Иногда, совершая поступок, человек не задумывается о последствиях. И тогда совершенно неожиданным для него становится чувство горького раскаяния, настигшее по прошествии определенного промежутка времени.
Керри Дарк, решившись на авантюру с Паркером, изначально не предполагала, что раскаяние будет настолько сильным. Она практически всю ночь проворочалась с боку на бок, не понимая, в чем кроется причина её нервозности. Вроде бы ничего особенного по меркам современного, развращенного общества не произошло. Для миллионов людей случайный секс ничего не значит, все стараются оправдать свои поступки либо стремлением быть, как все, что на самом деле, глупо. Либо пытаются отстаивать свое право вести себя подобно мужчинам, не придающим особого значения столь незначительным события. Для людей в современном обществе подобные поступки есть дело само собой разумеющееся. Осуждают его лишь единицы консерваторов, которые никак не желают мириться с тем, что происходит. И вечно повторяют одну и ту же фразу: «О, времена! О, нравы!».
Для Керри такой поступок обыденным не был, даже наоборот, она осуждала своих знакомых, считавших подобное поведение нормальным. Почему же сама ввязалась в это приключение, внятно объяснить не могла, потому что и сама не понимала мотивов своих поступков. У нее, на самом деле, был молодой человек, который не обращал на нее особого внимания. Она и поехать-то с ним на курорт собиралась только затем, чтобы быть в курсе событий и точно знать, что, оставшись в одиночестве, он не кинется ухлестывать за первой попавшейся юбкой, как было уже неоднократно. Они были вместе всего год, но назвать их идеальной парой мог только человек с откровенно кривыми стандартами, отвергающий такие понятия, как моногамия, верность, попытка окружить заботой и не причинять боль человеку, который находится рядом.
Первое время Керри страдала, принимая происходящее близко к сердцу, буквально пропуская все события через себя. Этот период остался у нее в памяти под грифом «всё ужасно», мир виделся исключительно в сером цвете, без проблесков и надежд. Она не понимала, как можно смотреть на сторону, если рядом есть человек, который любит, заботится, обожает и считает едва ли не смыслом своей жизни. Возможно, именно в этом и заключалась её главная ошибка. Потеряв себя и растворившись в другом человеке, она стала просто неинтересна своему парню. По правде говоря, она его никогда и не интересовала. Он не считал её своей судьбой, до идеала она не дотягивала почти всю сотню пунктов, и внешность её во многом не устраивала человека, находившегося рядом. Она казалась ему слишком простой, отсутствие яркого макияжа и вызывающей одежды тоже угнетало. Большую часть времени Керри проводила в образе заучки, носила очки в классической оправе, на уроках засыпала учителей вопросами, игнорировала школьные мероприятия, считая, что они отнимают время, а никакого удовольствия не приносят. Потом с болью в сердце слушала сплетни о том, что её парень на школьном вечере зажимался то с одной, то с другой девчонкой. Все они, как на подбор, считались едва ли не королевами красоты, во всяком случае, в школьном сообществе занимали куда более выгодную позицию, чем сама Керри.
Это только в книгах и фильмах все красавцы дико падки на дурнушек. В жизни их обычно бросают так же быстро, как и цепляют. Неизбалованные мужским вниманием они ведутся на малейший намек, окружают, фактически топят в своей любви, а потому нереально быстро надоедают. Кролик, запрыгнувший в силок. Добровольно, по собственному желанию. Даже долго уговаривать не пришлось. Он и сам рад идти на верную смерть, уверенный, что она принесет ему счастье. И, разумеется, ошибается.
Вот и Керри ошиблась в своем выборе. Фатально ошиблась, и неоднократно в этом убедилась. Она много раз рисовала в воображении картины того, каким должен быть идеальный роман, но у нее даже подобия этого романа не было, так, жалкая тень, карикатура, шарж, высмеивающий действительность, преподносящий её во всей гадости, но, отнюдь, не блеске.
Дарк неплохо разбиралась в людях. Она понимала мотивацию их поступков, иногда помогала им советами или же просто работала верным слушателем, не зная, как разрулить ситуацию, но, в то же время осознавая: когда человек выговорится, ему станет гораздо легче, чем прежде. Странно, но тактика эта работала. И Керри окружающие любили, но только тот, кого любила она, продолжал обращаться с ней, как со «своим парнем», иногда говоря такие вещи, какие, в принципе, ни один здравомыслящий человек своей девушке не скажет. Керри страдала, вымученно улыбалась и делала вид, что ей все равно. Наплевать и растереть, а потом сжечь и пепел бросить на ветер, чтобы больше никогда-никогда не собрать воедино картину боли, которая разъедает изнутри.
