кораблях? — спросил он, не прислушиваясь к подчиненным. Офицеры ошарашенно смотрели на него, перетаптываясь с ноги на ногу. Любекер многозначительно кашлянул, и наконец кто-то решился ответить:
— Около тридцати двадцатичетырехфунтовых, почти столько же тридцатишестифунтовых и несколько малых орудий.
Любекера передернуло. При таком соотношении сил ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы войско попало под обстрел Балтийского флота, а уж тем паче оказалось в клещах между флотом и Северной армией, которой командует сам царь. Непроходимое болото, преграждавшее путь на Петербург, показалось ему сейчас знаком свыше. С каким облегчением он посоветовался бы с королем и получил от него новый приказ. Карл XII умел воевать с русскими, но сейчас вся ответственность лежала на Любекере, решение надо было принимать самому.
— Мы не пойдем дальше на Петербург. Придется повернуть на юг и захватить сначала Нотебург.
Чтобы показать свою уверенность в том, что крепость будет взята, генерал использовал старое шведское имя Шлиссельбурга[15].
Любекер приободрился, ему удалось даже улыбнуться:
— Русский царь попытался загнать нашу армию в ловушку, но, к счастью, нас предупредили. Сначала мы разобьем русскую Северную армию, а потом уже повернем к Санкт-Петербургу. Как вы думаете, нам следует переименовать город — Карлсбург или Карлсхамн?
Офицеры принужденно засмеялись, но по некоторым было заметно, что план генерала им не по вкусу.
6
Любекер изо всех сил торопил наступление на Шлиссельбург, но дело шло вовсе не так быстро, как он надеялся. Тяжелые обозы и огромные осадные пушки были не приспособлены для передвижения по русским дорогам, лишь кое-где укрепленным вязанками полусгнившего хвороста. Шведам приходилось перевозить больше бревен и досок, чем они рассчитывали. Хорошим деревом эта местность была небогата — иногда удавалось свалить одну-две сосны. К тому же войско продолжали преследовать степные всадники — дозоры время от времени натыкались на них. Поэтому каждая группа инженеров трудилась под охраной чуть ли не в десять раз большего отряда солдат. Так что когда разведчики доложили, что впереди показалась Нева, офицеры и солдаты вздохнули с облегчением, через несколько часов первые отряды шведского войска вышли на берег реки. Вдалеке виднелся остров, для них он по-прежнему был Нотебургом, русский же царь назвал его Шлиссельбург, Ключ-город. Петр считал его ключом к Балтийскому морю.
Офицеры, видавшие еще старую шведскую крепость, были изумлены — перед ними было укрепление, сооруженное по всем правилам современного фортификационного искусства, окруженное грозными бастионами — сам Вобан, гениальный военный инженер Людовика XIV, не построил бы лучше. Бесчисленные пушки разверзли черные пасти в сторону ошеломленных шведов, затаившиеся, но готовые в любую минуту извергнуть огонь и железо. По берегам догорали какие-то деревянные постройки — сараи, хлева, избы, у берегов острова чернели лодки и плоты.
Любекер скептически оглядел остров и приказал позвать к себе князя Бутурлина. Когда юный прапорщик предстал перед ним, генерал упер руки в бока и гневно посмотрел на него, стараясь подавить одним взглядом.
— Ни твоего царя, ни его армии не видно. Плотов и барж, о которых ты рассказывал, тоже нет. В чем дело?
Сирин постаралась высокомерно улыбнуться:
— Неужели вы думали, что Петр расположит свои войска прямо здесь, где ваши лазутчики могут обнаружить их в любой момент? Он отвел полки к Новгороду и спустился на плотах вниз по Волхову. Должно быть, они уже достигли Ладожского озера, выстроены у Новой Ладоги и готовы схватить вас за шиворот.
