Пока Кристина размышляла о том, стоит ли подходить к мужу, или оставить все, как есть, со стороны туалетных комнат появилось неземное создание, которое и приземлилось за столик Кайла.
Девчонке было от силы лет двадцать. Но она отчаянно пыталась казаться взрослой, оттого на губах у нее была кроваво-красная помада. В целом макияж её был неряшливым, вызывающим, даже... дешевым, в каком-то смысле. Но, видимо, Кайла это не смущало, а привлекало, потому что, стоило только девушке появиться в зале, как он оживился, принялся что-то оживленно ей говорить. Кристине на миг показалось, что она ошиблась, и перед ней никак не любовница мужа, а, возможно, очередная его клиентка. Но в этот момент, преисполненный нежности мужчина взял с тарелки пирожное и принялся кормить девушку. Она послушно открыла рот и откусила немного, намеренно запачкав ярко намалеванные губы кремом. А потом сексуально их облизнула. Кристине хотелось подлететь к столику и ткнуть соперницу лицом в пирожные, или вылить кофе Кайлу на брюки, но она нашла в себе силы не устраивать скандала на людях и удалилась, так ничего и не заказав. Кофейня мигом превратилась из любимых мест в место разбитых надежд. Стало гадко и противно от осознания того, что Кайл привел свою любовницу именно сюда, зная, что жена здесь тоже бывает.
Женщины по природе своей гораздо сентиментальнее мужчин. Они способны запомнить многое из того, что мужчины выбрасывают из своего сознания уже на следующий день после того, как услышат. Они не зацикливаются на мелких деталях, предпочитая игнорировать их. Это все слишком мелочно, а мелочность в их понимании – привилегия женщин. Наверное, в чем-то они правы и не стоит отрицать очевидный факт. Только девушка до седых волос способна вспоминать своего поклонника, подарившего ей букет ромашек на выпускном вечере, только потому, что ромашки – её любимые цветы, или же парень ей нравился. Девушки связывают определенные места с определенными событиями. Они способны время от времени предаваться своим воспоминаниям, в то время, как мужчины предпочитают не думать о такой ерунде.
Неудивительно, что Кайл поступил так.
Если бы кто-то задал ему вопрос, чем он руководствовался в выборе места для встречи со своей любовницей, он ответил бы честно, не раздумывая, что ему просто нравится это место. Стоило заметить, что это место нравится и его жене, он просто пожал бы плечами и спросил: «Неужели»? С тех пор, как он охладел к Кристине, его перестало волновать все, что с ней связано. Её вкусы казались ужасными, одежда либо излишне скромной, либо нарочито-вызывающей, в то время как внешний вид любовницы никаких нареканий и претензий не вызывал. В данный момент, новая девушка была для него идеалом, едва ли не божеством, которое можно и нужно превозносить, обожать, носить на руках и забрасывать подарками. О моногамии Кайл не слышал, ему нравилось понятие полигамии, когда можно и нужно выбирать себе не одну, а несколько женщин. Ведь все они виделись ему прекрасными, и возможность остановить выбор на какой-то одной казалась самым невероятным бредом, какой только можно услышать в этой жизни.
С Кристиной Кайлу быстро наскучило.
Она была правильной до зубного скрежета, она была просто невыносима временами. Педантична, излишне зациклена на понятии правильности, а потому с ней было скучно. Она увлекалась всем тем, что так ненавидел Кайл. Пару раз в неделю она обязательно надевала вечернее платье и туфли на высоком каблуке и отправлялась на уроки танцев, а после этих уроков засиживалась допоздна со своими подругами, и ничего предосудительного в своих действиях не видела. Когда же Лайтвуд имел наглость задержаться со своими друзьями, она не преминула возможностью отчитать его по всей строгости. В этих замечаниях не было справедливости, а потому они спровоцировали скандал. И, чем дольше пара жила вместе, тем больше скандалов накапливалось в их активе. Никаких подвижек в сторону улучшения не было, все стремительно ухудшалось, и лодка, как бы примитивно это не звучало, начала разбиваться о быт.
Маленькая трещинка росла и ширилась, пока не превратилась в огромный разлом, отделивший супругов друг от друга.
Беременность Кристины лишь усугубила положение.
Во время беременности женщина стала просто невыносимой. Её выводило из себя буквально все, она не могла прийти к единому знаменателю на фоне расшатанного гормонального фона, а потому отрывалась на тех, кто был рядом. А рядом был Кайл.