Девушка часто представляла, что происходит в её отсутствие. И понимала, что это тоже причиняет невыносимую боль. Слишком плохо. Жутко. Сердце как будто сдавливают с обеих сторон тисками, и давят, давят, давят, не слушая просьб о пощаде.
Со временем она стала охладевать ко всему, и уже не столь остро реагировала на то, что происходило вокруг. Стала держать дистанцию с теми, кто её окружал, а свои обиды и переживания держала глубоко внутри, никому их не демонстрируя и ни с кем не делясь. Старалась пережить все в одиночку.
С родителями у нее сложился не столь уж доверительный тип отношений, чтобы рассказывать им о своих неудачах на любовном фронте, а Дитрих и слушать бы не стал, только покрутил пальцем у виска и сказал, что женщины – сложный народ, понять который невозможно при всем желании. Он, кстати, и не особо стремился понимать. Гретхен заставила его разочароваться во многих женщинах, ведь почти в каждой второй он видел что-то от своей бывшей пассии. И чтобы найти девушку другого типа, которая убедила бы его в целесообразности отношений, а не погружения в одиночество, могло потребоваться немало времени.
Да и не могла Керри делиться с братом своими переживаниями, они были слишком личными.
Одно время она старалась соответствовать желаниям своего молодого человека, начала носить более яркую одежду, чем раньше, начала вести себя немного вызывающе. Хотела еще закурить ради такого дела, но первого глотка дыма было достаточно для того, чтобы понять – курить она не желает, и вообще не видит в этом деле ничего привлекательного, больше отталкивающего. С одеждой и линией поведения Керри тоже долго не продержалась, сломалась буквально через неделю и снова вернулась к своему обычному имиджу. Она так и не смогла хотя бы на миллиметр приблизиться к идеалам, которые ей самой близки не были. Идея изначально оказалась не самой удачной.
Еще одним пунктом переживаний и вечных метаний была пресловутая невинность, которая покоя девушке не давала. Почему-то в её окружении балом правило убеждение о том, что если все ещё её хранишь, то по логике вещей относишься к отставшим от жизни людям. Парень Керри неоднократно заявлял ей, что она своими отказами его достала, и однажды он просто бросит её и уйдет к другим, более доступным. Она передергивала плечами, но от принципов своих отказываться не собиралась, в итоге разрешила ему приукрасить действительность и похвастаться перед друзьями, сказав, что все же сделал с ней это. Он посмотрел недовольно, но возможностью не преминул и рассказал, придумав море всяких подробностей, от которых у Керри потом щеки горели, стоило только кому-то спросить, на самом ли деле все было так, как преподнесено в рассказах её парня. Она отмалчивалась, но это молчание, разумеется, списывали на её стеснительность, подкалывали её, шутили, и, когда надоедало – просто оставляли в покое, чему Керри была несказанно рада. В такие моменты она чувствовала себя дурой, которая собственноручно отдала свое честное имя и репутацию на растерзание, позволив всем, кому не лень придумывать небылицы и обваливать её в грязи.
Разумеется, Дитрих не стал бы просить девушку повиснуть на соседе и переспать с ним, если бы знал правду, но Керри не осмелилась опровергнуть его догадки на свой счет. Она просто подумала: а почему нет? Если Курт позволяет себе крутить романы на стороне, и, наверняка, не просто целует и обнимает своих девушек, почему она должна держать себя на привязи и ждать какого-то чуда, которое, наверняка, обойдет её стороной. Решение пожертвовать своей невинностью далось ей не так просто, и, на самом деле, это было еще неприятнее, чем просто слухи. Но хотелось хоть как-то отомстить Курту...
Почему-то многие девушки считают, что неверный мужчина, узнав об их измене, вдруг ни с того, ни с сего поймет, что терял и тут же откажется от своих кобелиных замашек. Зачастую эти девушки ошибаются. Своими поступками они загоняют себя в ещё большую ловушку, из которой потом невозможно найти выхода. И сами мучаются угрызениями совести, а со стороны на них сыплются оскорбления, иногда вполне заслуженные, а иногда и не очень. В случае с Керри, обвинение вряд ли можно было назвать заслуженным, шлюхой она не была. Но повела себя, увы, согласно кодексу поведения вышеназванных дам очень легкого
