матери разрешения и тут же получила яростный отпор. Женщина заявила, что не позволит с ранних лет крутить хвостом перед мальчишками, а потому никакой косметики, никогда. Она под запретом. Люси сидела и недоуменно хлопала ресницами, желая понять, почему в настроении матери произошли столь резкие перемены, ведь до того, как Люси задала вопрос, все было нормально.
К одежде дочери у Кристины, разумеется, претензий не было. В школе все поголовно носили форму, а потому выделиться из толпы невозможно было при всем желании. На территории своей школы женщина не потерпела бы никаких коротких юбок и вызывающих нарядов. Тот, кто хоть раз нарушил правила, мог быть исключен из школы за аморальное поведение, либо же просто получить запись в личное дело. Директрису все боялись, кто-то откровенно ненавидел, но невозможно и отрицать тот факт, что её уважали. В отличие от других учебных заведений, здесь всегда царил порядок, и о конфликтах речи не шло, практически все они душились в зародыше.
Хороших девочек всегда тянет к плохим парням. Это истина неоднократно проверенная и доказанная временем. Не зря же так популярна тема томной барышни и хулигана, пересекающихся и влюбляющихся друг в друга. Во всяком случае, девушка однозначно влюбляется. Как дела обстоят с парнем, сказать сложно. Хорошие девочки – соблазн для плохого парня. Хотя бы тем, что они очень чистые, неиспорченные, а потому их интересно завоевывать, или же просто ловить подобно тому, как охотник ловит свою добычу. Здесь есть место азарту, здесь есть место адреналину, а еще приятно видеть обожание в чужих глазах. Люси, как и следовало ожидать, выбрала себе самую неподходящую партию, влюбившись в Эшли Паркера, который по мнению Кристины уже сейчас делал первые шаги к колонии. Что может вырасти из мрачного подростка, не обращающего внимания на запреты и ограничения, оставалось пока лишь догадываться, но Кристина рисовала перед собой мрачные перспективы, и, естественно, пришла в ужас, узнав, что её дочь умудрилась влюбиться в это чудовище.
Впрочем, чудовище красавицу из рук матери вырывать не торопилось, да и вообще особой активности не проявляло. Делало вид, что ему категорически наплевать на то, что происходит рядом с ним. На самом деле, Паркера не волновало то, что дочь директора в него влюблена. Он смотрел на нее равнодушно, и, на самом деле, не торопился хватать её за шиворот и тащить в койку, наоборот заявил, что никаких претензий на девушку не имеет и поползновений в её сторону предпринимать не будет. Свое обещание он, что странно, сдержал, и Кристина неожиданно для самой себя прониклась к парню уважением.
Со временем увлечение Люси сошло на нет, и о своей прошлой влюбленности она вспоминала с улыбкой.
О влюбленности дочери Кристина в тот раз узнала, без спроса сунув нос в дневник дочери, где та в красках расписала свои мечты и переживания. Узнав обо всем, тут же устроила девушке разбор полетов, вызвав на откровенный разговор. Люси мучительно краснела и бледнела, не зная, что сказать матери в ответ на её претензии, потому отделывалась лишь короткими ответами «да, мама», или «нет, мама».
В тот момент ей казалось, что по её чувствам протолклись и уничтожили их одним простым движением. Воздыхания по Паркеру были её тайной, собственным мирком, фантазией, которую она выплеснула на бумагу, и в этот мирок так настойчиво вломилась любопытная мама. Странно, но именно этот факт сильнее всего и заставил девушку разочароваться в своей влюбленности. Она могла любить в тайне, на расстоянии, но, когда объект воздыханий знал о влюбленности (а сомнений в том, что мать уже порасспросила Паркера обо всем, не было) стало немного не по себе, и влюбленность испарилась в неизвестном направлении.
Странно, но с ней Паркер вполне неплохо общался, даже не стал поступать в своей любимой манере, выставляя на всеобщее обозрение её чувства, школа так и не узнала тайну директорской дочки, за что Лайтвуд была невероятно благодарна своему первому увлечению. Они сохранили неплохие дружеские отношения, и теперь Люси единственная могла похвастать тем, что Паркер смотрит на нее нормальный взглядом, а не уничижительным или презрительным, как на всех остальных признавшихся. Правда, никто кроме них двоих, ну и матери Люси, об этом не знал.
Теперь вот на смену влюбленности Паркера внезапно пришла влюбленность в Ланца.
