– Что значит «со мной»? – не захотел отвечать на ее вопрос Александр.
– Это значит, что меня зовут Варя! А фамилия моя – Симоненко! Где Толик, я тебя спрашиваю!
– Как?! Ты – Симоненко?! Не может быть…
– Да! Представь, что я и есть Варвара Симоненко! Только документа, подтверждающего мою личность, я тебе предъявить не могу, так как его у меня с собой нет! Отвечай немедленно, где Афанасенков!
Растерянный Белецкий помолчал немного, а потом сказал тоном обиженного ребенка, которого обманули взрослые:
– Почему же Толик мне не сказал, что Варвара – это ты? Впрочем… – Александр безнадежно махнул рукой, – откуда ему знать…
– Слушай, Белецкий! Я уже теряю терпение! – возмутилась Варя. – Ты мне наконец скажешь, что случилось с Толиком?
– С Толиком… – эхом откликнулся одноклассник Афанасенкова. – Ах, да… С Толиком… Он заболел…
– Как заболел? Чем? Скоро ж Новый год!
– Заболел и все! Болезни наплевать на праздник… Ангина у него… гнойная… У нее какое-то трудное название, кажется, на букву «л»… Я не запомнил, никогда не болел…
– Лакунарная, наверно. Я знаю, я болела. А почему он мне не позвонил?
– Он звонил, но ты почему-то не отвечала!
Варя выхватила из кармана мобильник, увидела его темный экран и огорченно воскликнула:
– Отключился! Я же утром видела, что батарея почти разрядилась! Хотела зарядить и забыла!! Вот ворона!! – потом она посмотрела в глаза Белецкого и спросила: – Значит, никуда не едем?
– Нельзя не ехать! Иван Степанович… ну… дед Толика, и елку для нас приготовил, и лапник… Будет нехорошо, если не поедем…
– Так как мы поедем, если не знаем куда?! Это ж не город! Лес! Там не у кого спросить: «Как пройти?»
– Я знаю, как добираться. Мы с Толиком уже ездили на тридцать пятый километр.
– Зачем?! – глупо спросила опешившая Варя.
– На лыжах катались. Потом в питомнике были. Иван Степанович нас чаем поил, с пряниками…
– Ты?! Катался на лыжах с Афанасенковым?!
Белецкий скупо улыбнулся и утвердительно качнул головой.
– А где санки? – продолжила задавать вопросы Симоненко. – Толик обещал какие-то большие санки взять… Я много нести не могу, у меня рука еще не очень хорошо действует.
– Вон стоят, – ответил Белецкий и показал рукой на газетный киоск. К стене действительно были прислонены необычно большие сани.
– Вот это да! – не могла не восхититься Варя. – Я таких никогда не видела. Для чего они?
– Толик сказал, что раньше его дедушка и бабушка жили в частном доме, держали корову. На таких санях зимой возили бидоны с молоком на продажу.
Варя хотела сказать, что на таких санях спокойно можно довезти и елку, и лапник, и ее помощь вовсе не нужна, но вспомнила, что Толику, по словам Маши, просто хотелось завязать с ней в этой поездке особые отношения. Но этого Сашку она не могла бросить. Он казался до того нелепым и ни к чему не приспособленным, что помочь ему надо было обязательно. Да и электричка уже подъезжала к платформе.
– Ну так что, едем? – спросил Белецкий. – Ну… или я могу один…
Варя молча направилась к дверям электрички, одноклассник Толика метнулся к саням. Ребята только успели заскочить в тамбур, как двери за ними захлопнулись.
В полупустом вагоне Варя села рядом с Белецким, а не напротив, чтобы не надо было смотреть ему в глаза. Она чувствовала себя неловко. Конечно, сегодня на платформе он говорил с ней как нормальный человек, но она помнила его ледяной взгляд и презрительную вежливость, когда ей приходилось общаться с ним раньше. Какое-то время они ехали молча, а потом Белецкий спросил:
– Рука еще очень болит?
– Не очень. Но она пока слабая какая-то, – ответила Варя, раздумывая о том, спрашивает он только из вежливости, чтобы поддержать разговор, раз уж они вместе едут, или его и впрямь интересует ее самочувствие. Конечно, скорее первое, чем второе, но все равно было приятно, что он поинтересовался, поэтому она решила его успокоить: – Да пройдет все, надо только время.
