– И что ты ей сказала?
– Что не стоит лезть в твою жизнь.
– Она?
– Ничего нового. Что ненавидит тебя.
– И, правда, ничего нового.
– Вчера все было так же?
– Практически. С той лишь разницей, что мы не наорали друг на друга.
– Ты стал терпимее к ней относиться?
– С ней был ребенок. Она удочерила девочку.
– Вот как.
– Да. Директриса тоже старалась держать себя в руках, потому мы и не сцепились.
– Чего она хотела?
– Просила не приносить больше цветы.
– Думаю, согласия не получила.
– Конечно, нет.
– Мы с ней ругались на той же почве.
– Странно, что еще тогда она не пристала ко мне со своими нравоучениями.
– Мне кажется, что она тебя старательно избегала, – протянула Аманда. – Вероятно, надеялась, что станет меньше ненавидеть, если не будет тебя видеть.
– Вполне разумное предположение.
– Других не держим.
– Ты самоуверенна.
– Себя нужно любить, – отпарировала Аманда.
Дитрих засмеялся. Все верно. Себя обязательно нужно любить, иначе никто не полюбит.
Он вышел из ванной, чувствуя себя гораздо бодрее, чем раньше. Стоял, опершись на косяк, и исподтишка наблюдал за своей гостьей.
Грант лежала, прижав к груди его подушку, непринужденно болтала о малозначимой для Дитриха ерунде. Интересно, знает ли она, что совсем недавно он собирался её поцеловать, и только в последний момент усилием воли заставил себя отступить от данного решения? Правильно ли он поступил? Может, стоило рискнуть? Аманда ведь говорила, что любит его. Но это было давно. Остались ли у нее сейчас чувства? Или она смирилась со своим поражением, смогла поверить, что их связывает только дружба, и больше не станет предпринимать никаких попыток к сближению?
– И всё-таки, что на завтрак? – решил сменить тему Дитрих.
– Увы, никаких деликатесов. Все просто. Бутерброды и кофе.
– Лота готовила?
– Да. Меня вряд ли кто-то подпустил бы меня к плите.
– Правильно думаешь.
– Твоя мама монополистка?
– Она любит создавать иллюзию бурной деятельности. И чаще всего, это происходит на кухне, – ответил Дитрих, отрываясь от созерцания.
Нужно было, наконец, одеться.
Быть может впервые его размышления о том, что надеть, заняли так мало времени. Он выхватил первую попавшуюся футболку из шкафа, а сверху накинул рубашку с укороченным рукавом и посмотрел на свое отражение в зеркале. Ему не понравилось. А, если ему не нравится, то как может понравиться Аманде?
Дитрих бросил мимолетный взгляд в сторону девушки. Она вообще обратит внимание на его внешний облик, или вновь сделает вид, что глубоко равнодушна ко всему происходящему? Почему она так делает? Ведь он же знает, что она его любит. «Может, уже и не любит», – поправил себя Ланц.
Завтракал он в тишине. Аманда с ним заговорить не пыталась, сама ничего не рассказывала и от него интересных историй не требовала. Она сидела на кровати, играла в какую-то игру, установленную в телефоне, временами шумно втягивая воздух. Дитрих понимал, что в такие моменты девушка близка к проигрышу.
Он не чувствовал вкуса еды. Сосредоточенно жевал, но мыслями был далеко. Намного сильнее его занимали мысли об Аманде. И то, почему она так отстраненно себя с ним ведет. Не совсем равнодушно, конечно. Как друг. Не более того. Томных взглядов в его сторону не бросает, исподтишка за ним не наблюдает. Она – просто друг.
Они сами поставили себе такие рамки, сами решили убедить себя, что ничего, кроме дружбы, у них быть не может. Так почему же ему хочется отменить это решение?
Почувствовав на себе пристальный взгляд, Аманда оторвалась от экрана телефона, посмотрела на Дитриха и улыбнулась.
– Приятного аппетита.
– Спасибо, – растерянно ответил он.
Сам не заметил, когда начал её разглядывать, и теперь чувствовал себя не в своей тарелке. Будто он маленький мальчик, которого родители застали за кражей варенья из банки.
– Можно? – поинтересовалась Грант, продолжая смотреть на собеседника.
– Что? – спросил Дитрих чуть слышно.
Мысли его бежали в ином направлении. Аманда это знала, но почему-то решила немного над ним поиздеваться. Оперлась ладонью на покрывало, приблизилась к Ланцу ближе. Взмахнула ресницами. Сейчас она напоминала смущенную школьницу, для полноты образа только школьной формы недоставало.
– Шоколадку, – выдохнула она.
– Что? – растерянно повторил Ланц, ожидавший чего угодно, но только такого ответа.
– Тебе к кофе дали шоколадку, – пояснила Аманда, вытаскивая из-под тарелки шоколад. – Можно мне взять половину?
– Забирай всю, – недовольно проворчал Дитрих, до сих пор негодовавший от понимания, что его так легко обманули.
– Ты не хочешь?
– Нет.
– Точно не хочешь?
– Точно.
– Не злись. Тебе не идет, – произнесла Аманда, сдирая с лакомства серебристую фольгу.
– Я не злюсь, – ответил Ланц.
– Вот и хорошо, – подвела итог Грант, а потом наклонилась и неловко чмокнула его в щеку. – Спасибо.
– За то, что я не злюсь? – хмыкнул Дитрих.
– За шоколадку, – беззаботно ответила девушка.
Сделала вид, что не заметила, какой эффект произвело её действие. Или, на самом деле, не заметила?
Она снова его удивила. Привела в зоопарк. Хорошо, что он не нарядился, как невеста на выданье, стремясь произвести впечатление. Глупо смотрелся бы в данном антураже.
Когда Грант сказала, что ждет его сюрприз, Дитрих почему-то первым делом подумал, что поведет она его в кино. Просто чувство дежавю охватило. Такое уже было в его жизни. Обещали сюрприз, а потащили на киносеанс. Едва ли не самый востребованный способ провести вместе время, незаметно превратив его в свидание. Он был в кино с Гретхен. Когда-то она тоже ворвалась к нему домой с билетами в руках и заявила, что ждет его сюрприз. У Дитриха тогда был день рождения. Однако праздничное настроение его так и не посетило. Они с Гретхен просидели в кинотеатре, а потом побродили по городу. Почти весь фильм девушка шмыгала носом, давилась слезами, сопереживая героине и упрекая Дитриха в том, что он не настолько прекрасен, как главный герой. В день рождения ему хотелось слышать другие
