слова, а не вечные упреки.
Сейчас его ни в чем не упрекали. И привели не в кино, а в зоопарк. Кажется, Аманде этого, на самом деле, хотелось. Дитриху передался её энтузиазм, и он, первоначально скептически относившийся к этому мероприятию, сейчас умудрялся получать удовольствие от прогулки. Аманда пребывала в восторге.
Она так давно не была здесь, что успела позабыть, насколько это здорово. Вроде бы банальное, детское развлечение, но ей пришлось по душе.
Временами Дитриху казалось, что он здесь лишний. Стоило только посмотреть на Аманду, на то, как восторженно сияли её глаза, когда она застывала у клеток с животными. На Ланца она почти не обращала внимания. Но как только он задумывался об исчезновении из поля зрения, Аманда поворачивалась к нему и начинала задавать вопросы, которые он почти не слушал, но пытался отвечать. Иногда угадывал, чего от него хотят, иногда бил мимо цели, и Грант не упускала возможности заметить, что он сегодня какой-то рассеянный.
Почему он такой, конечно, догадывалась, но уточнять не стала. Сама же и поработала над тем, чтобы выбить немного почву у него из-под ног. Пусть поставит себя на её место, попробует посмотреть на мир её глазами. Может, поймет, как «легко» ей было играть роль подружки, с которой можно обо всем на свете болтать, футбольные матчи смотреть, да пиво пить, под тот же самый футбол. Пиво, правда, никто из них не пил, оно случайно на ум пришло.
Решив сделать перерыв, Аманда села на лавочку, натянула кепку на глаза и откинулась на спинку. Солнце снова нещадно палило, словно хотело выжечь все вокруг. Грант не отказалась бы в данный момент от веера или хотя бы тонкой брошюры, которую можно приспособить к делу за неимением веера.
Дитрих сел рядом. В руках у него была бутылка с ледяной минералкой.
– Будешь? – предложил он Аманде.
– Да, – радостно ответила она, будто в данный момент холодная жидкость была для нее самым желанным подарком.
Признаться, так все и было.
– Почему? – задал пространный вопрос Дитрих.
Аманда растерялась.
– Почему я согласилась взять воду из твоих рук? Пить хочется. Я не брезглива. Думаю, ты тоже, раз предложил воду постороннему человеку.
– Почему именно зоопарк? – выдал Ланц развернутую версию своего вопроса.
– А, – протянула девушка понимающе. – Знаешь, совсем недавно я занималась не самым благодарным делом в своей жизни...
– Каким же?
– Вспоминала детские годы. И пришла к неутешительному выводу: детства, как такового, у меня не было. Я всегда держала какую-то мифическую планку, о которой даже смутного представления не имею. Последний раз я была в зоопарке в восемь лет, вот и подумала: что мешает мне повторить этот поход спустя девять лет? Да, конечно, я уже взрослая и былого восторга от любования животными не испытаю, но, тем не менее, стыдно мне за свой поступок не будет. Все люди так стремятся повзрослеть, забывая о том, что в детство невозможно вернуться. Потому стоит ценить его и не забывать о простых человеческих радостях, вроде походов, подобных этому.
Закрутив пробку, девушка передала бутылку Дитриху.
– Было необычно, – произнес он.
– Ты тоже давно не был в зоопарке?
– Очень давно. Мне казалось, что это для детей.
– Думаю, ты не одинок.
Девушка стянула с головы кепку и принялась ею обмахиваться.
– Куда теперь пойдем?
– Куда тебе хотелось бы?
– На Северный полюс, – хмыкнул Ланц. – Надеюсь, там не так жарко, как здесь.
– Для Северного полюса мы слишком легко одеты.
«Твои объятия меня согреют», – хотел сказать он, но сам понял, что это не те слова, которые нужно сейчас произносить. Вряд ли она оценит.
Хотелось задать вопрос в лоб, без церемоний. Что она к нему чувствует? И чувствует ли? Или он уже стал для нее просто другом, без надежды на переход дружбы на иной, любовный, уровень? Не факт, что сейчас это ей нужно. Есть люди, готовые ждать годами. Но есть и те, кто, получив отказ однажды, никогда больше не станут предпринимать попыток к сближению. Вот Аманда, скорее всего, из таких. Ещё она очень гордая и никогда не станет унижаться перед человеком, не сумевшим оценить её чувства. Он когда-то не смог, вот теперь и остался у разбитого корыта. Ни с чем.
Дитрих хотел пригласить её куда-нибудь, но так и не смог придумать, куда. Все казалось до невозможности банальным. Вторичным. Все это уже миллионы раз проверено другими людьми, а ему хотелось выделиться из толпы. Быть не таким, как все. Превзойти их, чтобы Аманда увидела в нем яркую индивидуальность.
– О чем ты задумался? – спросила девушка, подперев кулачком щеку.
– О жизни.
– И что же?
– В смысле?
– Что ты думаешь о жизни?
– Странная штука.
– Но чертовски привлекательная.
– Ты так считаешь?
– А ты – нет?
– В этом вопросе я солидарен с тобой, – улыбнулся Ланц.
Он понимал, почему Аманда так сказала. История её жизни, по-прежнему, присутствовала в его мыслях. Дитрих не забывал о злоключениях Аманды, будто это он, а не она тогда истекал кровью в грязной подворотне, будто это его кожу вспарывал нож, и у его уха звучал ненавистный голос. После таких «сюрпризов» невольно начинаешь ценить жизнь, ведь понимаешь, что её так просто лишиться.
– Как планируешь провести остаток дня? – спросил беззаботно.
Грант неопределенно пожала плечами. Никаких планов у нее не было. Домой ничто не тянуло.
– Есть предложения?
– Нет.
– Мне казалось, что ты решил взять инициативу в свои руки.
– А тебя это не оттолкнет?
– Инициативные мужчины никогда не отталкивают. Они притягивают внимание.
Дитрих недоуменно посмотрел на Аманду, спрашивая без слов: «Это намек?». Она усмехнулась, закусив уголок губы, чтобы не засмеяться в голос.
«Это не намек, а заявление открытым текстом», – хотелось сказать ей, но она промолчала, отдавая всю инициативу в чужие руки.
Остаток дня она провела вместе с Ланцем. Вообще-то это было не в новинку. За время их дружбы, она привыкла к постоянному присутствию Дитриха в её жизни. Не смогла смириться лишь с тем, какая роль отведена ей в этой постановке. Она больше не плакала, не делала попыток хоть как-то с ним сблизиться. Смиренно играла роль друга и на что-то большее не претендовала.
Самое большее, что позволила себе, так это утренние действия. И тогда поняла, насколько ей не хватает чего-то подобного в действительности. Постоянного, а не единичного проявления заботы о ком-то и, возможно, ответных действий с его стороны.
Аманда ощущала на себе его взгляд, такой материальный, что невольно дрожь пробирала, становилось страшно. Как будто огнем по коже, а не взглядом. Страшно, что сгорит в этом огне, а потом не сможет вновь стать собой. Она – не птица Феникс, она не способна к регенерации. Так что и не нужно надеяться на сгорание в этом огне.
