А потом — на Чкаловский.
Последние слова сказал с такой улыбкой, с такой радостью, что Степанов понял.
— Победа? — шепнул он, будто боясь сглазить.
— Да, — ответил Столбов. — Наша, общая. Тебе особое спасибо.
Потом что-то вспомнил, набрал номер.
— Саня, привет. Понимаю, дел много, все равно отвлеку. Будь-ка на Чкаловском аэродроме через час, проводи меня на Урал. Постарайся успеть. До встречи.
«Как хорошо, что телепатия — сказка, — подумала Татьяна. — Иначе я, как минимум, сгорела бы со стыда. Сама-то встала в семь утра, а эти бедняги, пожалуй, в пять. И ради чего? Исполнить прихоть дамочки, которой захотелось помолиться именно в Успенской церкви города Первомайск-Московский. Ладно — муж, ему положено терпеть любую блажь жены на такой стадии беременности. Но они-то причем?»
Отсутствие телепатии — действительно, полезная штука. Они ехали на двух машинах, обе с маячками, обгоняя попутный транспорт. Недавнее всеобщее неприятие мигалок вошло во вменяемое русло, и мигалок стало на трассах заметно меньше. Все равно некоторые машины с такой неохотой уступали дорогу, что злые слова — «Затрахали козлы, сигналят-мигают!», казалось, плыли над дорогой, как дым, забивались в машину. «Знали бы, кто едет — вместо „козлов“, говорили бы „коза“», — невесело думала Татьяна.
Все же, кроме телепатии, существуют и другие паранормальные чувства. Маленький кортеж ехал так уверенно и профессионально, что большинство попутчиков понимали — это не золотая сотня, купившая себе мигалку. Дорогу, как правило, уступали.
Татьяна не сомневалась: шофер знает, в каком она положении. Поэтому едет особенно бережно. Пусть и со скоростью сто шестьдесят в час. Татьяна подремывала на заднем сиденье, не ощущая езды. Будто в самолете.
Малый тоже вел себя понимающе. Едва ли не с того часа, как Таня приняла решение отправиться спасать Макса, никак себя не проявлял. Может быть, оттого, что мамочка вошла в привычный ритм жизни. По крайней мере, мысленно.
— Не хотите включить радио? — спросила Татьяна. Она уже давно поняла: шоферы кремлевского гаража — не таксисты-варвары, готовые глушить пассажиров «Шансоном» или «Кавказ-ФМ». Похоже, шоферу было скучновато, и он включил радио. Попал на новости.
— …Судя по первой информации, поступившей с места события, речь идет о крупнейшей вылазке исламистского подполья республики за последние десять лет. Основной целью боевиков стал военный Кокорешский военный аэродром. На нем были выведен из строя четыре истребителя МиГ-29, а также взорван радар комплекса ПВО. Кроме этого, в пяти километрах к западу от аэродрома боевики взорвали мост через реку Кара-Суу, временно прервав сообщение региона с внешним миром. Однако основной целью боевиков стал президентский пансионат «Долина роз», известный как место отдыха вестернизированной молодежи, из числа властной элиты. Территория, непосредственно примыкающая к пансионату, оцеплена армейским спецназом и подробности о жертвах среди отдыхающих неизвестны. Сведения о том, что террористы захватили заложников и удерживают их непосредственно в корпусах пансионата, отсутствуют. Возможно, заложники уведены боевиками в горы, но это пока лишь предположение.
Чтобы не увлекаться предположениями, слово предоставили комментатору, знатному востоковеду Александру Плугину. Похоже, радийщики дозвонились к нему в ванную — слышался шум воды. Но комментатор ее мужественно перекрывал.
— Прежде всего, я хочу выразить соболезнования жертвам террористической вылазки. Также я обязан подчеркнуть — жертвы были неизбежны. Исламский восток сопротивляется любым попыткам навязать чуждые ему ценности: права человека, феминизацию и культуру Макдональдса в любом проявлении. Иногда сопротивление происходит с «Калашниковым» в руках. Трагедия в «Долине роз» должна стать важным уроком для руководства республики с его ярко выраженной ориентацией на западный центр силы…
Шофер переключил канал на ностальгическую музыку. Татьяна не возражала и даже задремала под голос юной Аллы Борисовны, напоминавшей, что «этот мир придуман не нами».