Кристина тяжело переживала свою беременность. Её постоянно тошнило – мучил дичайший токсикоз, постоянно кружилась голова, но, когда Кайл интересовался, нужно ли ей чем-то помочь, она начинала кричать, что другой человек уже давно догадался бы и помог, а не стал задавать глупые вопросы. Так повторялось раз за разом, изо дня в день. Кайл не выдержал радостей семейной жизни и нашел утешения на стороне. Утешением стала дочь одной из клиенток, юная особа, не обремененная особым багажом знаний, не знающая проблем и не читающая нотации по поводу и без повода.
С ней было хорошо, приятно, и, что самое главное – Кайл чувствовал себя моложе своих лет, увереннее и мог делать все, что вздумается, не боясь получить в ответ осуждающий взгляд, как частенько бывало в отношениях с Кристиной. Она придерживалась мнения, что каждый человек должен вести себя соответственно своему возрасту. Кайл выступал за то, что каждый человек в душе ребенок, а потому невозможно контролировать свой шаг, иногда можно и подурачиться. Кристина только что пальцем у виска не крутила, её такое отношение к жизни не устраивало совершенно.
Как она узнала о наличии в своей жизни соперницы, Кайл так и не узнал, но факт оставался фактом, Кристина знала о его адюльтере и была настроена решительно. Сразу же заявила, что будет подавать на развод. Лайтвуд спорить со сварливой женой не стал, и на развод согласился почти моментально, поставив условие, что с новорожденным ребенком все же будет видеться. Кристина хотела заявить, что ничего подобного не будет, но потом все же задавила в себе гордость и дала согласие. Она понимала, что при всем желании запретить что-то мужу не сможет. У него было множество знакомых в судебной системе, он сам выстроил блестящую карьеру адвоката, и в результате пытаться противостоять ему в суде оказалось занятием бессмысленным. В любом случае, победа обещала оказаться на стороне неверного мужа. Да и, к тому же, он обещал заботиться о ребенке, дать ему свою фамилию и выплачивать деньги на его воспитание. Сейчас они лишними не были, да и в принципе, играли не последнюю роль. Ребенка нужно было кормить, одевать... Да мало ли нужд у молодых матерей? Не у всех находится столько средств, чтобы дать ребенку все необходимое, а здесь решение проблемы само плыло в руки. Ради денег можно было вытерпеть встречи бывшего мужа с ребенком...
Люси росла маминой дочкой. Отца своего практически не видела, но и не печалилась по этому поводу. Она относилась к нему настороженно, особенно, если он появлялся не один, а в компании какой-то девушки с угольным каре и красной помадой на губах. Девушка производила отталкивающее впечатление, Люси её боялась, и каждый раз заливалась слезами. Кайл сначала не мог понять, чем это вызвано, потом попросил свою пассию не ревновать и отпускать его к дочери в одиночестве. Пассия не смогла вытерпеть такого унижения, наорала на него и хлопнула дверью, заявив, что он должен выбрать: или она, или дочь. Кайл, что удивительно, выбрал дочь.
По воскресеньям он забирал девочку к себе, и они проводили целый день вместе.
Несмотря на проявленную заботу, Люси все равно относилась к мужчине настороженно и никак не могла привыкнуть к тому, что его надо называть папой, потому обычно обращалась по имени, игнорируя его просьбы. Впрочем, со временем этот психологический барьер был преодолен, и она обратилась к нему, назвав отцом. В детстве же предпочитала отвлеченное обращение.
Немалую роль в этом неприятии играли стандарты, навязанные матерью, желавшей вырастить из Люси надежду и опору. Кристина нередко говорила дочери, что все проблемы обычно от мужчин, а потому лучше держаться от них подальше. Люси слушала мать и никак не могла понять, чем же так ужасны мужчины. Она неплохо общалась со своими сверстниками, и не видела в них источник всех бед, они были такими же людьми, как она сама. Почему мама так негативно настроена против них, Люси взять в толк не могла, а потому лишь послушно кивала и впитывала в себя новые знания, как губка.
Когда Люси было шесть лет, Кристина стала директором школы.
Первые несколько школьных лет прошли вполне мирно и мало чем запомнились, потом, с переходом в среднюю школу, началось самое интересное. Для многих, но не для Люси. Она стала жертвой эксперимента, а точнее – воспитания.
Девочки к тринадцати-четырнадцати годам начали пользоваться косметикой. Кто-то активно, рисуя себе лицо от и до, кто-то лишь частично, подчеркивая природную красоту. Люси однажды спросила у
