому-то заключению.
Поэтому он работает неэффективно, медленно, с большими потерями времени. Эти препятствия могут привести его к тому, чтобы вообще ничего не делать. «Мы не совершаем ничего, потому что урезаем себя» (Эмерсон). Но мучается этот человек потому, что его влечет потребность в высшем совершенстве. Он очень требователен и строг к себе. Его Должно удовлетворить не только качество его работы, но он Должен применить к ней совершенные методы…
Например, надо написать статью… Но такой тип не способен к черновикам, потому что они несовершенны по формулировке мыслей, по стилю, по связанности. Он остро чувствует непоследовательность мысли, ее неуклюжесть, недостаток ясности. Бессознательно он начинает презирать себя, и это становится настолько мучительно, что он не может продолжать работу. Он говорит себе «ради бога, оставь ты это, всегда можно будет потом доработать». Но такой подход ему не помогает. Когда он начинает сначала, он опять может написать одно-два предложения или записывает несколько небрежных мыслей на тему. Только тогда, после большой траты труда и времени, он может, наконец, спросить себя: «Ну что же на самом деле ты хочешь написать?» Только тогда он сделает грубый набросок, затем второй, более детальный, потом третий, четвертый, и т. д. Каждый раз затаенная тревога, которую он испытывает от своих конфликтов, немного затихает. Но когда доходит до окончательного оформления, чтобы отправить или напечатать материал, тревога начинает возрастать, потому что материал должен быть безупречным. Это очень болезненный процесс. Тревога во время него может быть по двум причинам. Когда дело затрудняется или идет слишком хорошо, он впадает в беспокойство. Если он доходит до запутанного вопроса, то может впасть в состояние шока или у него начинается рвота, он может потерять сознание или его «хватит паралич». Если он понимает, что работа идет хорошо, он начинает ее саботировать еще более решительно, чем обычно…
Он может делать работу только по кусочкам. Почему? Потому что внутреннее напряжение настолько велико, что он просто долго не выдерживает. Это происходит не только с умственной работой, но и с любой работой, которую он делает самостоятельно. Он может убрать в одном ящике стола, а другой оставить на потом. Он подергает сорняки в саду, копнет раз-другой и остановится. Он попишет полчаса-час и должен прерваться. Но если он делает что-то для других или вместе с ними, то может работать не отрываясь.
Почему он так легко отвлекается от своей работы? Он обвиняет себя в том, что у него нет настоящего интереса к работе. Это вполне понятно, потому что он ведет себя как обиженный школьник, которого силой засаживают за уроки. На самом деле его интерес может быть искренним и серьезным, но его изводит процесс работы . Он легко отвлекается от работы на телефонный звонок или сочинение письма. Его потребность угождать другим и завоевывать их привязанность приводит к тому, что он постоянно выполняет просьбы друзей или членов семьи. В результате он слишком распыляет свои силы. И в довершение зов любви и пола обладает большой силой принуждения, особенно в юные годы. Обычно любовь не делает его счастливым, но она сулит исполнение всех его потребностей. Неудивительно, когда трудности в работе становятся нестерпимыми, он часто заводит стремительный роман. Иногда это повторяется раз за разом: он поработает немного и даже что-то сделает, затем погрузится в любовь по типу болезненной зависимости. Работа сходит на нет или становится невозможной; он вырывается из отношений, снова садится за работу – и так далее.
Подведем итог: любая творческая работа, которую смиренный тип личности делает самостоятельно, делается через преграды и препятствия, часто непреодолимые. Он работает под гнетом помех и тревог. Степень страдания при таком рабочем процессе бывает разная. Обычно есть лишь короткие промежутки, когда он не страдает. Он может радоваться, когда задумывает какой-то проект, проникается идеями или когда работа близится к завершению. Но потом он утрачивает не только удовлетворение от сделанного, но и само чувство, что это сделал он, несмотря на внешний успех или признание. Для него унизительно думать об этом, смотреть на это, потому что он не верит себе. Он не верит, что сделал это, ведь он завершил свой труд наперекор своим внутренним проблемам. Для него одно воспоминание о существовании проблем уже чистой воды унижение.
Естественно, при всех изводящих его трудностях велика опасность, что он ничего не достигнет. Он может не осмелиться даже начать что-то делать самостоятельно. Он может все бросить в ходе работы. Качество работы может пострадать от тех мучений, с какими она выполнялась. Но есть шансы, что он, имея достаточно таланта и выдержки, сделает что-то по-настоящему хорошее. Ведь несмотря на поразительную неэффективность, он работает и работает.
Я надеюсь, вам понравился этот отрывок из Хорни. Это выдающийся психоаналитик. Если бы не было Фрейда, была бы Хорни. Я ей обязан своим скачком и выходу из одной трудной для себя ситуации, когда мне хотелось бросить почти законченную работу. Я оформлял диссертацию. Работать я не мог и стал читать Хорни. Одна фраза ее была для меня как удар кнута. Вот эта фраза: «Стоит мне только захотеть, и я…» Это любимая