Проснулась уже в Первомайском. Машина промчалась мимо кирпичных высоток и ехала к центру, к пятиэтажкам и частному сектору. На одном из перекрестков федеральным машинам пришлось проявить дорожный слалом: древний «жигуль» ответил маячкам миганиям фар, сирене — собственным гудением и постарался обогнуть перекресток первым. Еле не столкнулись.
— Хамский город, — вздохнул офицер на переднем сиденье. — Татьяна Анатольевна, мы правильно подъезжаем?
— Да, правильно, — машинально ответила она, вглядываясь в окошко. Картинка была именно такой, как она увидела по «звездочке пилигрима» — так назвала подарок Костылева. Покосившиеся домишки частного сектора, участок, расчищенный под особняк, но еще не застроенный, ряд хрущевок. Между одним из домиков и ближайшей пятиэтажкой стояла старая, щербатая кирпичная церковь.
«А вдруг она закрыта? Что из того, что золотится крест на блестящей маковке, разве мало запертых церквей под крестами?» — со страхом подумала она.
И тут зазвучал благовест к службе.
Столбов немножко задержался в Кремле. Поэтому и он, и самолеты с участниками операции «Курорт» прибыли на Чкаловский аэродром почти одновременно.
То ли под рукой не оказалось автобуса, то ли ради шика, но герои операции подъехали к правительственному выходу в кузове багажного грузовика. Все разом откозыряли Столбову. А он жал руки, обнимал бойцов.
К самолетам неслись сразу десять «скорых». Большинству привезенных женщин требовалась помощь. «Неужели мы в России?», — без конца повторяли они.
— Всех девушек — в президентскую клинику, — сказал Столбов. — Вылечатся, придут в порядок, пройдут психологическую реабилитацию, пусть решают, как жить дальше. Гражданство России, кто хочет, получат без проблем. Если кто-нибудь захочет пластическую операцию — обеспечим.
— Михаил Викторович, — это приблизился Батяня. Веселый, помолодевший, чуть ли не плясал на бетонке, — вам еще не звонят из мировых столиц? С претензиями насчет нарушения суверенитета молодой и гордой страны?
— А что вы там такого натворили, чтобы мне стали звонить? — усмехнулся Столбов.
— Ничего особенного. Аэродром пришлось чуток попортить, самолеты тоже. На аэродроме, кстати, ни одного трупа. Побитые, раненые, связанные — это да. Но летный состав и местную ментуру не гробили. Группа встречи уже подобрала транспорт. Заодно взяли полицейскую машину: чтобы проще было пройти внешний пост. Там тоже всех скрутили без летального исхода. Зато в пансионате…
— Без жертв не обошлось?
— Дворников, садовников, баб местных, само собой, не трогали. Но всю охрану положили. И парочку каких-то вип-джигитов. Я не смотрел, ребята не запомнили, не сфоткали. И, для страховки, мост подорвали, чтобы никто не мешал спокойно загружаться и взлетать.
— Вы что, кроме женщин еще и трофеи взяли?
— Да еще какие! Заранее определили трофейную команду — скачивать информацию и забирать вещдоки. С информацией надо еще разбираться, хоть и сейчас ясно — можно год порнуху крутить. Зато вещдоки… Такую плеть нашли, я и в музее подобного не видел. Так что, Михаил Викторович, если кто из заграницы будет всерьез докапываться: как мы могли, как посмели, то собрать информационный пакет и показывать можно хоть завтра.
Столбов еще раз обнял Батяню.
— Молодцы. Жить легче стало. Жаль, нельзя вас возить по пионерским собраниям, с рассказами. Ребята, отдыхайте, а мне уже скоро на Урал улетать.
Почти тут же появился Костылев. Батяня его не очень любил, поэтому поспешил к ребятам, решать мелкие, но неизбежные проблемы. К примеру, у кого-то не было денег на гостиницу и поесть. Батяня начал раздачу из своего кармана.