– Конечно, – радостно, как показалось девочке, поддержал он. – Когда мне было пять лет, я пропорол ступню гвоздем. Помню, что ходить не мог, наверно, с месяц. Хорошо, что у тебя не ступня…
– Да, хорошо…
После этого малосодержательного разговора девятиклассники опять надолго замолчали. Варя уставилась в окно. Солнце до конца так и не пробилось сквозь небесную хмарь, но отдельные его лучики, пронзив тучи, скользили по верхушкам проносившегося мимо леса. Деревья, растущие вдоль железной дороги, были так красиво усыпаны снегом, что казались вырезанными из рождественской открытки. Девочка подумала, что все-таки она не зря поехала – прогулка по такому сказочному лесу должна быть очень приятной. Одета она тепло, так что не замерзнет. Варя бросила взгляд на сидящего рядом Машкиного одноклассника и подумала, что его куртенка несколько хлипковата для минус десяти. С другой стороны, им бы только до питомника добраться, а когда повезут-понесут обратно елку и лапник, Варе, наверно, станет жарковато, зато Белецкому – в самый раз.
Они еще несколько раз пытались затеять какой-нибудь общий разговор, но после двух-трех фраз он сам собой иссякал, и приходилось надолго замолкать, пока кого-нибудь не осчастливливала новая мысль, которая может быть интересной другому. Надо сказать, что общих тем для разговоров у Вари и Александра оказалось так мало, что дорогой до тридцать пятого километра они больше молчали, чем общались. Варя чувствовала себя неловко, но надеялась, что неловкость пропадет, когда они займутся делом. Она видела, что и Белецкий нервничает, и ей опять почему-то было его жаль.
На платформе тридцать пятого километра из электрички высадилось совсем немного людей: Варя с Белецким, двое мужчин в таких теплых дутых комбинезонах, что казались пришельцами в скафандрах, пожилая женщина в смешных коротких брюках, с рюкзаком за плечами и молодой парень с собакой, которая почему-то рвалась с поводка и жутко лаяла. От платформы в сторону леса вела дорога, очень хорошо утоптанная и утрамбованная машинами. По ней было легко идти и так же легко везти санки. Из-за рваных туч то и дело пробивалось солнце, потом пошел крупный снег. Ветра не было, и ажурные мягкие снежинки падали медленно и плавно. Одна упала прямо Белецкому на нос. Он смешно фыркнул, Варя рассмеялась. Машкин одноклассник непонимающе покосился на нее, но тут сразу несколько снежных хлопьев залетели прямо в смеющийся Варин рот, она облизнулась, будто отведала сладкого варенья, и тут уж рассмеялся Белецкий. Они ничего не сказали друг другу, но скованность сразу пропала, и Варя, наконец ощутив себя свободной от условностей, принялась обращать внимание своего спутника на красоты природы.
– Ой, гляди, две елки будто обнялись друг с другом! А пень-то, пень! Ну прямо царь леса! Снег короной лежит! А как блестит! – тараторила она.
Белецкий сначала молча смотрел в ту сторону, куда указывала девочка, а потом и сам начал отмечать то ель, усыпанную шишками, то ветки кустов, образовавшие заснеженную арку. Варя только успевала подхватывать:
– Точно! Ну и шишещи!! Ага!! Похоже на ворота ко дворцу Снежной королевы!
От дороги не ответвлялись тропинки, поэтому девятиклассники шли, наслаждаясь тихой погодой, и не боялись свернуть не в ту сторону. К тому же они были в лесу не одни, а с попутчиками. Рабочие в комбинезонах лениво перебрасывались фразами, женщина молча несла свой рюкзак, и только неугомонная собака утащила своего хозяина далеко вперед. Наверно, она знала: чем раньше они придут на место, тем раньше она получит причитающуюся ей косточку или миску супа.
Неожиданно для Вари Белецкий вдруг предложил, показывая на сани:
– А хочешь, прокачу?
– Давай! – радостно согласилась девочка и плюхнулась на деревянное сиденье. Белецкий сначала просто вез ее, а потом вдруг обернулся, подмигнул и, крикнув: «А ну держись!» – побежал вперед. Варя была худенькой и невысокой, а потому особых сил ему прикладывать не пришлось. Девочка, развеселившись, зачерпывала рукой снег из пушистого сугроба, слегка перевесившись из саней, лепила из