Люси сама понять не могла, когда именно прониклась теплыми чувствами, в частности симпатией к новенькому, появившемуся в школе и сумевшему вывести Паркера из сонного состояния. Тот смотрел на вновь прибывшего с неодобрением, хотя бы потому, что видел в нем нечто схожее с собой. А два лидера на одной территории уживаются редко. Девушка с самого начала поняла, что теперь-то тихие деньки в школе закончились и начнется война, не кровопролитная, конечно, но о спокойной жизни все-таки придется забыть. До тех пор, пока эти двое не решат свои проблемы и не разберутся с взаимными претензиями.
Удивительно, но оба вели себя тише воды, ниже травы. Никаких выпадов в сторону противника не делали, только присматривались, готовясь сделать резкий бросок, подобно кобре, которая долго прицеливается, но бьет молниеносно. Так, что ничего сказать не успеешь, а в твою кровь уже поступит изрядная порция яда. Отравляющего, парализующего, смертоносного.
Однако Люси чувствовала, что однажды они перейдут к открытому противостоянию, и тогда вся школа будет стоять на ушах. Все перевернется с ног на голову, и хорошо, если в выяснении отношений парни не зайдут слишком далеко.
Первое время Люси присматривалась к новичку, стараясь понять, чего от него можно ожидать, и это был чисто деловой интерес, не более того. Она старательно убеждала себя в том, что, как дочь директора просто пытается проследить за его адаптацией в школе, и, при необходимости помочь ему приспособиться. Но проблем у Дитриха, судя по всему, не возникало. Он быстро нашел взаимопонимание с учителями, учеников, по большей части игнорировал, как и Паркер, общаясь лишь в случае крайней необходимости. Исподтишка она наблюдала за ним, стараясь понять его, как человека. Мотивацию его поступков. Ловила почти каждое его слово, небрежно брошенное в разговоре, и почему-то печалилась, что он после той прогулки по школе, так и не подошел к ней. Они больше не разговаривали, даже при встречах в коридоре не здоровались, проходили мимо друг друга. И, если Паркера Ланц хотя бы просто задевал плечом, выражая свое презрение, но Люси он вообще не замечал, делая вид, что знать её не знает. Хотя, она была не далека от истины. Дитрих совершенно её не знал. Хорошо, хоть имя не забыл. Впрочем, в этом она уверена не была. Быть может, забыл, а она все ещё на что-то надеется.
Как любой семнадцатилетней девочке, Люси хотелось ходить на свидания, прогуливаться по парку, держась за руки, говорить о какой-нибудь ерунде, пить коктейль из одного стакана, сидя в молодежной кафешке и неловко целоваться. Почему-то ей казалось, что первый поцелуй с другим человеком, не с Паркером, который всегда нападал внезапно, будет именно неловким. Причин для этого было множество. Но самая главная, пожалуй, – то самое правило первого раза, которое распространялось не только на секс, но и на поцелуи. Они всегда получаются специфическими, своеобразными, если можно так выразиться, когда один человек неожиданно понимает, что хочет прикоснуться к другому человеку, но при этом понимает, что есть риск быть отвергнутым. Прикосновение может не понравиться, а потому действует не напористо и грубо, а нежно и осторожно.
Как у многих семнадцатилетних девушек категории «скромница» у Люси не было ничего вышеперечисленного. Ни прогулок, ни коктейлей, ни неловких поцелуев. У нее были только мечты о светлом чувстве, которое однажды настигнет её, но оно почему-то не торопилось к девушке, потерявшись в дороге.
Люси не была ботаником и заучкой. Просто мать держала её в ежовых рукавицах, воспитывала в строгости, и в итоге, когда все девочки уже хотя бы одного ухажера да сменили, у Лайтвуд так никого и не появилось. Она с замиранием сердца слушала рассказы одноклассниц о том, какие заботливые и нежные у них парни, тяжко вздыхала и снова возвращалась к компании своих самых верных друзей, что не способны на предательство и ложь – учебникам. Любовь снова оставалась в стороне.
Что такого интересного было в Дитрихе? Задай девушке такой вопрос, она растерялась бы, потому что свою симпатию объяснить могла, приложив немало усилий.
Он не был красавцем в стандартном понимании этого слова. Все ведь прекрасно понимают, какие стереотипы правят балом и каких парней девушки считают привлекательными. Темные круги под глазами, длинные крашенные волосы, большой рот – это все невозможно было отнести к самым привлекательным аспектам мужской внешности. Когда-то Люси казалось, что её идеал парня ничем не отличается от стандартов красоты многих жительниц планеты – голубоглазый блондин с обворожительной улыбкой, в
