Ланц подозвал официанта и заказал себе еще один стакан воды со льдом. Получив требуемое и расплатившись, произнес как можно спокойнее:
– Мы будем молчать или же вы мне огласите причину, по которой желали меня видеть? Мисс Вильямс, вы все-таки деловой человек. Должны знать, что время тоже имеет свою стоимость. Причем, временами немалую стоимость. Так что, будьте любезны, огласить все, что хотели сказать, и я пойду.
– Ты торопишься?
– Мне есть, чем занять свое свободное время.
– Или кем.
Дитрих посерьезнел, что стало понятно по презрительно поджатым губам. Парень был в одном шаге от перехода на грубости. Даже сейчас Кристина не упускала возможности лезть в его личную жизнь, не имея никаких прав.
– Возможно, – уклончиво ответил Дитрих. – Только это не ваше дело, так что настоятельно прошу вас не совать нос в мои отношения.
– Не первый раз слышу подобную фразу, – произнесла мисс Вильямс, делая глоток кофе из кружки.
– Неудивительно, – хмыкнул Дитрих, повертев в руках коктейльную трубочку, через которую предполагалось пить воду.
– Неужели?
– Вы имеете склонность лезть туда, куда вас не просят, – пояснил он.
Кристина многозначительно хмыкнула, стараясь не реагировать на выпады своего собеседника.
Их разговор не был похож на нормальное общение двух знакомых, которым нечего делить. Оба понимали, что это не самая обыкновенная встреча, и лучше время от времени прикусывать язык, чтобы все не закончилось представлением на потеху почтенной публике.
– Я видела твою новую девушку.
– Сейчас у меня нет девушки.
– Да? Расстались?
– После Люси у меня не было желания встречаться с кем-либо, – терпеливо пояснил Ланц, не понимая, что заставляет его оправдываться перед этой женщиной.
Она ему никто. Мать бывшей девушки, только и всего. Но почему-то хотелось доказать ей, что Люси, по-прежнему, для него важна. Пусть даже её больше нет. Важно было именно Кристине это доказать, хоть Дитрих и понимал, что его слова цели не достигнут. Мисс Вильямс останется при своем мнении. Она считает его воплощением вселенского зла. И будет считать так всегда.
– Хорошо, – произнесла Кристина, стараясь придать себе уверенности в голосе. – Пусть это была не твоя девушка. Она тоже отрицала тот факт, что вы вместе. Сказала, что вы – друзья, и потому она всегда будет тебя поддерживать. В любой ситуации. Вот смотрю на тебя и никак понять не могу, что же заставляет девушек принимать твою точку зрения, а потом с пеной у рта отстаивать твои интересы. С моей позиции, ты – мерзкая дешевка, у которой нет ничего, кроме упаковки. И душа пустая.
– Вы всегда предвзято ко мне относились, – ограничился Дитрих кратким высказыванием. – Мое мнение о вас тоже далеко не лестное. Так что неприязнь у нас взаимная. У кого из нас пустая душа – не вам решать. Но, можете быть уверены, что и я о вас не самого лучшего мнения.
– У тебя есть причины меня ненавидеть?
– А вы считаете, что нет?
– Считаю.
– Вспомните, как относились к своей дочери. Многое должно проясниться.
Малышка, до этого беззаботно болтавшая ногами, замерла, поняв, что речь сейчас идет о её приемной матери. Настораживал тон парня, с которым она разговаривала. В нем не было ни капли уважения, лишь бесконечное презрение. Иногда в нем звучали нотки раздражения, но Дитрих более или менее успешно их подавлял.
Он не упускал из вида присутствие рядом маленького ребенка, потому и в откровенную склоку разговор не переводил, не было у него такой цели.
– Я старалась воспитать её достойной представительницей общества.
– Вы хотели воспитать тень.
– Что?
– Разве я неправ? Поправьте меня, если это не так.
– Не понимаю, о чем ты.
– Все вы прекрасно понимаете. Не пытайтесь показать себя глупее, чем вы есть на самом деле. Глупость не красит женщину.
– Так уверенно об этом рассуждаешь. Много примеров видел?
– На что вы намекаете, мисс Вильямс?
– Скольких дурочек оставил с разбитым сердцем?
– Не волнуйтесь, вам это не грозит, – усмехнулся Ланц. – Меня не привлекают стареющие женщины, так что не переживайте за свою честь.
– Ты снова нарываешься на грубость.
– Вы первая начали, – отпарировал Дитрих.
Ребенок продолжал внимательно наблюдать за их перепалкой. Она внимательно посмотрела на Дитриха, потом на Кристину. Пыталась понять, что могли не поделить эти люди, но ответа не находила.
На первый взгляд у этих людей не было ничего общего. Но они отчего-то спорили друг с другом, ожесточенно. Готовые в любой момент сорваться на взаимные оскорбления, переходящие нормы общественной морали.
Дитрих, известный своим вспыльчивым характером, едва держался. Отчаянно хотелось нагрубить, но присутствие маленького ребенка несколько снижало накал страстей.
– Так что же ты подразумеваешь под словами «вы хотели воспитать тень»? – повторила свой вопрос Кристина.
– Точно хотите это знать?
– Не будь у меня желания узнать, не стала бы задавать тебе вопрос.
– Если задуматься, то все банально. Тут даже объяснения не нужно. Но, если вы настаиваете... – Дитрих сделал выразительную паузу, потом решительно произнес: – Вы хотели подавить в Люси личность. Слушать только вас, делать только то, что хочется вам. Шаг вправо, шаг влево – расстрел. Вы подавляли её. Старались подавлять. У вас не получалось, отчего вы злились еще сильнее. И не пытайтесь доказать мне обратное, потому что вам все равно не удастся меня переубедить. Никогда.
– Мое мнение ты знаешь.
– Знаю. Оно мне не по душе.
– Твоя точка зрения меня не волнует.
– Так же, как и меня ваша.
– Кто бы сомневался.
– Вы считаете, что все должны подчиняться только вам. Но разве это правильно?
– Не все, а только те, кем я, действительно, дорожу. Когда я даю человеку совет, он должен прислушаться, потому что я не советую плохого.
– О, да, – хохотнул Дитрих.
– Ты с этим не согласен?
– Мисс Вильямс, совет и догма – разные вещи. Когда человеку советуют, его просто ставят перед выбором. Он имеет право согласиться с точкой зрения, которую ему огласили. Или же отвергнуть её. Но вы почему-то уверены, что все обязаны принимать ваши советы, как единственный правильный вариант. Такая позиция изначально ошибочна.
– Помнится, ты просил меня дать Люси больше свободы. Разве я этого не сделала?
– Сделали. Дали полную свободу. Только как-то все глупо получилось.
– И в чем же глупость?
– Такое чувство, что вы – не человек, а запрограммированная на определенные поступки машина.