Она говорила так убедительно, что ни малейшего сомнения в истинности ее слов у Любекера не закралось. Генерал считался отличным офицером, но до сих пор все его успехи достигнуты были под командованием Карла. Теперь король находился далеко, а поблизости не было никого, кто подсказал бы ему, что делать. Любекер почувствовал, как у него похолодела спина при мысли о встрече с русской армией во главе с самим царем. Может быть, в штабе Карла Петр не считался бы хорошим командующим, но одно его присутствие необычайно воодушевляло русских солдат. Генерал резко повернулся, подошел к Бутурлину и схватил его за плечи:
— Сколько солдат у царя, ты знаешь?
— Северная армия Горовцева и все резервы, которые он смог изыскать в Москве. — Сирин специально не называла чисел, предоставив фантазии Любекера дорисовать их самостоятельно.
Как и в прошлый раз, когда генерал принимал решение не идти прямо на Санкт-Петербург, он снова физически ощутил лежащую на нем ответственность. Она, словно мельничный жернов, давила на плечи, страх отдать неверный приказ сдавливал горло. Генерал видел только одну возможность блокировать царскую армию прежде, чем она начнет угрожать его войскам, и для этого нужно было захватить Шлиссельбург как можно быстрее.
Пленника Любекер передал обратно на попечение Бергквиста, сам же прошелся вдоль берега. С острова раздалось несколько выстрелов, но все пули пролетели мимо. Крепостные пушки молчали — и в молчании их слышалось презрение, словно человек на берегу не стоил даже одного заряда пороха.
Любекер надеялся на быструю сдачу крепости, но она оказалась укреплена гораздо лучше, чем предполагал генерал. Вскоре он возвратился к своим людям — со всех сторон на него были направлены вопросительные взгляды офицеров.
— Отдать приказ разбивать лагерь, господин генерал? — поинтересовался его адъютант.
Любекер кивнул и указал место на берегу озера:
— Да, пожалуй. И прикажите укрепить берег в том месте, чтобы можно было выстроить пушки. Завтра утром я хочу проснуться под грохот орудий.
Адъютант улыбнулся, словно услышав удачную шутку, и исчез, через несколько минут послышались команды. Унтер-офицеры и квартирмейстеры группами бродили по берегу, подыскивая удачное место для палаток. Солдаты взялись за лопаты, топоры и кирки и начали возводить деревянные платформы возле одного из сожженных домов — так, чтобы они выдержали вес пушек и не разрушились от отдачи.
Перед ними были выстроены туры, защищавшие бомбардиров от мушкетного огня. Защите от крепостных пушек уделялось меньше внимания, всем было известно, что в подобных крепостях тяжелые орудия не ставят, они были настолько дороги, что оставлять их ржаветь в течение многих лет было в высшей степени неразумно. Но шведы плохо знали русского царя.
На рассвете следующего дня их разбудила канонада.
Сирин подскочила и хотела было выбежать из палатки — к ее большому облегчению, жилье ей отвели отдельное. Но в последний момент она вспомнила, что распустила перед сном ленту, стягивавшую грудь, ее ужасно беспокоило то, что за последние полгода грудь пополнела, так что скрыть ее удавалось с трудом. Затягивая повязку, Сирин гадала, что могло случиться. Она слышала растерянные крики и отрывистые неразборчивые команды. Сирин не терпелось узнать, в чем дело, и все же она тщательно оглядела себя, прежде чем выйти из палатки. Караул, охранявший ее, исчез, солдаты метались в панике. Сначала она решила использовать этот хаос, чтобы бежать, и уже начала незаметно пробираться к границе лагеря, но потом сообразила, что без лошади далеко не уйдет. Разочарованная, девушка возвратилась назад к палатке и увидела спешащего к ней Бергквиста.
— Что случилось? — спросила она майора.
— Эти чертовы русские начали стрелять еще в сумерках, нашим орудиям пришлось плохо. Мы потеряли почти половину тяжелых пушек и значительный запас пороха, на долгую осаду уже не хватит.
Сирин заставила себя принять озабоченный вид и выругаться в адрес царя, как и подобало бы
